Откровенно как пред анало́ем –
когда всё сведено к "нет" и "да" –
говорю: не читать мне запоем
книги памяти впредь никогда.
Не листать мне страниц этих снова –
многотомника про́житых дней.
Так ли ценны рисунки былого
вблизи текста о жизни моей?
Настоящие сжёг фотоснимки...
Жаль, что памяти книги не сжечь.
И коварны рассудка уловки, –
только б сердце ушедшим увлечь.
Сердце – в кровь испещрённый пергамент,
что навеки хранит письмена́:
чёткой вязи старинный орнамент –
все забытые мной имена.
Эти пре́дали, те – изменили...
Я отталкивал сам и тогда
мои дни без любви проходили.
Кто-то мной позабыт навсегда.
Но бессмысленна тайная слабость:
что-то вспомнить из юности лет.
Всё ль было́е обряжено в радость?
Как бы ни было, – прошлого нет.
Откровенно как пред аналоем
говорить не устанет язык:
"Я прослыл в этом мире изгоем
не с того ли что лгать не привык?!".
Твёрже стали, нежнее ли шёлка –
моё сердце? Откуда ж мне знать.
Говорю с расстановкой и с толком:
"Мне о прошлом претит вспоминать!".