Мой мир замкнулся в трех стенах -
Четвертая разбита бомбой.
И на душе бессмертный страх
Закаченный фашисткой помпой.
Сижу и грязными руками
Средь мусора ищу еду.
Война прошла, и, как цунами,
Нам принесла одну беду.
Ребенком я росла обычным,
Ходила в школу, как и все,
Теперь же, стало мне привычным
Быть мамкой местной детворе.
Я отдавала все что можно,
Свой пай делила я на всех.
Невыносимо было, сложно..
Не плакала я - нет! Был смех…
Ты слышишь стук? У Ленинграда сердце бьется,
Живое сердце местных горожан.
Никто не верил, что фашист пробьется –
Он не пробился, ценою страшных ран.
Я шел по улице: повсюду были трупы,
Порой, казалось, смерть боится их.
Костры мы разжигали самодельной лупой,
И у костра того мы поминали сих.
Осталось хлеба 80 – грамм,
125-ть их было изначально.
Я не испытывал ни стыд, ни срам,
Когда в чужой квартире шарил я нахально.
О, Боже, что же сделать надо,
Чтоб Ты простил нас за грехи?!
Мне выпала страшнейшая награда –
В бетонной стенке списки умерших вести.
Я выводила очень аккуратно,
От голода стоять я не могла.
Кусок бетона по кирпичной кладке,
Чтоб помнила кровавая земля!
Из 37-ми детей осталась я одна,
И сил уж нет, чтобы за жизнь цепляться,
И из окна «дорога жизни» не видна,
Осталось смерти мне в лицо смеяться!