Он жил, как все – не на отличку:
Втирался в утренний вагон
И дорожил любою лычкой
На дамский счёт, как на погон.
Судьба ему благоволила,
Даря квартиру и жену,
И только раз его свалила
За всю прошедшую войну.
И он опять футболил годы
И разглагольствовал хмельной,
Хотя изменчивость погоды
Теперь предчувствовал спиной.
И удивительное дело,
Ведь был гуляка и трепло,
А вот вам – губы затвердели
И бровь куда-то повело.
И даже больше, даже хуже:
Года и лица вороша,
В нём загуляла зимней стужей
Давно безлистная душа.
И далеко на грани слуха,
Чтобы ему лишь понимать,
Как будто всхлипнула старуха –
В тридцатых брошенная мать.
И скорой встречей не пугая,
Из-за любовей и зевот
Взглянула женщина другая,
Обняв беременный живот.
А там ещё… И словно ждали,
И ведь никто не укорял.
А он хватал свои медали,
А он - «Бывает» - повторял.
1962