Попробовал Лутоня вынуть меч, а рука онемела, не слушается, точно заколдованная. Хотел Лёньку позвать – язык не ворочается. А чудище всё идёт, вон уже видны глаза его, злые, красные.
И тут он услышал рядом с собой голос Лёньки:
–Нечисть лесная и болотная, нечисть подколодная, от синего тумана, от чёрного дурмана, где гнилой колос, где седой волос, не той тропой пойду, пойду в церковные ворота, зажгу свечу не венчальную, а поминальную, помяну нечистую силу за упокой. Будь страшен и грозен ты перед бесами и демонами, и колдуньями, и убегут они прочь. Слово мое будет при тебе крепко-накрепко, твердо, тверже горючего камня Алатыря отныне и вовек.
Чудище замерло, а потом нехотя повернулось и пошло назад к избушке. Снова скрипнула дверь, и очнулся Лутоня. Повернулся к Лёньке, смотрит, а у того топор в руке.
– Отчего так? Ты и говорить, и делать что-то можешь, а я точно онемел весь.
– У меня другая защита. Против неё чары не властны, - тихо сказал Лёнька.
– Странный ты. Ну да ладно. Утро вечера мудренее. Светает уже.
– Поспи, а я посторожу.
Не стал противиться Лутоня – глаза закрывались, точно и не натерпелся страху только что. Лёг и тотчас же уснул. Приснилось Лутоне, будто пошёл он утром к избушке, в руках меч держит. Добрался, распахнул дверь, а там нет чудища. Сидит девушка, та самая, плачет. Увидела Лутоню, вскочила:
– Спаси меня, богатырь! Колдунья страшная держит меня здесь в неволе. Вызволи меня!
Потом заплакала пуще прежнего:
– Нет, не слушай меня! Уходи прочь! Уходи! А то погибнешь!
– Милая, разве уйду я, если так долго искал тебя?
– Спаси меня, спаси! Твоей стану!
Очнулся Лутоня, сам не свой. Вскочил, схватил меч, кинулся к избушке.
– Куда ты? Подожди! – крикнул Лёнька.
Не слышит Лутоня, мчится к своей мечте…
Добежал до избушки, дёрнул дверь за ручку – заперто. Принялся рубить дверь – не поддаётся. Рубил-рубил, устал наконец, отошёл.
Рассказал Лёньке сон. Призадумался тот, нахмурился, буркнул:
– Не у себя мы дома, не надо каждому мороку верить.
Потом прибавил:
– А если она и впрямь здесь – подаст ещё знак. Силой тут ничего не сделаешь.
А сам ещё сильнее нахмурился.
…Вечером нарубил Лутоня дров побольше, меч положил поближе, стал ночи ждать. Думал: «Верно, с устатку вчера сомлел. Сегодня не сробею, убью чудище, освобожу её». Лёнька тоже не лёг, сидел мрачный, глядел на Лутоню во все глаза.
В полночь лес опять завыл, загудел. Скрипнула дверь избушки – насторожились Лутоня да Лёнька. Направился в их сторону кто-то, а кто – не видно. Дым от костра во все стороны разошёлся, застит глаза. Но услышал Лутоня нежный голос и узнал его. Кинулся он навстречу голосу, и сошлись богатырь и красавица на границе света и тьмы.
– Милый, милый! Пришёл, вспомнил меня! А я ждала тебя, верила, что придёшь, что спасёшь меня!
– Не мог я не прийти! Скажи хоть, кто ты, как зовут тебя. В душе давно ношу, а как звать – не знаю.
– Была я когда-то царевной, Гориславой звали меня, но колдунья позавидовала моей красоте и спрятала меня здесь. Лишь иногда удаётся мне сбежать от неё, как в тот раз, когда видел ты меня, но она всегда находит меня и возвращает обратно. Заставляет работать на неё, бьёт. Но ты пришёл, ты спасёшь меня, правда?
– А где сейчас колдунья?
– Ушла, а избушку закрыть забыла. Вот я и вышла к тебе. Милый! Как я ждала тебя! Обними же меня, поцелуй! Я твоя, твоя...
Помутилось в голове Лутони от таких слов, шагнул он к Гориславе и обнял её. Обвила красавица его шею руками, прижалась, зацеловала жарко. От хмельных поцелуев и вовсе забыл Лутоня об осторожности. Что ему Калинов мост, что страшный лес и чудище, если вся его кровь рвётся к ней, к милой!
Хотел её на руки поднять, да только звякнуло что-то, заставив насторожиться. Потянулся рукой к ножнам, а меча нет…
И тут разжала руки Горислава и резко толкнула его в грудь, да так сильно, что упал он от неожиданности и, лежа на земле, увидел свой меч, поднимающийся для удара, в её руках.
– Милая, ты что? Опомнись! – взмолился Лутоня. Пытается встать, а ноги опять не слушаются. – За что, милая?
А встать не может, поднять руку, чтобы заслониться, не может…
И тут перед Гориславой неожиданно вырос Лёнька, закрыв Лутоню своим телом. И вонзила она меч в Лёньку…
И разом схлынули чары. Вскочил Лутоня, схватил Гориславу за волосы и увидел, что зеленеет и покрывается шерстью её тело, а лицо, искажённое злобой, стареет на глазах.
– Никто ведь не уходил из избушки! – пронзила Лутоню мысль. – Это она и есть чудище – оборотень!
И вытащив меч из груди Лёньки, он с силой вонзил его в чудище. Кинул в сторону тело и склонился над своим спасителем. Расстегнул ворот его рубахи, стянул, чтобы подложить под голову, шапку, которую тот никогда не снимал, принёс воды и обтёр Лёнькино лицо и шею, и только тут понял, на кого он был похож…
Алёнка, соседская Алёнка лежала на земле.
– Алёнушка! Зачем ты? Отчего так?
Улыбнулась ему Алёнушка:
– Жив! Слава богу, жив! А я боялась…– и закрыла глаза.
Взял её на руки Лутоня и понёс из страшного леса. Понёс, чтобы похоронить на своей земле.