Ты думаешь, это славно –
рассветы вплетать во тьму,
закаты сшивать, как раны,
надёжным кетгутом вен?
Могу я, долой сомненья,
и сниться невесть кому,
и падать неровной тенью
в холод облезлых стен.
Я, бледный геккон февральский,
покину весной астрал,
от солнечной ярой пляски
я стану цветастей всех.
Да только, хоть расшибись я,
ты в зимах своих пропал,
где чёрные злые листья
с карканьем рвутся вверх.
Когда зацветает донник,
ты зябнешь в своих ветрах.
Не линии на ладонях,
а русла застывших рек.
Там иссинь холодной ночи
ссыпает небесный прах –
отверстия многоточий
белым латает снег…