В пол-горизонта озеро раскинулось,
суда как будто замерли на нём.
Тот берег за чертой лежит невидимо.
Здесь чайки рассекают ширь крылом.
Стою я на кургане перед озером,
за мною древний город небольшой,
а солнце, на востоке выйдя козырем,
поставило на счастье золотой.
Так щедро растеклось оно и ласково
небесною лазурной чистотой.
И первые цветы так этим счастливы
и солнцу подражают красотой.
А город в нём доверчиво купается,
не хочет растерять он ни гроша.
И кажется, что люди улыбаются-
а может, распахнулась их душа?
Из города непросто выйти к озеру:
канал не подпускает обводной,
и мостики нечасто переброшены,
а с вала глянь- проблемы никакой.
Отсюда вид прекрасный открывается:
вот церкви, возносящие кресты;
вот улицы в полкруга разбегаются;
вот серо-голубая гладь воды.
Под слабым дуновеньем ветра тёплого
местами рябь колышется слегка,
и в бликах серебра, и в бликах золота:
грань красок так зыбка и так тонка.
Идут от Бела-моря к Белу-озеру
суда и попадают по Шексне
и Рыбинскому морю в Волгу долгую,
и с Балтики идут здесь по стране.
Здесь много древесины добывается,
вот только бы леса уметь беречь.
И часто здесь зима в весну вторгается,
едва успеет солнышко припечь.
А мне здесь повезло: назавтра холодом
повеял лютый сиверко на юг.
Я вечером устроился за городом,
в палатке, без излишеств и услуг.