От автора.
Россия хранима. Роковые события конца 1825 года яркий тому пример. Воочию видел, надвигающую на Русь беду, молящийся в глубоком затворе Серафим. Ноябрь 1825 год. Заря декабрьского восстания полыхала в полную силу. Мечта начала царствования Александра о свободной Руси сбывалась. Воспитанники созданного им Царскосельского лицея, вобравшие дух европейской вольности выросли и готовы её осуществить, и если надо, убить и самого Александра, породившего, когда - то эту мечту. Он знал это, как знал и то, что для входа на трон к своим идеям, он убил своего отца, - Павла первого. И вот теперь они, по сути его дети (будущие декабристы) готовы убить его. Аракчеев требовал арестов и тюрьмы заговорщикам. А он, Александр, в не покаянном страхе за убийство отца, должен был принять решение об убийстве по сути своих детей. Тайной канцелярии известны все, нужен только приказ царя и приговор приведут в исполнение. Страх вины. Страх греха. Что делать? Бежать, бежать подальше в Таганрог. Престол Николаю, - манифест о наследии престола им подписан. Что будет то и будет. Никаких решений. Молится Серафим, просит Серафим Господа уберечь Россию от страшной смуты. 15 лет затвора, глубокого поста и молитвы. И вот развязка: 19 ноября, - смерть Александра. О манифесте наследия почти никто не знает. Он в Москве у Митрополита. Санки бегут к наследнику престола русского Великому князю Константину в Варшаву. Другой курьер мчится в Сан- Петербург. Роковой день 25 ноября. Константин принимает решение об отречении от престола, - 25 ноября. Это решение везут в столицу. А там уже присягают новому царю Константину. Идёт заговор. Но вот 25 ноября в этот же роковой день, Серафиму в келью является Богородица с двумя святыми: святым Климентом (один из мужей апостольских. Широко почитался в Древней Руси, как один из первых христианских проповедников на территории северного Причерноморья, которые через тысячу лет станут русскими землями. Встретил мученическую смерть в Херсонесе. Память в Православной церкви отмечается 25 ноября.) епископом Римским, одним из семидесяти и святым Петром Александрийским, победившим ересь Ария и принявшим смерть усечением главы 25 ноября 311 года в Александрии на месте смерти евангелиста Марка, во имя прекращения народной смуты. 25 ноября день почитания этих святых. Во время казни Петра Александрийского был глас с небес: Конец александрийских мучеников, в истории России читай поражение декабристов, конец (александрийским мученикам) воспитанникам Александра. Может ли это быть слепым совпадением. Столько благотворных стрел в одну точку рокового мгновения. И, Богородица 25 НОЯБРЯ говорит Серафиму, всё Серафимушка, выходи из затвора, иди в мир. Это можно расценить, как признание. что Господь внял молитвам СЕРАФИМА И СПАС РОССИЮ. Воин духа, Святой пустынник земли русской. Серафим, вымолил прощение у Господа для Руси в тот роковой момент истории.
"Будет это непременно: Господь, видя нераскаянную злобу сердец их, попустит их начинаниям на малое время, но болезнь их обратится на главу их, и на верх их снидет неправда пагубных замыслов их. Земля русская обагрится реками крови, и много дворян будет побиено за великого государя и целость самодержавия его; но не до конца прогневается Господь и не попустит до конца разрушиться земле Русской, потому что в ней одной преимущественно охраняется ещё Православие и остатки благочестия христианского".
Из преданий и пророчеств
Серафима Саровского.
1
Беда времён дружна с Россией,
Спасает нас Её покров,
Небесной Матери Марии,
Молитвами святых отцов.
Грозой наполненные тучи
Легли в тамбовские леса*,
Внизу колоколов созвучья,
Кресты и слёзы - купола.
Гулял ли в муромских дорогах
Саровских чащ туманный дым,
Но Дух могучий тех чертогов,
Держал в затворе, Серафим.
В постах, тамбовской воли* воин,
Иисус на небе, он, в лесу,
Казалось, жизнь свою хоронит,
За всех у Господа в долгу.
В малые годы с колокольни,
Сорвался, но спасло крыло,
Да, разве, Мать небес уронит,
Когда провиденье с ним шло
Видна стезя пророку духа, -
Эпохи, годы, как стекло,
Бедою чёрною и мукой
Пути Руси заволокло.
Он, шёл от мира, в день не тварный,
Куда Иисус, оставив крест,
За Утешителем желанным,
К Отцу поднялся, нам воскрес.
Он принял Дух, сил созиданья,
Служить апостольским делам,
Стал храм его Христовым камнем,
Чтоб Вера шла по городам.
"Он Рода нашего", - Царица
О старце молвила слова,
Как те с Фавора, павши в лице,
Он видел свет сквозь покрова.
Завета, брат, в затворных чащах, -
В постах, молитвах, в пустоте,
Он приобщён был к тайне страшной,
Где Дух в великой нищете.
Припав к земле с мирскою ношей,
Не слышим слов за тишиной,
Лишь тот, кто в Нём, как старец божий,
Грядущий день знал грозовой.
Его келейное моление,
В раскол времён и мрачных вед,
От запылавшего горенья,
Столицу русскую от бед
Спасло. Злым норовом интриги,
Дрожал от крови царский трон,
Европе войско время двигать,
Суворов спал, Наполеон,
Ботфорт в восточные дороги,
Направил армией с мечтой,
Туда в славянские чертоги
Навек разделаться с Москвой.
Пустынный воин, путь, прозреньем
Во страхе, Промыслом Отца,
Увидел рок, начало тленья,
Короны русской, - путь конца.
Романов род в царях не долог, -
Сто лет в крови, и дальше смерть,
Молить и гнать страх вещих молний,
Спаси, Господь, Ты, тронных всех.
Молил, - расстрелам на Сенатской,
Не дать сорваться декабрём,
Не дать шагам ступенькой адской, -
Войти в наш, православный дом.
И вняло Небо. Век Романов,
Овеян доблестью побед, -
Пред гордым саном Николая
Европе плакать и робеть.
2
Вернёмся всё же к Александру:
Страх покаянья, Таганрог, -
Устав, в безумии Кассандры,
Царь обратился на утёк.
Мечта, блаженных дней начало -,
Всё в прошлом, давит мысль грешна, -
Не смерти видимое жало
Страшно, - за нею жизнь страшна.
Короны гнёт - несметно войско,
Не прокормить, - возьмут на штык,
Одна мелькает мысль, - всё бросить.,
Трон - брату, стихнуть , поостыть.
Смерть по пятам, но якобинцев,
Он, сам взрастил - неси же крест,
Шаг до Суда отца гробницы, -
«Царь - Николай!», решил. Конец.
Записка, Аракчеев, план:
В узду взять заговор и смуту,
Разбить ударом вражий стан,
Цепями недругов опутать.
Ноябрь, двадцать пятый год,
Страшна зима, придут ли вёсны?
Азовский берег, Таганрог,
Пусть правит, рок, дела все бросить.
А, генералы молодые,
Прогнавшие французов прочь,
Не прохлаждаются лениво,
Хотят царю уйти помочь.
А то в Руси не знали смуты,
Но Вера, - столп через века,
Царей хранила, Богу лучше,
Когда державная рука.
В орлах творила правослвье
И византийский дух побед,
На трон входил, и был заглавным
С крестом Господним всем в ответ.
Несёт история победы,
Из княжеств вылепив царя,
Ордынской участи отведав,
Христу верна и что же зря,
Сметал, Владимир, истуканов,
Крестил Андреевой водой,
Христовым промыслом заданье,
Душой исполнил и рукой.
Игумен Веры православной,
Из рАдонежских вольных чащ,
Поднял нам Лавру, сделав главным
Алтарь, приход для русских чад.
Нагорной проповеди кладезь,
Евангелист благой, Матфей,
На свитках передал нам радость,
Завета Нового статей.
И Духом озаренный, Павел,
В Коринфе гимн святой любви,
Вменил нам главное из правил, -
Она, во всём должна пребыть.
Здесь, Третий Рим обрёл спасенье,
В алтарь положен каждый чин,
Не прерывается теченье,
Храним величие святынь.
Костёл искал опору в саксах,
И папской волей мерил власть,
Вольтер, решил, что только дракой,
Свободу можно всем раздать.
Запал французских революций,
Шум баррикад и вольный дух,
Сгустил над царским троном тучи,
"Начала" царь обрёл испуг.
Храни нас, Спас! Близка кончина…
День девятнадцать, дал хлопот, -
Царя не стало, двор в кручине, -
Согласья нет. На троне кто?
Был манифест на отреченье,- (2)
Хранил в молчаньи, Филарет*.
Тот документ гласил решенье:
"Царь, Николай! Таков завет".
Но бесы, возле трона, бесы,
Масоны, страхи и беда, -
Как, Николай, в царёвом кресле,
У власти встанет, - что тогда?
3
Шесть дней летят к Варшаве санки,
На трон, династии гарант,
Был первый под короной царской,
Князь Константин, наследный брат.
Отрёкся в пользу Николая,
В день двадцать пятый ноября, - (3)
Пакет, печать, - сопровождают,
Ждала Русь нового царя.
Но дьявол шёл по кабинетам
И залам Зимнего дворца,
Чертили власть марионетки,
Посыльным – не было конца.
Санкт-Петербург, Москва, Варшава.
Престол, как проклятый, пустел,-
Он Николая ждал по праву,
Но двор шептался и кипел. . (4)
Кому звезда в России светит?
В межцарстве замерла страна,
Европа ждёт , кем Русь ответит?
И все взывают к небесам.
В день двадцать пятый ноября,
(По воле Божьей, - так совпало),
Знак старцу, - светлая заря,
Мать Божия, пред ним предстала.
Сладчайший голос, - неба свет:
«Любимче, возвращайся к миру, (5)
Поста закончен подвиг лет,
Неси во храм стихи псалтыри».
И как такое, пережить,
Сама Богиня, дарит вестью,
Её пришли сопроводить,
Великих два, для старца с честью:
Святой Климент*, Андрею вслед, -
Несёт Евангельские строки,
И парус, к берегам - билет,
На море Чёрном волей рока.
Александрийский Пётр*, Верой,
Арийским ересям конец,
Поставил точкой. Неба двери,
Открыл пред ним, приняв, Творец.
Казнён, как Марк, на том же месте
И голос тихий был с небес:
Александрийским мукам вестью*
Увековечен был конец. (6)
В день двадцать пятый ноября,
Их помнят в алтарях и храмах*, -
На век, они, в календарях,
День этот был предтечей драмы.
Да здравствует стезя царя,
Летела с Польши весть плохая,
Отрёкся князь, с небес не зря,
Сошла эпоха Николая.
В тот день величья, Серафим,
Встречал, пав ниц, Святую Матерь,
Её пришествием дарим, -
Увидел дым декабрьской даты.
4.
Трон царский пуст, и явь, - мечта,
И всё готово, к приговору,
Момент, и власть в руках, взята,
Пока безвластье, - смерть на море.
Безумен план, - царя убить,
На брата - брат, и крови море,
Штыкам дела свои вершить,
Благое зло забудут вскоре.
И сказ был прост: «Гряди назад,
(Сергей Волконский*, был у старца),
Державный бунт, стране разлад,
Грех затеваешь - смерти статься".
Час роковой, - пустует трон,
Солдатам шепчет, предводитель:
"Князь Константин, ему закон,
Он, наш монарх и покровитель,
А Николай, своё стяжать,-
Наследной череды закона,
Решил к себе не применять
Не срок ему, а рвётся к трону».
На трон у брата было право,
И Константинова рука,
Писала: "нет" не для забавы, -
Не в нём заветная строка.
Трон был завещан Николаю,
Но манифест печать хранил,
И декабртстов воля злая,
В солдат вдохнула участь сил.
Убить царя - одним ударом
И клик: "На Зимний, - наша власть!»
Короне царской будет кара,
Трон в Православной должен пасть.
Такая дерзость, зла, реальна, -
Там юг восстал, здесь град Петра,
Порыв согласен на закланье, -
Всё ль решено? К чертям, – пора!
Бестужев, Пестель, - выступают,
Согласья нет, не всё с умом -
Торопяться, - да нет, не к славе,
Полкам командуют, - на трон.
Цель революций - власть и воля, -
Пустить штыки на произвол.
Отрёкся, князь, минуя долю,
И Николаю, - на престол.
5.
Случилась дьявольская смута,
Долг Милорадович играл:
Градоначальник, - ночь и утро,
Сенат, пугал, - своё держал.
Чинам придворным с лаской в ухо:
"Давайте дружно скажем, нет,
Не торопиться падать духом,
Звать Константина, на ответ". (7)
Младому Николаю, - тихо:
«Всё не сейчас. Вот, вот, – успех.
В Москве, то завещанье - прихоть".
Гонец летит, - стих, Филарет.
Но воля неба, – брат, не сдался,
Грудь - сердце тронулось бедой,
Сенат не спал, в ночь подписался:
Царь, – Николай, - нимб над страной.
Но бесы в суете у трона,
Ступай скорее, смелый тать!
Князь Трубецкой, ворвётся с горном,
Сигнал, отмашка - Зимний брать.
Взыграла дерзость, выстрел в спину,
Плац, - Милорадович в крови,
Каховский, - грех на душу принял (11)
И генерал с седла повис...
Тут залп в ответ, полки на мушке,
Ряды смутились, - разойтись?
Команды нет, чихнули пушки,
Смерть зла и жИвых не найти.
Солдат и черни ниц, без счёта, -
В Неву сметали в полынью,
Еще живых, - покровом ночи,
Дух лед холодный охладит.
Младые демоны от Веры,
Рванулись в дьявольский предел,
Граф Трубецкой, дойдя до двери,
На площадь выйти не посмел.
Главой избрали декабристы,
Не бунта дух, а - Божий страх, -
Уже не граф, а в нём, - убийца,
Иудой рассыпался в прах.
Но страх Суда, шаги коварства,
Не смели в ад свой план нести,
Страх божий, смертью сбросить царство,
Не дал полковнику свершить.
Адамов грех и в этой сечи,
Шагнул сквозь заповедей власть, -
Смертельный строй взвалить на плечи,-
Небес прощенья не видать.
Полковник, не шагнул на площадь,
Позор нашёл во цвете лет,
В семнадцатом - то было проще,
Без Веры целить пистолет.
Блестящий, Тютчев, им ответил, -
Оценку дали времена,
Нет, не на голову дуть пепел,
Пережила ту боль, страна:
«Вас развратило Самовластье,
И меч его вас поразил,-
И в неподкупном беспристрастье
Сей приговор Закон скрепил.
Народ, чуждаясь вероломства,
Поносит ваши имена –
И ваша память от потомства,
Как труп в земле, сохранена.
О жертвы мысли безрассудной,
Вы уповали может быть,
Что станет вашей крови скудной,
Чтоб вечный полюс растопить!
Едва, дымясь, она сверкнула,
На вековой громаде льдов,
Зима железная дохнула –
И не оставила следов.» (12)
6
Был серый камень кельей старца,
Среди лесов, Господь, и он,
Под лаптем кремния и кварца
Дворец и паперть, и амвон.
С него в Божественном кристалле,
Как на ладони страх эпох,
Конец Романовых и дале, -
С Руси безумством изгнан, Бог.
Какая этому причина,
Не Мальты ль орденский порок, -
Масонской кровью, волей сына,
Дал Павлу на Неве урок.
Вольтерианские идеи,
Дым баррикад, республик шрам,
За партой царского лицея,
Куницын, лучшим дал сердцам.
Шли ложи под каблук масонов,
Все клятвы кровью, - где тут страх,
Темнело золото в погонах,
Коронам, тронам, - участь плах.
Пророк лесной в своём чертоге,
Унять дерзнувшую стезю,
На камне высился пред Богом,
Просил небесную Лозу.
И длился род Екатерины, -
Все шесть потомков золотых,
Подняли Русь и дух из глины,
Приняв божественный порыв.
Век девятнадцатый восторга,
Науки, музыки, пера,
Из тьмы российского острога,
Поднял страну, не покарал...
Прощенье вымолить без меры,
Пророку не хватило сил, -
В двадцатом Ленин красным жерлом,
Дракона горя разбудил.
А может гордое величье,-
Нам росам, их Христа, Завет?
Отцы в церквях, толкуют притчи,
Но где же тот небесный свет.
Раскаяньем ниневитяне*, (7)
Спасли и город, и себя,-
Пророк, пред Господом на камне,
Простить безумных умолял.
Трёхлетнее стоянье старца, -
Вернуло Веру наших дней, -
Трёхперстьем крест выводят пальцы,
И Пересветы тех корней,
Как ту, ордынскую заразу
в Ламанш столкнут саксонский пыл,
Кричит, младенец дядьке: "mother",
А, папа римский, их простил.
В Брюсселе древние костёлы
Не гонят однополый брак,
Какой благословляют волей,
Хохлам по вере их гопак.
Не успокоится Европа,
Востоку в горло смертный клон,
Вновь сапоги встречают стопы,
И марш стучит аккордеон.
Ушёл Господь из их костёлов,-
Марихуана, тихий бар,
Кальян дымит, не нУжны звоны,
Нет месс, - забвение гитар.
Париж давно не парижанам,
Окраины зовёт, мулла,
В Шарли, слёза, смерть в сладких Каннах, -
Не тот пришёл туда Аллах.
А под Москвой воскресла Истра,
Встал "Новый Иерусалим"*
Взорвали в роковых фашисты,
А он, вознёсся вновь живым.
Орлы глядят, Москва, - невеста,
Наверно больше не проспит,
Даст Бог, и масличко на рельсы,
на Патриарших не пролить.
Европа, - зона, только звоны,
Как Сына Божия укор,
Домов кутюрных всех фасонов,
Наденет Африка набор.
И молодые негритята,
Немецкий гений проторят,
Ислам курчавый геростраты,
Их геростраты, им внушат.
7
Кто в Нём, - внимает плод небесный,
И откровение с небес,
Понятен путь святым, безгрешным,
Как в те года, - благая весть.
А мы не веруем, что свыше,
Отец, знаменья старцам шлёт.
Земные мы, не можем слышать, -
И знать, какая боль грядёт.
Не крепнет Вера по призванью,
По разуменью век летит,
Свои мудрим дороги знаньем,
Земным умом желаем жить.
Не свет души, клик цифрового,
Огрызком яблока дрожит, -
Экран в ладонях хмурит брови,
И мелкий текст глаза слепит.
Хрипят бедняги, микрофоны,
Экраны рвутся в бренный мир,
Мозги давно в сетях полоны,-
И нет защит дверям квартир.
Прилипли к гаджетам в футлярах,
Наш дом песок, - кремнёвый рай,
Мы превратились просто в тару, -
Души там нет, - и это, край.
Его небесному творенью,
С отрадой, - "это хорошо"
Завет: на камне, в страхе, в бденье,
А, мы, в песке, - ход за грошом.
Стоят монастыри, - крупицы,
Гремят во всю колокола,
Жених, вот - вот, придёт, Спаситель,
Не ждёт, "невеста", - проспала.
Когда - то Третий Рим проснётся, (7)
У скольких в лампах будет свет?*
Он, - при дверях, вот-вот вернётся,-
А мы, не ждём и страха нет.
Тогда сработает точило,
Пустые ветви съест огонь,
Кто с Ним, - Его узнают силу,
А кошельки - в горящий горн.
С вершин колонны на Сенатской,
Склонился ангел над Невой, (8)
Благословенный и несчастный,
Увенчан памятью святой.
Мы, россы, избранные Верой,
Над Ладогой, на Соловках,
Монах поёт, во страхе, - «верю», (9)
И Он, над нами, в двух шагах.
Кресты и звёзды, на погостах,
Без счёта списки, - в обелиск,
У алтарей святые кости,
На памятниках бронзы лист.
Прольем слезу - живую память,
Людской, священный батальон,
Течёт рекой, - герои с нами,
Лик со звездой и крест несём.
Здесь, на земле, и там, на небе, -
С болот погибших обрели,
В полях склонились стебли хлеба, -
Где сечи шли и шли бои.
8
Преданье есть, что Александр,
Судьбу у старца узнавал,
И став другим, ушёл от кары,
Страх покаяния искал.
Возможно, старец так наставил:
Смириться, и вдали скорбеть,
Молить грехи, другим быть втайне,
Господь, - даст срок и умереть.
Легенды жизнь, - для нас загадка,
Сегодня можно и узнать, -
Мощам, царя поди, не сладко,
В тайге под Томском почивать.
Обретены и мощи старца,
Источник, - жив, канавки путь, -
К монастырям Марии пальцы
Покров Сарову Её рук.
До дней последних знал по Вере,
Беда кровавая уйдёт,
И многое (ещё успеет)
Господь, по промыслу спасёт.
Петра деяния благие,
В которых византийский* дух,
Бунтарь, Романов, он по силе,
К морским ветрам смирял испуг.
Европу, ко двору, в палаты,-
Пустил, своих в парик одев,
Собрал к морям умелых штаты,
И невских улиц вывел нерв.
Товар потёк к портам балтийским,
Сосновой Свирью сделан флот,
Табак заставил в трубки тискать,
И церковь сам взял в оборот.
Наш Серафим, пустынный воин,
Сумел стяжать прощенья Дух,
И время политое кровью,
Просил не выводить на круг.
Молил за Веру в людях русских,
Христову Церковь и Покров,
Канавкою, Сарова пустынь
Теперь в Дивеево манит.
А рядом Болдино и Муром,
Святая русская земля,
Ценнее, чем картины Лувра
И берег с рощей миндаля.
Примечания:
Материалы и ссылки взяты из интернета (википедия, документально).
2) Манифест Императора Александра I, утверждающий отречение Цесаревича и Великого Князя Константина Павловича и утверждающий Наследником Престола Великого Князя Николая Павловича, 16 августа 1823 г.Божиею Милостию, Мы, Александр Первый, Император и Самодержец Всероссийский, и прочая, и прочая, и прочая.Объявляем всем Нашим верным подданным… Наследником Нашим быть второму Брату Нашему, Великому Князю Николаю Павловичу.
3) Известия о смерти Александра I, 25 ноября цесаревичем в Варшаве был получен из Таганрога рапорт о кончине Александра I, в котором начальник Главного штаба И.И. Дибич обращался к Константину Павловичу уже как к императору. Свою реакцию Константин изложил в письмах к императрице-матери и – в соответствии с тайным манифестом о наследовании престола - к новому императору. В частном письме Николаю он напомнил ему о воле Александра Павловича: «Не сомневаясь, что ты, любезный брат, привязанный к покойному душой и сердцем, в точности исполнишь его волю и то, что было сделано с его соизволения, приглашаю тебя распорядиться соответственно тому…» В официальном послании на имя Императора Николая Павловича он подтвердил, что«по силе Высочайшего собственноручного рескрипта покойного Государя Императора, от 2 февраля 1822 года ко мне последовавшего, на письмо мое к Его Императорскому Величеству, об устранении меня от наследия Императорского Престола, которое было предъявлено родительнице нашей, удостоилось как согласия, так и личного ее Величества мне о том подтверждения, уступаю Вам право мое на наследие Императорского Всероссийского Престола».
26 ноября эти письма были оправлены в Петербург с великим князем Михаилом Павловичем.
4) (также бездетный). Лишь немногие приближённые императора знали, что Константин заранее отрёкся от наследования престола[1], что давало преимущество следующему брату, крайне непопулярному среди высшей военно-чиновничьей элиты Николаю Павловичу.Более того, ещё до обнародования секретного документа об отречении Константина под давлением генерал-губернатора Санкт-Петербурга графа М.А. Милорадовича великий князь Николай Павлович поспешил отказаться от прав на престол в пользу Константина[1][2].27 ноября население Петербурга, а несколькими днями позже и Москвы было приведено к присяге Константину, несмотря на то, что официального манифеста о вступлении на престол не появилось. Номинально в России появился новый император, было даже отчеканено несколько пробных монет с его изображением. При этом Константин престола не принимал, но и формально не отказывался от него в качестве императора. Создалось двусмысленное и крайне напряженное положение междуцарствия.Состояние неопределённости длилось очень долго. Высшее чиновничество, включая Милорадовича, всячески затягивало окончательное решение вопроса в расчете на то, что слывший либералом Константин изменит своё решение и всё-таки согласится взойти на престол. После повторного отказа Константина Павловича от короны Сенат в результате долгого ночного заседания 13—14 декабря 1825 года признал права на престол Николая Павловича. На 14 декабря была назначена вторая присяга — «переприсяга» Николаю I. Наступил момент, которого ждали декабристы — смена власти. Члены тайного общества решили выступать, тем более, что на столе у министра уже лежало множество доносов и скоро могли начаться аресты.
5) 25 ноября 1825 года явилась ему во сне Божия Матерь в сопровождении св. Климента, епископа Римского, скончавшегося в 101 году, и Петра Александрийского, скончавшегося в 311 году (память которых празднуется в этот день), и разрешила преподобному выйти из затвора. Кли;мент I (лат. Clemens Romanus I, ум. 97, или 99, или 101) — апостол от семидесяти, четвёртый епископ Римский (4-й Папа Римский) (согласно официальной хронике Католической церкви, с 88 или 90 по 97 или 99), один из мужей апостольских. Широко почитался в Древней Руси. Почитаем в православии как один из первых христианских проповедников на территориях северного Причерноморья, которые затем через тысячу лет станут «русскими землями». По преданию, около 98 года был сослан из Рима в Инкерманские каменоломни, где проповедовал. Встретил мученическую смерть в Херсонесе. Память в Православной церкви — 25 ноября (по юлианскому календарю), в Католической церкви — 23 ноября. Петр был современником ересиарха Ария, которого он проклял и отлучил от церкви. С арианством связано вошедшие в житийную литературу и гимнографию видение святого Петра. Когда в 311 году Петр был арестован и заключён в тюрьму, то, согласно Синаксарю:
Христа яко младенца на святом жертвеннице видев, в раздранну облеченна ризу, и глаголюща, яко Арий раздра ю.
Арест Петра и решение о его казни спровоцировали народные волнения. Чтобы избежать казней своих сторонников, Петр попросил ночью разобрать заднюю стену тюрьмы и таким образом вывести его на казнь. Димитрий Ростовский так передаёт историю казни святого Петра:
6) Трибун с воинами удивлялись мужеству святого, шедшего на смерть, и, взяв его, привели на то место, где святой апостол Марк принял мученическую кончину, и там отсекли ему честную главу. Близ гроба святого Марка находилась одна девица, затворница; когда она молилась Богу в ту ночь, в которую святой Петр был усечён, то услышала голос с неба, говорящий: «Петр — начало апостолов, Петр — конец александрийских мучеников».
— Димитрий Ростовский. Жития святых (25 ноября)
Тело Петра было взято христианами и перенесено в церковь, где на время отпевания было помещено на горнем месте, на которое, согласно жития, он из смирения не дерзал садиться при жизни.
7) Евангелие от Луки, гл. 11, 29,30
8) Риторическая русская проблема: ЧТО ДЕЛАТЬ И КУДА ДВИГАТЬСЯ ДАЛЬШЕ?
9) В Православии СИМВОЛ ВЕРЫ: «ВЕРУЮ ВО ЕДИНОГО БОГА ОТЦА….»
10) Мне, убогому Серафиму, Господь открыл, что на земле Русской будут великие бедствия: Православная вера будет попрана, архиереи Церкви Божией и другие духовные лица отступят от чистоты Православия и за это Господь тяжко их накажет.
Я, убогий Серафим, три дня и три ночи молил Господа, чтобы он лучше лишил меня Царствия Небесного, а их бы помиловал. Но Господь ответил: "Не помилую их, ибо они учат учениям человеческим и языком чтут Меня, а сердце их далеко отстоит от Меня".
Примечание. Преподобный пересказывает слова Спасителя: "Лицемеры! Хорошо пророчествовал о вас Исайя, говоря: приближаются ко Мне люди сии устами своими и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня; но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим" (Мф., 15, 7-9).
11) Каховский П. Г.– Пламенный революционер – романтик, человек неудавшейся судьбы(одинокий) в жизни мрачный, дерзкий, авантюрист и дебошир, по сути был на содержании у Рылеева, т.к. дохода не имел, жил в долг. Готов был принести себя в жертву ради убийства царя. Свободное время часто занимал гулянками и картами. В войнах и походах не участвовал. Ранее был разжалован в рядовые за недостойное поведение. По материалам П. Е. Шеголева, 1919г
12) Ф.И.Тютчев «14-ое ДЕКАБРЯ 1825г.» 1826г.