Черный квадрат телевизора,
Словно Малевич в кубе...
Трувер железного века,
В ржавой сижу кольчуге.
Меч давно затупился,
В трещинах старая лютня…
В камине холодным пеплом
Покрылись угли.
Не в тереме резном, но в замке молчаливом,
В седых своих камнях хранящем гул шагов
И буйный шум пиров, и сквозняков порывы,
И отсветы огня настенных факелов…
Крик ранних петухов и скрип мостов подъемных,
И перестук подков, и блеск стальной брони,
И узников в цепях в подвалах потаённых,
И над донжоном стяг, и прорези бойниц…
Среди зубчатых стен, средь башен и бастионов,
Меж рыцарей и дам, оруженосцев, слуг,
В казарме для солдат, в покоях для барона –
Вот место, где живет мой беспокойный дух!
Последний трубадур, забыв язык Прованса,
Его Шансон де жест и куртуазный слог,
В Париже пил абсент… и привкус декаданса
Горчил в моих стихах полынью между строк.
Я шел «Сквозь ад» Рембо неся «Цветы…» Бодлера
Читающим стихи эстетам всех мастей…
И стылый Петербург глотал Аполлинера…
А в старом замке дух ждал от меня вестей.
Увы, напрасно ждал… что мне до Лангедока?
Живя в стране иной, что мне до старых стен?
Но меж кричащих строк я проклинал пророков,
Несущий их печать: Последний декадент!
Иному мудрено, мол, выдумает мастер! –
Ормузд и Ариман слились в душе одной,
Где каждая строка мне сердце рвет на части:
И песни - не мои! И этот век – не мой!
Последний трубадур? Ах, Боже, сделай милость:
Вернуться в замок свой, где лютни и мечи…
Но зреет виноград, там, где росли оливы,
И камни серебрят закатные лучи.
2 августа 2006 года