Где то в России, в селе позабытом,
В храме разрушенном на пустыре.
Солнцем согретый, дождями омытый,
Колокол древний лежал на земле.
Рядом с ним старец в одеждах монаха.
Взгляд полный грусти, направленный вдаль.
И на груди под исподней рубахой -
Шрам, что когда- то оставила сталь.
Он, прислонившись спиной к старой кладке,
С болью на колокол этот взирал.
И на плечо его тихо, украдкой
Лист золотистый с березы упал.
Помнил монах, как в года молодые
Он в этом храме священником пел.
Помнил, как люди пришли к ним лихие...
И потащили его на расстрел.
Встал он избитый и в порванной рясе
Возле березок еще молодых.
Грянули залпы, и вечер окрасил
Кровью невинной ковер трав лесных.
А в небесах, что над грешной землею,
Клин журавлиный стремился на юг.
С криком печальным неся боль с собою,
Он улетал из страны зимних вьюг.
Ночью селяне под страхом расстрела
К месту той казни утайкой пришли,
Что б схоронить как положено тело...
И без сознанья его там нашли.
Время промчалось лихой колесницей,
Старые раны зажили давно.
И он под осень с вечерней зарницей
Вновь возвратился в родное село.
Только ни кто его нынче не встретил,
Ветер гуляет теперь в тех местах.
И в тишине багровеющий вечер
Снова напомнил о страшных годах.