В эту зиму Иришку опять замучили бронхиты. И Женя решила в августе, в свой отпуск, прогреть дочку на юге. В сентябре – в школу, во второй класс! Пропускать нельзя, потом не догонишь.
В Одессе, когда они сошли с поезда и, наконец, дотопали до вокзала, их встретила, видимо, тоже припозднившаяся пожилая пара.
– Петь, а ты говорил, нам не повезёт, что всех квартирантов уже расхватали. Смотри, какие хорошие! Как по заказу…
– Просто замечательные! – Усмехнулся Пётр Сергеевич, под-хватив у Жени из рук довольно тяжёлый чемодан.
– А как вы догадались, что мы – дикарём! – запрыгала довольная Иришка.
– Так, не встречает вас никто, вот и догадались, – погладила девочку по макушке Надежда Павловна. – Мы сейчас быстренько – на трамвай, и прямо на дачу! Летом мы тоже там живём, сарайчик на мазанку перестроили. А вам хорошую комнату подготовили, с душем, с холодильником. Готовить я буду. Вы на сколько приехали?
– На две недели.
– Ну, тогда – по десятке в день с обеих, на всём готовом.
Жене показалось дороговато, и так на эту поездку еле наскребла, но отказываться было уже поздно. Кстати, через пару дней она поняла, что им с дочкой фантастически повезло, словно к родным приехали. Готовила Надежда Павловна вкусно. А Пётр Сергеевич не только гулял с Иришкой по вечерам, но и перетирал для неё грецкие орехи с шоколадом и сгущёнкой. Своей-то внучки у него не было.
Как потом выяснилось, и у Надежды Павловны и у Петра Сергеевича прежде были свои семьи. Дачи стояли рядом. И так вышло, что эти двое полюбили друг друга. Но сумели сдержаться. И только теперь, на седьмом десятке, овдовев, наконец, воссоединились.
Они так тепло относились друг к другу, что это тепло согревало и постояльцев, которые потом долго писали им письма в надежде заехать ещё разок. У Петра Сергеевича были проблемы с почками.
Ему очень помогали розовые грейпфруты, боли как рукой снимало. Вот эти самые грейпфруты и слали им со всех концов страны.
С погодой Жене и Иришке повезло. Море было тёплым и ласковым. Они нашли себе укромное место у спасательной вышки, которая почему-то не работала, расстелили клетчатый плед, накрыли газетой сладкие булочки и виноград, и сразу – в воду!
– Какое счастье… – выбралась, наконец, Женя, с трудом выгнав из воды уже синегубую дочку. – Верба сзади вырастет! Заворачивайся в полотенце!
Первая неделя проскочила как один день, хотя и была отмечена довольно неприятным открытием. Женя вдруг поняла, что совсем не знает свою дочь… Все эти годы общались лишь по дороге в детсад и обратно. Работа как ненасытный монстр пожирала даже так называемое свободное время. А в единственный выходной – уборка, стирка, а потом – диван перед телевизором, и, как всегда:
– Поиграй сама, я так устала…
А когда началась школа, ключ ребёнку на шею, и гуляй, не хочу. Что ест? С кем водится? О чём думает?.. Все эти вопросы были лишь риторическими. Задала их? Совесть очистила? И ладно.
Вот и результат! Иришка за первые пять дней успела раз двадцать поссориться с Женей. Например, в среду выкинула в мусорку все платья и босоножки, заявив, что тут такое не носят!
Пришлось купить шорты, пару маек и кроссовки. А когда Женя предупредила, что так никаких денег не хватит, дочь долго бур-чала:
– Если мы такие нищие, то нечего и по морям раскатывать! Позориться только…И тут же, видимо, назло, потребовала в детском кафе сразу три мороженых. А когда мать купила одно, будто дождавшись спровоцированного ею же момента, вдруг выкрикнула на весь зал, – ты думаешь, ты красивая, что все на тебя смотрят? Это на меня все смотрят! А у тебя всё лицо – дырками, дырками! А на голове – барашки, барашки… За что получила под зад и пришла на дачу вся зарёванная, долго жаловалась на мать старикам, на что те только головами качали.
Вот так уедешь из дома, и вдруг поймёшь, что ты, хоть и родитель, а воспитатель для дочки – никакой, схватилась за голову Женя.
– Телевизор со всякими дурацкими шоу – ей воспитатель!
На другой день, к вечеру, мать и дочь решили сфотографироваться, чтобы хоть память осталась. Иришка в детском бикини, распустив по плечам волосы, тут же вскарабкалась на скульптуру дельфина и приняла позу обольстительной русалки.
– Я хочу – вот тут… И вот так! Чем поразила даже видавшего виды фотографа:
– Дочурка у вас просто – нимфа! Давно таких не видел… А вы, мамочка, станьте, пожалуйста, вот здесь, сбоку, – намеренно ото-двинул он Женю.
– Вот гад! – Ругнулась про себя та и упрямо вернулась на место.
– Уйди! – Вдруг возмутилась и Иришка. – Ты мне всю фотографию портишь! Стоишь тут, как соляной столб…
– Интересно, в какой передаче она это столб высмотрела? – Смутилась Женя. И в тот же вечер решила расспросить Петра Сергеевича, вдруг знает?
– Это из Библии, – тут же начал он, – когда город Содом за прегрешения своих жителей должен был сгореть от удара молнии, предупреждённый Господом Лот, бежал с женой и двумя дочерьми.
Им было велено не оглядываться, но жена Лота оглянулась, и превратилась в соляной столб, в ином прочтении – столп.
– А какая разница? – хихикнула Иришка.
– Столб просто стоит, а столп тысячелетия чему-то учит, – попытался доступно объяснить Пётр Сергеевич.
– А чего вы этим столбом так заинтересовались, – расставляя тарелки, спросила Надежда Петровна.
– Да это Иришка меня так обозвала.
– Какая умная у вас девочка, – потёр руки Пётр Сергеевич, – только характер у неё…
Женя и сама уже понимала – папочкин.
;Тот ещё фрукт был, да впрочем, и есть, но не про нашу честь…
Вот и сегодня, зашли они с дочкой на детскую площадку, а там игру проводили: дети бегают кругами, к плюшевому мишке приближаясь. Пока музыка играет, бегут! А как перестаёт, ни-ни. Иришка, конечно, сразу завелась, и туда! Минут пять носилась с другими. Кто ошибался, вылетал! И вот остались только двое – она и мальчишка, на голову выше её.
Родители-болельщики распереживались, не выиграть этой малышке у такого, а Женя только улыбнулась: сейчас увидите!
И, правда, закончилась музыка, до мишки ещё далеко, а Иришка, издав самурайский клич, вдруг прыгает, раздвинув ноги ножницами, прямо на добычу и накрывает её собой. Большой мальчик растерянно постоял и ушёл.
– Ну что, видели?..
– Атомная девочка.
…А теперь валяется этот мишка под скамейкой. Главное было из чужих рук вырвать! И что мне с такой атомной делать, да ещё в одиночку… – невольно окунулась в прошлое Женя. Лот-то мой уже давно драпанул. А тут ещё сократили на работе, пришлось – в дворники, потом на рынок. Всё бежала и бежала – от плохого к ещё худшему…Только теперь и оглянулась, когда чуть отпустило. Может, не поздно ещё что-нибудь поправить?.. Ведь не в каменный же столб превратилась, а в соляной. А соль – это жизнь…
Назавтра, когда они уже второй час нежились на пляже, мимо прошёл дорого одетый старик с тросточкой. Он зачем-то поднялся на вышку и долго разглядывал Женю сверху. Ей даже неудобно стало, тогда она легла на живот и решила немного подремать. Иришка вертелась тут же, нося ведёрком воду и выливая её в выкопанную ямку. Женя и не заметила, как старик оказался рядом, присел на песок и зашипел почти в ухо:
– Дай только грудь поцеловать, больше и не надо. Я тебе сто рублей дам! Женя подпрыгнула как ужаленная:
– Как вам не стыдно, при ребёнке! Я вам сама двести дам, чтобы вы мне тут не мешали! Немедленно уходите!
– Ну и дура, – зло сплюнул старик и захромал прочь.
– Конечно – дура! – подскочила Иришка, – жалко тебе? А я бы – дала, оттопырила она маечку. – Подумаешь… Зато куклу Барби купили бы, и ещё на браслетик осталось, розовый, как в «Доме два».
С этой куклой она уже всех достала – и Женю, и стариков, почти силой затаскивая всех в магазин. Кукла, и правда, была хороша, но уж слишком дорогая. А денег у Жени осталось – только на обратную дорогу, и ещё чуть на фрукты и мороженое.
Она потом долго размышляла, как объяснить дочке, что та несла на пляже что-то просто омерзительное, но потом решила, что рано ещё ребёнку разбираться в подобном, и решила просто отвлечь:
– Если хочешь купить Барби, заработай! – предложила она дочке, – у меня есть новый батник, ещё с этикеткой. Тут таких нет. Продай, если сможешь, вот тебе – и кукла! Я ведь деньги тоже не с потолка беру, кручусь на рынке, как чёрт. Весь день – на ногах!
В тот же вечер они отправились на местный рынок. Блузку надели на вешалку, и Иришка стала усиленно её продавать.
– И откуда такие таланты?.. – подивилась Женя. В глубине души она чувствовала, что поступает непедагогично! Но уж больно хотелось переломить отнюдь не детское упрямство дочери.
Люди подходили, смотрели товар, щупали, но никто не хотел связываться с ребёнком. Многие жалели девочку, пытались чем-то угостить. Но Иришке нужны были только деньги! Так продолжалось часа три. Духота была неимоверная. Иришка ужасно устала, но признавать своё поражение не хотела. Наконец, Женя пожалела её, купила попить и предложила перенести торговлю назавтра…
– Нет, – насупилась та, – я уже не хочу этой куклы! – И потом вдруг добавила, – а батник твой – отстой! Не вздумай его носить!
Вечером того же дня, отложив деньги на дорогу, Женя поделила оставшиеся на три кучки, разложив их по газетным кулькам.
– Ириша, это нам с тобой на три последних дня. Теперь ты будешь решать, что покупать. Я устала с тобой пререкаться.
И тут всё пошло совсем по-иному. Иришка вдруг оказалась очень прижимистой, если и брала что-то в руки, то долго торговалась и потом ничего не покупала: ни фрукты, ни леденцы на палочках, ни лакированные ракушки.
Капризничала и что-то выпрашивала у неё теперь Женя, понарошку, конечно. И то ей надо было, и другое! И теперь уже дочка всячески стыдила и увещевала мать, с большим трудом соглашаясь лишь на мизерные траты. В общем, девочка сразу будто выросла, да и добрее стала, даже ласковей, ни на что не обижалась, а уж клянчить всё подряд, как было раньше, ей и в голову не приходило.
– Значит, я всё правильно сделала, – отметила про себя Женя, – труд, он всякий – на пользу! А телевизор этот чёртов – на помойку! Радио будем слушать, культуру всякую…