Хочется говорить.
До смерти, до смерти хочется.
Звёзды ступают по клавишам крыш.
О чём рассказать тебе, милый? Ночь
похожа на кубик сахара в молоке.
В этот час ты запрыгиваешь
в последнюю электричку сна,
и ковылеподобно
твоё дыхание.
С-инея мёд-загустевший
рассвет – в вазочке
на подоконнике,
и вя-з-нут в нём
по макушку
мои колокольни,
а колокола набухли, как почки,
от звона непрОлитого. О чём ещё
рассказать тебе, милый? Волны
уткнулись в ключицы
скал. Волны закрыли
руками солёные лица.
Смотри! – в камышах васильковых пантера
одноглазая прячется.
Нежность – это планета,
которую можно
увидеть с Земли
на границе
кожи и воздуха, ибо
День забывает о нежности,
как о молочно-венозной изнанке
запястий в узком флейтовом
рукаве.
На обратной Луны стороне
Я пишу о тебе, о нежности.
В кулаке чьём-то
зажат светлячок
окна моего полусонного. Я гашу зрачок пистолетным
щелчком выключателя
и кладу голову
на ладонь чуть
оплывшую. Сон
ворчит у меня за спиной
и укладывается рядом.
Ты – на другом конце Города.
Иногда
это дальше, чем если бы ты приземлился
на лепесток созвездия,
имя которого не найти
ни в одном словаре Млечного
Пути.
Ты даже дальше. Твой дом – задремавший
сторож: склонил голову,
чтобы не видеть
сквозь жестЯную чёлку
кровельную, как горячее,
ещё не ступив в студёную
Неворечивую ртуть – занимается
Утро.
Октябраль 2015-2016