* * *
Осенний сумрак плыл из подворотен
и поднимался кверху, как туман;
густой и плотный, миллионоротен,
глотал людей, деревья и дома;
стелился понизу
предательской трясиной.
Пробить дорогу от столба к столбу
у фонарей недоставало силы.
Казалось, что наложено табу
на все передвиженья в этот вечер;
как будто за порогом бродит тать,
которому бессмысленно перечить,
которому придётся всё отдать, –
ему, бесчувственному, на закланье
не содержимое пустого кошелька,
а те неутолённые желанья,
которым я не смею потакать,
но ими до краёв ещё полна.
И наплевать, что осень – не весна...