Голодное брюхо к научным трудам глуховато,
А впрочем, учиться уже ни к чему - исключён.
Прощай, семинария! Нет ни гроша на оплату.
Голодному брюху показаны леность и сон.
Пригрезится: ветхозаветный сновидец Иосиф
Себя созерцает сияющим тучным снопом,
Другие снопы, преклоняясь, бросаются оземь,
И звёзды сияют на своде небес золотом.
Одна из них вдруг наливается пламенной силой,
Служить ей готовы созвездия, солнце, луна...
Иосиф-пророк просыпается, меркнут светила,
И страшная участь от братской руки суждена...
Дробясь и сплетаясь, видения льнут к изголовью.
В студенческом сне появляются молот и серп,
Венок из снопов, а звезда наливается кровью,
Венчая советский, исполненный благости, герб.
Пока что ещё не вождя всех народов державы,
Простого тифлисского парня в безрадостный день
Преследуют избранность богом и страхи расправы,
А впрочем, и те растворяются в сонной воде...
Застывшая Мойка и снулая тусклая Пряжка,
Рождественский вечер душевной болезнью смятён,
И рифма за рифму цепляются слабо и тяжко,
И меркнет сознание, спрятавшись в грязный плафон.
В советской психушке, где сумрак страшней, чем в могиле,
Под действием странных лекарств и несбывшихся строк
Иосифу Бродскому снится Сосо Джугашвили,
Которому снится Иосиф - библейский пророк.