Здравствуй сын.
Пишу тебе из дома…
Как жена, как маленький внучок?
Жаль, что с ним пока что не знакома, так хочу взглянуть хотя б разок…
Взять на руки, бережно качая, тихо прошептать: «привет, малыш»…
Сын, ты про меня не вспоминаешь… Год в России… И опять молчишь…
Ты бы набирал хоть раз в неделю, знаю, что в итоге счет не мал…
Но я так скучаю… и болею… Раньше ведь звонил, но перестал…
А у нас - рутина, как и прежде – коммуналка, пенсии, пайки,
Я теперь живу одной надеждой, той, что все лелеют старики:
Что пройдут часы лихие эти, наконец, закончится война,
И вернутся в город наши дети - в ими позабытые дома…
А пока, я будто бы хозяйка, трачу в день почти по два часа:
Убираю и готовлю пайку, чтобы накормить на сутки пса.
Он скулит порой и руки лижет, будто просит, посиди со мной,
Гладь меня и будь ко мне поближе, ведь хозяин не спешит домой.
А вчера хотела вымыть стекла, отодрать кресты, отчистить клей,
Только побоялась трогать окна, ведь разрывы ближе и сильней…
Снова свой «тревожный чемоданчик»- твой рюкзак, оранжевый такой,
Отыскав, поставила в чуланчик, вдруг бежать, пусть будет под рукой…
Как ты там? Ну что там за законы? Статус взял? Не выехать домой?
Как же так, как будто заключенный, приезжай скорей, сыночек мой…
Так что знай, что я пока в порядке. Был инсульт, подумаешь, беда...
Расскажи, а ты живешь в достатке, есть ли в холодильнике еда?
Если туго, то подумай, может, стоит вам посылку передать?
Ну, консервы, крупы – то, что сможет из гуманитарки выбрать мать…
Сколько нас таких сирот в Донбассе, старики–заложники войны,
Сложно нас увидеть в общей массе, мы остались под огнем одни.
Главное, что в дни плохие эти, там, в тылу, в далеком-далеке,
Строят свое счастье наши дети, без балласта дум о старике…
Не грусти, все это не напрасно, не порвется между нами нить…
Ну прощай, сынок…
Живи и здравствуй…
И не забывай порой звонить...
АБ 200216 ПВ