В ГОРАХ
Минуя Курайскую долину, наш грузовик пошёл на последний подъём Чуйского тракта. Справа, за цепью лесистых гор, высились, Чуйские Альпы.
У последнего перевала машина достигла небывалой высоты — почти 3 тысяч метров над уровнем моря. Шофёр сказал, что для этих мест такая высота нормальная. В Кошагачской долине высота будет 2200 метров. Со стороны одного ущелья дул
особенно сильный ветер, и шофёр заметил, что эти места — преддверие пустыни Гоби. Уже недалеко были границы Монголии и Китая. «Сейчас вы увидите городок, — сказал шофёр, — а вон за той горной складкой - усадьбу крупнейшего колхоза «Мухор-Тархата». Бо-огатый колхоз!.. 24 тысячи голов скота имеет».
Через минуту мы вырвались на пологий откос, поросший мелкой таволгой. При спуске, подобно кипению белого потока, наперерез машине катилось стадо овец. Шофёр хотел прибавить скорость, но было поздно: уже три — четыре овцы успели перебежать тракт. Машина остановилась. Пока не пройдёт всё стадо, ехать нельзя. «Какие-то дурные, — ворчал шофёр, — куда одна,
туда и все. Сиди вот да гляди на них». Он спешил. А живой поток перекатывался через увал, переливался через узкую ленту тракта, и не было ему конца. Вскоре в середине этого белого разлива как будто и не шла, а медленно плыла молодая
смуглая теленгитка, смотрела на шофёра из-под высокой нарядной шапки, отороченной соболем, и виновато улыбалась. «Разве виноватая, что у меня такое большое стадо,— говорила её улыбка, — и разве ты не привык встречать его на своём пути?»
Прошло стадо. Позади него на низкой косматой лошади, в такой же шапке, как и у девушки, но менее нарядной, проехала пожилая алтайка с неизменной трубкой в зубах. Она даже не обратила на нас внимания, видимо, размышляя о чем-то.
Алтайцы мало говорят и много думают. Шофёр спросил её, чьё стадо.
— Тархата!.. — кратко ответила она, не изменяя позы и продолжая свой путь.
Машина тронулась. Через минуту перед нами расстелилась Кошагачская долина, замкнутая со всех сторон несколькими рядами гор. Впереди небольшие, во втором ряду более высокие, с тёмными каменистыми рёбрами, а дальше опять ледниковые... Долина казалась маленькой, а городок выглядел посёлком. При гигантских размерах гор здесь теряется обычная мера расстояния. Мы ехали ещё целый час, прежде чем
достигли Кош-Агача.
*
Многое мы узнали ещё до знакомства с председателем колхоза Кару Бибинасовым, который и объяснилнам происхождение названия колхоза «Мухор-Тархата».
«Мухор — это речка, где мы поим свои стада, — сказал он, — а Тархата — это гора, где мы пасем их». Он показал рукой на высокую группу гор, на вершинах которых лежал снег. Наступала суровая осень, табуны и стада готовили к уходу на горные пастбища. Начнутся холодные ветры, и тогда в степи очень,
плохо, а в горах теплее. Всю зиму пастухи кочуют со стадами, переходя с места на место. Но когда мороз достигнет 50—60 градусов и начнутся весенние бураны, плохо будет и в горах. Тогда пастухам нужно глядеть да глядеть. В эти дни наступает
настоящая борьба человека с природой за сохранность стад, в которой победителем всегда остаётся человек.
Весной этого года тяжело досталось сводной отаре пастушек Чинатовой Тонкурбай и Чинатовой Еломаш. В начале марта они поднялись на высоту в 2800 метров. Начался
сильный буран, сносивший с гор мелкие камни и круживший их вместе со снегом. Овцы не могли уже сопротивляться натиску стихийных сил, их несло по ветру, как белые пушинки. Было страшно взглянуть на то, что творилось вокруг. Но две подруги, Тонкурбай и Еломаш, не растерялись. Не впервые им воевать с бураном! Стадо снесло в долину.
В это время овцы начали ягниться. Как спасти ягнят? Пастушки отыскивали их в снегу, прятали на груди под шубой и сносили в укрытые места, потом возвращались, находили новых ягнят и поднимались снова... Нужны были и мужество, и стойкая неутомимость, и любовь, чтобы в таких условиях перетаскать всех ягнят, а позднее разобрать свою тёплую палатку (она называется здесь «аил») и перенести её к овцам
туда же, в долину. Буря прошла, стадо было спасено. В нём недостало только одной овцы, убитой каменными стрелами горного бурана.
Председатель собрался ехать на строительство колхозной электростанции, а по пути заглянуть на пастбище. На нашу просьбу поехать с ним он согласился. Ехать нужно было верхами километров 50—60 в направлении Южных гор. По дороге,
на высоком ветренном увале, мы увидели двух лежавших огромных животных. Вспугнутые, они поднялись и поразили нас своим странным видом: казалось, они были одеты в короткие кисейные платья, которые при движении болтались и
били их по ногам. Это были сарлыки, которые заменяют в этом алтайском
колхозе коров. Они дают очень жирное молоко и не требуют себе и зимою ничего, кроме пастбища. Они даже любят бураны и ложатся отдыхать на ветру. Среди сарлыков важно разгуливали животные, похожие на коров, но, как и сарлыки, они
имели лошадиный хвост. Это были кайлыки — нечто среднее между нормальной коровой и сарлыком.
Вскоре мы повернули коней в сторону двух аилов, видневшихся недалеко от гор.
Около аилов волновалось огромное стадо овец и ангорских коз, рассекаемое из конца в конец рыженьким жеребчиком. Ему, видимо, очень нравилась эта шалость, он поднимал хвост трубой и мчался в самую гущу... Белоснежные козы разбегались
и удивлённо поднимали головы, покачивая тёмными рожками.
Бибинасов сказал нам, что это — опытное стадо Лидии Васильевны
Окулич-Казариной, научной работницы горноалтайской опытной сельскохозяйственной станции, одиннадцатый год работающей в колхозе.
Председатель говорил о ней с большим уважением:
— Благодаря её работе наша теленгитская овца стала красавицей. Поглядите, какая шерсть: это наше богатство. Много шерсти продаём государству ежегодно.
Навстречу нам из аила вышли две пастушки. Старшую он назвал Татьей, а младшую — Чамой. Первая была старшей пастушкой, а вторая — её помощницей. Мы заметили, что они были совсем разные. Оказалось, что Татья Увенчикова, с живыми, немного пугливыми глазами и резкими движениями, была теленгиткой, а Чама — казачкой. Две пастушки живут очень дружно.
В аиле было богато. Перед очагом лежала разостланная шкура оленя.
Стены поверх мягкой кошмы были украшены красивым плетеньем камыша, перевитого и связанного разноцветной шерстяной пряжей. Высокая лежанка, убранная коврами,
была полузанавешена. Рядом с лежанкой стояли сундучки и шкатулки, обшитые узорной тканью. На одной из них мы увидели новый
треух Чамы: из-под яркокрасного атласа серебрился богатый лисий мех. Чама заторопилась разжигать очаг.
Вскоре мы объезжали уже спокойное стадо, а жеребёнок увязался за нами. Козы пугливо отбегали в сторону.
В колхозе более 3 тысяч ангорских коз, с мягкой белоснежной завитой шерстью, длина которой достигает 40 сантиметров. В таком наряде они необыкновенно красивы. Население зовёт их «золотистыми козами».
— Сама Упаева, депутат Верховного Совета, — сказал, довольно улыбаясь, председатель, — приезжала к нам. Десять коз купила для своего колхоза, другие колхозы тоже просят.
Отъехав с полкилометра, председатель попридержал свою лошадку и весело рассказал о том, как соседний колхоз, опасаясь отказа в продаже, сам украдкой отбил от стада «Мухор-Тархата» 23 ангорских козы, а вместо них подпустил столько же своих. Никто бы и не узнал об этом, если бы сами же соседи через некоторое время не стали просить для этих коз производителя. Проделка соседей обнаружилась, но «Мухор-Тархата» скандала поднимать не стал. Заставив соседей краснеть, колхозники «Мухор-Тархата» выделили им и производителя.
В рассказе председателя звучала явная гордость: этот факт, в его глазах, говорил о неоспоримых достоинствах их коз.
С пастбища мы поехали на электростанцию. И вдруг из-за холма навстречу нам с невероятной быстротой выскочил мотоцикл. Машину вёл молодой колхозник. Когда он
скрылся, председатель, глядя ему вслед, проговорил:
— Каждый год мы продаём целые табуны лошадей. Сами коней не покупаем, а теперь вот начали покупать, но только иной породы, — и он любовно потрепал гриву своей
лошади, как бы говоря: не сердись, на то, что у тебя появился такой красивый соперник.
Строительство электростанции было в самом разгаре. Женщины и подростки собирали по степи крупные камни и свозили их к берегу Саус-Канды, где уже высились каменные штабеля и стоял сруб, на котором работали плотники. Уже при
нас из Курая подошли две автомашины с лесом и тёсом.
— Свой колхоз и весь Кош-Агач освещать будем! — объяснил председатель.
На одной из подъехавших машин мы увидели пожилую русскую женщину с крупными и добрыми чертами обветренного лица. Нас познакомили. Это и была Лидия Васильевна Окулич-Казарина, о которой нам много рассказывали. Она подала большую, грубоватую руку, приветствуя нас.
*
Мы разговорились. Речь зашла об овцах и козах. Лидия Васильевна оживилась, даже заволновалась:
— А вы их видели?
И когда узнала, что видели, — очень обрадовалась. Ещё она поинтересовалась тем, видели ли мы пастушку Манголову Еломаш. К сожалению, встретить её - мы не могли: она уже кочевала где-то далеко в горах. Еломаш за отличный труд награждена орденом Трудового Красного Знамени.
— Двое их тогда получили такой же орден. Бибинасов Кару и она. Оба
достойны этой награды. В наших условиях — и не одного падежа. А как Еломаш любит своих овец!
Мы поняли, что и сама Лидия Васильевна привязана к ним не меньше. Мы сказали ей об этом, и она рассмеялась:
— За 10 лет разве не привяжешься? Я ведь живу в Горноалтайске, дома бываю очень редко. За год 9 месяцев я провожу на колхозных пастбищах. Я люблю алтайский народ, честный, гостеприимный и великодушный. Мне здесь крепко помогают работать.
И это действительно так. Колхозники с готовностью принимают участие в большой опытной работе научного работника. Зато и успехи велики. За 10 лет Лидии Васильевне удалось добиться немалых результатов в работе по улучшению породы теленгитской овцы. Нужно было уничтожить на овце так называемый «мёртвый волос», который ухудшал качество её шерсти, — и теперь его нет. Нужно было, чтобы эта овца давала много хорошего мяса и сала, — и посмотрите теперь на эту овцу:
она даёт не только 1,6 килограмма шерсти, но и в полтора раза увеличила свой вес.
Что Лидия Васильевна делала для этого? Из года в год она просматривала и отбирала на племя овец на крепких ногах, с длинным туловищем. Кроме этого она имела и другую задачу. Нужно было вывести новую, полутонкорунную овцу, при
способленную к местным условиям. Для этого рубцовскую овцу скрещивали с теленгитской. Положительный результат получался только в восьмом поколении.
— В природе есть общие законы для животных и для растений, — заметила Лидия Васильевна. — То, что Мичурин и мичуринцы делают с растениями, мы с успехом делаем с животными. Правда, мы только разворачиваемся ещё, но уже то, что
сделано, даёт нам право надеяться на большие успехи.
Лидию Васильевну позвали на машину, шедшую в Горноалтайск, куда она везла два мешка с новыми образцами шерсти.
Мы тепло распрощались.
ВАСИЛИЙ ФЁДОРОВ
Журнал "Крестьянка" № 11. - 1948. - с. 21-22