...страдалец, в ночную пору, не алчут ни бед, ни чуда; присядь, ощути опору, я буду с тобой, покуда не выветрит из поленьев последние крохи соли бессменный зимы наследник; я стану твоим, доколе со ставен сочится иней, мешаясь с мукой и сажей;
в эпоху чернильных линий и чётких резонов, скажем, он был капитаном: первым из тысяч и тысяч смердов; ни страха не знал, ни меры, казалось, не ведал, преду-
преждениям и советам внимать не считал возможным; сверял меж собой рассветы, любил без беды – до кожи; казалось бы, что за дело: такому - все карты разом, но сердце его седело, да подвигов жаждал разум; несложно взрастить до боя, до бури, в себе героя, известно лишь нам с тобою, что станется с ним иное:
как брандер его погибнет - и скучно, и предрешенно, и станут его молитвы о липах и каше пшенной, о капле небесной сини в чернеющей длани бездны, о боли невыносимой, о чаяниях бесполезных;
о, времени позывные – andante, allegro, presto!.. он молча рубаху скинет – и в шлюпке уступит место. «утоп» - сотрясаясь телом, завоет старуха волком, в проклятии оголтелом почудится: жить недолго; настанут немилосердно усопших мечтаний вёсны: у прочих - взойдут посевы, над ней – наклонятся сосны.
прощай же теперь, да помни чудную канву рассказа; наш брандер уже заполнен ли порохом до отказа? забиты ли наши трюмы вонючей горючей смесью? забиты, хотя и юны работники поднебесья, которые наши думы вверяют то тьме, то свету; как души скользят, по румбу отматывая планету!..
здесь каждый взлетит, и каждый отыщет свою цусиму: наш ветер давно заряжен в упругую парусину...