И я говорю все эти слова.
И я верю в смысл, потому как в этом весь смысл.
Маленькие резвые/резкие сверкающие осколочки из искристых глаз. Быть может в случайном полете по касательной, однако влезвилось прочно. Я не смогу уйти мыслями от Вас, не смогу увести. Веселая игра солнечных зайцев - а я ничего уж не вижу (ослеплен очарованием, ярко, резко). Быть может останется в памяти четкой нарезкой, впечатается фрагментами, однако, заставить себя пройтись ластиком - не смогу. Возможно, я говорю - слова - сумбурная гимнастика, возможно - второпях, так, что пар и дым, и коротит замыкание где-то в районе легких, возможно, было бы можно по-иному. Так, чтоб торжественность плыла, празднично играя моими руками в жестах к Вам, губами - в стихах о Вас, головой - набитой многоэтажно-шаткими конструкциями надежд. Однако, я недавно выгрызся из рядиков невежд, что ожидают время. Я не умею таскать это бремя, воздух и то слишком тяжел, когда он зАмкнут в зАмке. А За таким зАмком даже не спрячешься, следственно - переворачиваю. Руки разведены (мосты не нужны - непосредственно вне средств), пальцы разжали замОк, глаза открыты навстречу вспышкам, почему-то отдающим металлом, слух настороже - не пропустить бы ни малейшего отзвука, и вот уже, уже (!) таинственная для меня игра плещется в ладонях, выскакивая из смеющихся от радости пальцев, витает светлой пыльцой, оседает звоном вперемежку с никотином на звездах - они вдруг близки, и они кричат "Спасибо!", и они сейчас не в обиде, что их закоптили, они знают, что я не могу не кадить фимиам, пусть даже Play, но - всамделишная игра, настоящая, настоянная на снопах, искр, зажженных где-то в районе легких.