Я все еще не тот, кем был, не тот, кем мог бы стать.
Уже не спрашиваю почему - все крайне ясно.
Успел немного: от себя, какой я есть, устать
И стать почти спокойным. Что ж. Прекрасно.
Все стало проще, сны теперь клеймят надолго память.
Не забываются мгновенно. Может, надо
Чтоб было так. Не задавать вопросов высотам и не падать -
Нельзя. Хотя ответ совсем не значит - правда.
Что ж. Я спрошу. Что было с нами? И что осталось?
Мне очевидно. Мои сны дают ответы.
Не сожаления, нет-нет. Тогда сломалась,
Как третья пястная, душа. А ныне где ты?
Вопросов слишком много. Ты не знаешь, как это трудно.
Память - странное проклятье, для тех, кто чист.
Мы умерли, переродились. Не это ли обещанное чудо?
Но мы другого ждали. Уж никак не чистый лист,
С которого пришлось писать себя. Не по вине. По юности.
Да, поздно. Поэтому, пожалуй, не жалею.
И вспоминаю редко. Кто не прощен - прости,
Зеленым чаем, дымом. Это память. Память греет.
Я все еще, как и обычно, лишний среди усталых лиц
В метро, на улицах и в зданьях. Проснись, я тут.
А надо мной, как тучи, стаи серых птиц.
Летают, падают на плечи, что-то мне поют,
Но я не знаю языков твоей земли. Ты спишь. Я брежу.
Болеешь, я лечу. Твой мир просил об этом,
И я пришел. Иначе не могло и быть. Ведь между
Тобой и мной всего лишь это лето.
Я говорил ему немного. И по делу, что нужно знать,
Когда откроются глаза твои в начале дня.
И волосы текли водой сквозь пальцы, я помню, что тебя не удержать,
Но даже в этом сне мои слова - "Я все еще люблю тебя".
И все еще не стал кем был, кем мог бы стать.