Одурев от шального полёта,
Над борами рассыпав ветра,
Он цеплялся хвостом за болота
И на кочках дремал до утра;
Лишь спросонок лакал отупело
Застоялую муть пузырей,
И болотная ягода спела
От огня из широких ноздрей.
Приходили за клюквою бабы,
В сапогах на дырявый фасон.
Он хватал их в крылатые лапы,
Как столетний чудовищный сон,
Уносил их в заморские дали,
Одинокий, как звук от ружья,
Но они с ним такое видали,
Что и дать не давали мужья.
А когда он назад возвращался,
Над болотиной делая крюк,
С каждой бабой особо прощался,
Как с супругою верный супруг.
Бабы рожь перезрелую жали,
Раздобрев от чудовищных снов,
На снопах прямо в поле рожали
На отцов не похожих сынов.
И опять уходили в болота,
Не боясь ни гадюк, ни ужей,
И веками искали кого-то,
Позабыв про детей и мужей.
А сыны их, натрескавшись хлеба,
Становились взрослей, матерей
И с тоскою глядели на небо,
Поджидая отцов, матерей.
1989