маме
Белый саван и женщину я увидел во сне,
Это что ж, мне черёд покидать эту грешную землю?
Седина на висках у неё и печаль на лице,
Подсластить, что ль его – залихватской, разухабистой песней?
Пригляделся я к ней, то мать стояла вдали:
«Только мама не плач». Не могу наглядеться.
А она говорит: «А ты сынок, погоди,
Лучше в церковь сходи, чтобы там помянуть, повиниться».
«Мама, мама! Скажи. А как ты там без меня?
Знаешь, мама? А здесь – мне тебя не хватает.
За окном злится вьюга, не пустил бы коня.
Вот мы с тобой говорим, а кто-то там примечает».
«А ты, сынок, не горюй, ты, лучше свечку поставь.
Враз, тебе – там, мне – тут, пусть не вконец, полегчает.
А кто смотрит? Скажу. А, это – Бог наш, Творец.
А он не раз говорил, что хорошо тебя знает.
Что ты, как загнанный зверь. Что, ты, сын, там творишь?
То впадаешь в хандру, то другие мытарства.
Два греха у тебя, а их бы спрятать в ларец,
А то совсем изведут тебя, твои – злоба и пьянство».
«Вижу, мама, и там, ты всё покой не найдёшь,
За меня всё хлопочешь, все грешки примечаешь».
«Всё, сынок, ухожу, чую скрип, что-то бросило в дрожь,
Я себе не прощу, а коль, Господь, на тебя осерчает»…
Вот проснулся – в поту. Знать удел мой – потеть.
Перегар – на версту. Кабы опохмелиться!
На душе – дребедень. Я, всё как есть, на духу.
Ноет в почке киста, то же, видно, не спится.
9 ноября 2003 года
(Москва)