Много бывалых, худых кирпичей
В груде - поди, разбери-ка,
Чтобы сложить хоть трубу для печей
В храме отца Андроника.
Батюшка служит, не худ и не толст,
Добрый, беззубый отчасти.
Можно б его на икону иль холст,
Но не в большое начальство.
Ходит к Владыке, такие дела
(Мы же с ним вместе хиреем).
В жизни давно его Церковь свела
С правящим Архиереем:
Тот был келейником, разумом млад
(Юным бывал и Владыка!),
Мудрости был поучаться он рад
В келье отца Андроника.
Скромный игумен чинов не просил,
Митры чинил и иконы.
Ну а теперь, выбиваясь из сил,
Храм поднимает знакомый.
Если бы этот - а то не один,
Так, объясняет он, нужно,
Чтобы и в прахе священных руин
Теплилась Божия служба.
- Все, что ли, храмы, отец Андроник
Пооткрываешь? А некем
Службы наполнить! - румяный на лик,
Молвил Училища Ректор.
Бледный старик покачал головой,
Ношей своей не подавлен:
- Храм и для двух прихожанок живой,
Ну а с тремя и подавно!
Помню день Ангела батюшки, храм
После святой Литургии.
Сырость, крадущую по потолкам
Крохи тепла никакие.
Паства к болезни его не глуха,
Видит, как батюшке трудно:
- Надо бы батьке исландского мха!
Кашель он вылечит чудно!
Думал, увижусь ещё, обнимусь
С доброю душою - душою.
Так и щемит эта поздняя грусть:
Через неделю ушёл он.
Тропкой неведомой, тропкой прямой
По-над весною зелёной.
С нашей чужбины - на небо, домой,
Святостью дел просветлённый.
Слышит ли он благодарность стиха?
Всё, что пишу я убого -
Словно щепотка исландского мха,
Что запоздала немного.