Кем мы прокляты? За что? Или, наоборот, обласканы Богом? Ведь в сытости и довольстве Ангелы не могут жить: им работать необходимо.
Когда-то, в сиреневые "девяностые", мы, двадцатилетние, мечтали о том, как будем жить через двадцать лет. Верили, что разруха не может быть вечно. Знаком того времени стали талоны на сигареты-алкоголь-крупы и окурки на базаре, которые продавали женщины с мышиными глазками. Окурки либо были расфасованы в поллитровые банки, либо продавались россыпью.
Вот именно тогда в тёмных, прокуренных коридорах общежития педагогического института зарождалась моя вера. Вера ли, не знаю. Скорее некое подобие верований вкупе со знанием, что есть церковь, в которой нужно ставить свечку, к примеру, перед экзаменом. Правда, однажды я зашла в храм и после жуткой ночи в общежитии, когда лихие парни с улицы, контролирующие "девочкин бизнес", не поделили что-то с нашими мальчиками, делавшими "приварок" к стипендии за счёт продажи спиртного. До трёх часов ночи мы "держали оборону" первого этажа, и только одному, причём самому трусливому студенту, продырявили ногу отточенной отвёрткой. Остальные отделались лёгкими ушибами, синяками и убитыми нервными клетками. А утром я попала в храм.
Ни как заходить в жилище Бога, ни к какой иконе подходить, ни почему и как правильно ставить свечи - ничего этого я не знала. Иконы смотрели на меня древними глазами, и почему-то стало спокойно. Уходить не хотелось. Было так хорошо, как в детстве на пляже, когда вечером никого уже нет, а ты лежишь на тёплом песке, глядя в вечное небо. Но это состояние блаженства было прервано: "Что без платка пришла? Да ещё в брюках? Ходют, нехристи, без толку". Обернувшись, я увидела рядом пожилую женщину в чём-то сером. Запомнились только её быстрые карие глазки, обшаривающие меня. Извинившись, я быстро пошла к выходу, но задержалась возле иконы, с которой, казалось, невозмутимо, глядит на всё какой-то святой. Но это спокойствие было кажущимся. Я знаю теперь, что вернулась в церковь через несколько лет только благодаря тому, что в этом взгляде было сочувствие, боль, мольба, призыв и любовь.
А тогда я ушла. Ушла в равнодушные улицы, в провонявшие спиртом и грязью дома, в разбитые судьбы....