И когда Маруся сделала кельверже,
Он раздраженно высыпал в рот пакетик драже,
Будучи человеком резким и даже излишне строгим.
Хотя время выезжать наступило давно уже,
Его шевролет безвольно стоял в гараже
А вокруг гаража бродили в тоске носороги.
Озирая этот кромешный ад,
На заднем сиденье молча сидел Сократ,
А впереди, как соблазн и проклятье, лежала дорога.
Носогавкин бросил пакет и снова схватил домкрат,
Который пытался в дело пустить стократ,
Но от домкрата проку не было никакого.
А тем временем, кельверже, которому он не придал значения,
Коснулось его сиренево-сизым свечением.
Отбросив домкрат, он снова схватил пакет,
Всыпал в глотку новую горсть конфет.
Он бросил курить и конфетами думал забить желание.
Но вдруг на его глазах голубой шевролет
Стал превращаться в неясный тупой предмет,
Окутанный сиренево-сизой дрянью.
Разрывая сиреневато-сизый туман,
Где-то неподалёку заголосил шаман,
Напомнив давно забытого Хампердинка.
На голос за караваном шёл караван -
Это собирались из разных стран,
Представители народов фульбе, волоф и динка.
Под звуки тамтамов в экстазе и мандраже
Корчились чёрные барышни в неглиже,
Груди их колыхались при этом как волны.
Они кружились с криками "Кельверже! Кельверже! ",
Поглощали серую слизь, как некое бланманже,
И были этим чрезвычайно довольны.
А тем временем люди с непреходящим загаром
Совали в зубы и в руки ему сигары.
Африка, Африка! Просыпается континент.
Его кельверже разбудило в один момент.
Вы такого не слышали? Нет? Так слушайте же!
Голос Африки валит лес и крушит цемент,
И мурлычет Сократ аккомпанимент,
И народы поют "кельверже, кельверже!
Кельверже, кельверже, кельверже!"