Шторма' нас ободрали и картечь,
спустился ют почти до горизонта,
чтоб залатать в бортах от ядер течь,
пошли в Пуэрто-Рико для ремонта.
Мы думали, что здесь нас не найдут,
а мы найдём и ром, и женской ласки,
но и в морях, есть место для Иуд,
которым деньги, словно детям сказки.
Нас предали, ну, что ж, нам не впервой,
ведь Каин первый, кто зарезал брата,
нам рисковать привычно головой
и скучно, если точка есть возврата.
У нас нет жён, которым горевать,
хоть где-нибудь в портах остались дети,
нет прошлого, на жизнь нам наплевать,
готовы смертью мы за жизнь ответить.
Едва успел на рейд фрегат наш стать,
нас обложили, как волков, флажками,
ну, что ж, придётся вновь с судьбой играть,
и саван парусов сшивать стежками.
И капитан сказал: «Ещё не срок
на шее примерять своей удавку,
пока рукой не брезгует клинок,
нам рано подавать ещё в отставку!».
Два корабля по курсу, два – с бортов,
мы, как могли, на залпы отвечали,
но каждый знал и каждый был готов,
вкусить при абордаже смерть от стали.
Не по душе финал нам, как изыск,
чтоб из-под ног, вдруг кто-то выбил лавку,
тому, кто выбрал в схватке честь и риск,
не стоит создавать за жизнью давку.
Сошлись с врагом, вперёд – на абордаж!
Как чайки клюв, в борта вцепились крючья,
господствовал на палубе кураж,
трещали кости, как сухие сучья.
Врагов рубя, никто их не щадил,
но жизнь корсара не ценилась тоже,
всё меньше оставалось нас и сил,
с которыми победа нам поможет.
Наш капитан, помеченный лихвой,
подал пример, что значит быть мужчиной:
он бросил факел в люк пороховой
и оба корабля ушли в пучину…
* * *
Удачей боги к нам не снизошли
и мы чужой победы не украли,
пускай, в Пуэрто-Рико не зашли,
но честь мужскую всё же не предали…