О, дивный край зелёных кущей и обитель ветров гневливых, горных водопадов,
чьи безутешны струи, расхититель росы алмазов - зной, где серенада
с небес далёких, словно откровенье, серебряною дымкой навевает
загадочные сны, мечты забвенье и покрывало ночи надевает,
где вольные стада мустангов диких летят, как птицы, радуясь свободе,
чрез бездну пропасти, там, в звёздном блике я, удручённый, тосковал в невзгоде.
Мой локон вьётся чёрною волною, а синева очей – из звёздной пыли.
Но дух во скорби плачет под луною, печали долгих слёз глаза омыли.
О, пламенный угар безумной страсти,ты сокрушаешь каменную волю!
И, зажигая, сердце рвёшь на части, строптивый, я тебе не прекословлю.
А крики сов и хищный вой шакалов, как отраженье страхов малодушных,
и грудь моя вздымается устало, и вновь иду к пещере той послушно…
Плющами дикими она увита, и розы нежные чаруют воображенье,
здесь красота нетленная сокрыта, восторг природы, снов преображенье!
Величие торжественных гармоний разлито в зелени и мягкой светотенью
лучи играют дивно в каждой кроне дубов могучих и, внимая пенью
невиданных насмешниц пестрокрылых, ударил по скале своим копытом
и судорожный вздох сдержать не в силах, застыл в страданье горьком, не испитом.
Чем заслужил я тягостную муку, в прекрасного кентавра превращённый
лесной пророчицей? И лишь по сердца стуку её шаги я чувствую, смущённый.
И вот из темноты, как привиденье, горящая проклятой красотою,
что меркнет свет, в экстазе вдохновенья Сивилла – чародейка предо мною.
Её слова – поэзия тончайшей души возвышенной и несравненной;
всеведение – трепет величайший рождает дар её благословенный.
Ей очи словно бездна подарила – то всполохом листвы горят зелёным,
то два огромных траурных светила притягивают Свежий, утончённый
медовых губ цветёт узор прелестный, а волосы расплавленной рекою
свиваются в злачёный и чудесный, игривый шквал безбрежный. Нет покою
ни одному из смертных, кто случайно пьянящий образ дивы многоликой
узрел неосторожно или тайно, чтоб любоваться мудрости владыкой.
Склонившись непокорной головою к ногам точёным в сладком умиленьи,
воскликнул я с щемящею мольбою в безудержном потоке упоенья:
"Владычица лесов! Мой облик прежний верни и докучать тебе любовью
я не посмею больше. Дух мятежный сумею укротить, но сердце кровью
рыдает и трепещет. О,страданье! в чём смысл его и промысел небесный?
Какое получу я воздаянье?!" И вновь ловлю я взгляд её прелестный:
Кинжалом режут брови лоб Сивиллы, в очах огонь мистический, как звёзды,
и голос одухотворённой силы мне отвечает: - Милый, слишком поздно
ты к помощи взываешь, безрассудный! И как могу теперь я снять заклятье,
Согласное мечте моей подспудной? Познай же тайну эту – клеветать я
Не стану, вопреки своим желаньям! Коль жертвенной любовью вдруг займётся
моя душа в тоскливом ожиданье, то облик юноши опять к тебе вернётся!..
…Не быть тому! Все таинства Вселенной В душе моей сверкают, как брильянты!
Вторые небеса в ней, просветлённой, Что держат на плечах своих атланты!
Сапфиры красоты неизречённой однажды полюбив, швырнуть под ноги
твоей душе, страданьем удручённой?! Прощай, слепец, не видящий дороги!
…Исчезла дива, и в глубоком горе я предавался тягостным рыданьям,
как вдруг заметил: в этой чудной ссоре, что не кентавр уж, вопреки преданьям...