По улице шёл я нетвёрдой походкой,
Как ходят обычно мои одногодки.
Тепло. У зимы и весны пересменка.
Навстречу – девчушка, по виду – спортсменка.
Мы встретились взглядом, она улыбнулась
И двинулась дальше, и не обернулась.
А я удивляюсь – с чего б это вдруг?
Я с ней не знаком, не товарищ, не друг.
Я в деды гожусь ей, не то чтобы в папы.
А может, моя ей понравилась шляпа?
А может, улыбку не мне подарила?
Да нету других...Тут меня озарило:
Ведь мы же в Америке, вовсе не дома.
Они улыбаются всем незнакомым.
И даже в толкучке, задев пальтецо:
«Амсорри!» - и лыбятся прямо в лицо.
Ведь было б честнее послать вас подальше.
Приветливость их преисполнена фальши.
Они улыбаются, чтобы скрывать,
Что им, в самом деле, на вас наплевать.
И я понимаю, что эта паршивка
Послала мне просто улыбку-фальшивку.
В душе почему-то от этой улыбки
Остался осадок – приятный и зыбкий.
Я выпятил грудь и живот подтянул,
В окно на своё отраженье взглянул –
Хоть я, как обычно, гляжу исполобья,
Но губы скривило улыбки подобье!
Ну что вы хотите – без практики всё ж,
Не сразу меняется мимика рож.
Иду я упруго, улыбку держу,
Домой доберусь – и жене покажу.
С надеждой смотрю я на встречные лица -
Фальшивой улыбкой хочу насладиться,
Как Пушкин говаривал – друг наш и брат -
Я, право, и сам обмануться бы рад.
Нью-Йорк, 29 февр. 2016