Успешно развивали советские войска наступление в Европе.
Уже и свою территорию они освободили, уже и братские славянские страны очистили от гитлеровцев, уже и на границу с Германией вышли - уже воткнул, как и обещал, Афанасий Михайлович вражескую пулю, извлечённую из его скулы доктором в санбате - воткнул на самой границе, вместо пограничного столба.
Чтобы помнили.
С Берлинского направления завернули их часть под Прагу, на ликвидацию сопротивляющейся группировки противника.
И здесь успешно решена была задача.
И вот они, последние ратные денёчки, вот она, долгожданная Победа.
Как тут не отметить событие такое!
Крепко отметили бойцы.
По плацу браво маршировал сержант Зубенко, распевая «Синий платочек», а навстречу ему, как роком посланный замполит.
Ну и сделал сержанту замечание майор в грубой форме.
Ох, зря он с победителем так-то…
- А-а … В р… ё…, ёдом мазанный… Я покажу тебе кавказскую шутку, я научу тебя Родину любить… Кого … … …
Сколько там этажей было, сказать я не могу, только ушёл майор в сторону блиндажа генерала Разина, что ничего хорошего сержанту не сулило.
Наутро проснулся сержант с головной болью по двум причинам: похмельный синдром, само собой давал о себе знать, но то, что вспомнил сержант о вчерашнем инциденте, однозначно говорило о том, что трибунала ему не миновать .
Оскорбить замполита, в конце войны, это предел, который не должен был позволить себе даже лихой казак в каком бы не был он состоянии.
Сослуживцы время от времени подходили к Афанасию Михайловичу, явно озабоченные его судьбой: - Ну, что, генерал Семипалов, не вызывали?..
- Ну, что, товарищ сержант, не вызывали?..
А пошли бы вы все… И так тошно на душе и от осознания своей вины, нормальный мужик был замполит, не за что его было так вот... Но и за судьбу свою тревожно, однако, конец войны, немец за четыре года не смог добить, а тут от руки своих придётся, по всему видать, бесславной смертью полечь. Детей семеро по лавкам, кто же их кормить то будет…
Надоело сержанту жалеть себя, построил вверенное ему отделение колонной по два - Песню … запе-вай!
Вывел из расположения части за косогор, коротко скомандовал:
- Бардач-ком!
Разбрелись бойцы, кто чем занялись.
Разобрал Афанасий Михайлович автомат, выставил караульного на дерево, вблизи стоящее, стали они о семьях своих вспоминать, о жёнах, о невестах…
Вскоре караульный просигналил: приближается командование.
В самом деле из-за пригорка вынырнул командирский Виллис в котором за рулём сидел водитель Петька, рядом с ним – генерал Разин, а на заднем сидении – хороший человек и знающий своё дело замполит.
Афанасий Михайлович быстро поднялся с земли, построил отделение:
- Отделение, стройсь…
Равнение на средину…
Товарищ генерал, разрешите доложить…
Отделение проходит боевую подготовку и изучение материальной части согласно полевого устава …
Докладывает сержант Зубенко.
Долго смотрел генерал в упор на сержанта.
Смотрел и молчал. Молчал и майор.
Наконец замполит ущипнул себя за ус и спросил:
- А вчера, помнишь?
Что и как следует отвечать в таких случаях ни в одном уставе не прописано.
Потому, как молнией прошило всё существо сержанта и отдался Афанасий Михайлович на милость собственной своей прямоте и честности:
- Никак нет, ничего не помню.
Когда я пьян, я часто строю кар- де-ба-леты…
Выпалил он скороговоркой щёлкнул лихо каблуками, откозырял и громко хлопнул ладонью по галифе, вытягиваясь во фронт.
Промолчал майор, ни слова в ответ.
Сурово посмотрел на сержанта генерал Разин, выдержал паузу и неожиданно произнёс:
- Это у меня старый кавалер. –
Снова помолчал пару секунд и скомандовал:
- Петька, трогай.
Виллис, медленно набирая скорость, покатился по пыльной дороге, а бойцы окружили своего командира, подхватили на руки и стали качать.
- Ну, хватит, оглашенные, уроните… Самосуда не потерплю…
Сколько радости разлилось по округе от такого неожиданного окончания пренеприятнейшей, скажем сразу, коллизии, так славно она завершилась, что и передать это моим языком безграмотного профана, в деле литературном, никак невозможно.
А я и пытаться не стану.