Словно шкуркой змеиной сухая дорога
вьётся полем осенним, по пояс в бурьяне;
обрывается здесь, будто просит подмоги…
У кого?.. на заброшенном старом пороге –
только ветер, и тот – басурманин.
Покосившийся домик: дыра вместо крыши,
заколочены бедами окна-глазницы.
Тишина до мурашек… и редкая птица,
покруживши в раздумьях, – взлетает повыше.
Ветки яблонь сухих, как старушечьи руки,
из последних силёнок царапают небо.
Никому не слышны их скрипучие звуки –
этот брошенный сад плодоносит разлукой.
Оттого странновато, нелепо
одинокое яблоко ветер качает,
будто маятник ходиков неуцелевших.
И на старых сосновых ступеньках истлевших
тени яблонь забытых о прошлом вздыхают.
Здесь репейник густой заступает на стражу,
не щадя головы и стремясь к поединку.
На прощанье его я тихонько поглажу,
по колючей щеке незаметно размазав
прилетевшую с неба дождинку.