Долго шёл Лутонюшка высокой травой. Оводов после полудня присыпало – отгонял их веткой ивовой. Потом на ходу начал другую ветку выбирать – для дудочки: душа музыки запросила. Выбрал, приостановился, очистил, дырочки проковырял и засвистел. Немудрёная музыка – свистелка, а всё веселее. Так, со свистом, и дошёл почти до самого озера.
Озерко небольшое, круглое, как пятак. Берега песчаные, крепкие. Мелко, на середине чуть повыше пояса, но рыбёшка водится. Правда, мелочь больше: плотва, ерши, елец. Но, бывает, и щука попадается.
Что это? Деда не видать. Ушёл что ли куда? А, вон он, у избушки рыбацкой на берегу с Водяным в карты режется. Местный Водяной – неказистый, сухощавый старичонко. Да и где ему в теле быть, когда озеро такое махонькое? Вот на Волге Лутоня видел водяных: одна нога, что бочка пивная. Ну, да ведь там и ширь – есть где развернуться.
Незаметно подошёл Лутоня к игрокам:
- Здорово, мужики! Дед, а он ведь мухлюет: десятку вон убрал.
- Да ты что? Да я же кристально чистый, как моя вода! - вскипел Водяной.
- Ври больше, Федя. Кристально чистой воды нынче нету. И у тебя не вода, а зелень одна. Вон как с краёв зарастает. Скоро до серёдки доберётся и затянет. Будет у тебя не озеро, а болото. Куда твои русалки-то смотрят?
- Да нету у меня русалок. Была одна. Жили в любви да в согласии, а мигнул сосед с Иль-озера – к нему сбежала. Чего им, бабам, надо?
- Ласки им хочется, - вступил в разговор дед. – Грубый ты, чуть что – кулаки в ход пускаешь. А водяной с Иль-озера что шёлк, вот и тянутся к нему русалки.
- Ишь, дед, - ухмыльнулся Лутоня, - какой ты знаток… Часом, не на баб играете?
- Какие тут бабы! Да мне и своей-то нынче, сынок, через край. Как загудит с утра, так и бежал бы без оглядки в ту сторону, где бабами и не пахнет. Это тебе надо бабами заниматься. Пора бы и жёнку найти, а?
- Ну, и ты туда же, - отмахнулся Лутоня. – Лучше я пойду прилягу. В сон что-то клонит.
Лутоня поднялся в гору, выбрал местечко в заветерье, рядом со старой рыбацкой избушкой, потянулся, повернулся несколько раз с боку на бок, чтоб лечь поудобнее, и уснул богатырским сном.
Долго ли, коротко ли он спал, а, очнувшись, оказался в чистом поле. Широкое – глазами не охватить.
- Интересно, - поскрёб в затылке Лутоня, - как я тут очутился? Водяной что ли колдонул? Куда дед-то смотрел? Или тяпнули наливочки какой, а я забыл? Ну, ладно… Где это я?
Повертел головой туда-сюда: место неведомое. Надо идти куда глаза глядят, дорогу искать.
Перевернул Лутоня на всякий случай рубаху на левую сторону, лесовик чтоб не путал, и пошёл напрямик без дороги.
Поле, какое широкое ни было, а всё-таки кончилось, начались высокие – в человеческий рост – травы, вдали угадывался лес. Уже роса пала на траву, когда Лутоня добрёл до этого леса. И рубаха, и штаны – хоть выжимай от росы.
Теперь куда? Лес тоже незнакомый. Ну да не впервой в лесу ночевать. Сейчас найдёт Лутоня какую-либо избушку охотничью или дупло, а нет – так лапника наломает, и спать. А утром видно будет, утро вечера мудренее.
Вот и тропка какая-то показалась. Ходят, ходят тут люди. Не один он. Лутоня ноздрями повёл. Что это? Дымом тянет. Значит, избушка недалеко, да и люди совсем рядом. Прибавил шагу Лутоня.