Червь источил исполинский ствол,
В его корни проник ядовитый раствор,
И упали на землю плоды демократии,
И наследство отцов народы утратили.
Автор
ПРОЛОГ
Осень
Столица меняла летний убор
В ожидании зимнего холода.
Октябрь только-только в Москву вошёл,
Сентября отметившей проводы.
По ночам ощущался лёгкий мороз,
Днём теплело до плюс двенадцати.
Ветер слабел, но с другой стороны
На Россию шторм надвигался.
Зарождался шторм исподволь
В глубинах бабьего сентября
За высокой древней стеной
В кабинетной тиши Кремля.
Вспомним, отбросив рутинные годы,
У горизонта далёкой черты
Тучку – предвестницу непогоды,
Иначе сказать, приближенья беды.
Начало беды – среди белого дня
Ограбление всего народа.
В ту пору была выведена
«Новых русских» чужая порода.
Ветер «реформ» с каждым годом крепчал,
Заводы, колхозы разил наповал.
Отметить, однако, мы здесь должны, -
Ветер с западной дул стороны.
Печальный сентябрь эстафету тревоги
Передал октябрю на осенней дороге,
Жёлтой листвой осыпал бульвары,
Оставил на улицах флаги алые.
Часть I
На лице пустырь, в глазах ни мысли,
Настороженно – злобные в них огни.
Много людей ушло из жизни, -
В пустых глазницах исчезли они.
«Узурпатор». В.Т.
ПРОТЕСТ И РАСПРАВА
1. Дом советов
Преступный указ – злобы венец,
Противостоянья бесславный конец
Разнополярных сил света и тьмы, -
Не приняли тьму России сыны.
Опутан спиралью Бруно Белый Дом,
Заслоном машин обозначен кордон.
Черта пролегла здесь жизни и смерти,
То знаю со слов очевидцев, поверьте.
Забит был рабочий многим знакомый
Из персонала Белого Дома.
«Московская Правда» события эти
На страницах газеты сумела отметить.
В кровопролитии ОМОН преуспел, -
В морги доставлены двадцать шесть тел.
Беспомощных били, калеча, людей,
Народ ужаснулся от этих вестей.
Враждебные силы кровавый задел
Крепили делами карательных мер.
Белый Дом погрузился в холод и тьму,
Блокадная участь грозила ему.
Мир созерцал как в цветущей столице
Катилась по сердцу страны колесница,
Огнем опаляя нещадно, о боги,
Народных избранников чертоги.
Спецназ, пулеметов гнезда осиные
Скрывались в гостинице «Украина».
С возникших у стен её Бэтээров
Встречали гостей перекрестьем прицелов.
Из окон и с крыши гостиницы этой
Снайперы слали стальные приветы.
Поныне стены Белого Дома
Разным калибром нашпигованы.
2. Калининский мост
Слышится шум многоголосый
От Калининского моста –
Вливались с Нового Арбата
На мост колонны демонстрантов.
Грузовик с демонстрантами с флагом на крыше
В сторону Дома Советов движется.
Люди к набережной бежали,
Впереди виден был Ачалов.
«Вся власть Советам», - слышны овации,
Был мирный характер у демонстрации.
В тревоге застыл на мосту ОМОН,
Сближаясь с толпой ощетинился он.
В крепких руках кумачовые стяги,
Мгновенье и песня звучит о «Варяге».
Не испугавшись ОМОНа рвенья
Колонна двинулась на загражденье.
Уроки истории вспомнились давние –
Появились в руках демонстрантов камни.
Брешь пробита в щитах укрытия
Камнями дорожного покрытия.
Скрежет щитов, удары, мат.
На собрата стеной шел собрат.
Тех, кто затеял бойню эту,
Время придет, привлекут к ответу.
За пять минут загражденье смято,
За ОМОНом в шеренгах стояли солдаты
Внутренних войск – совсем мальчишки,
Вчера лишь закрывшие школьные книжки.
С неокрепшей душой неокрепшего тела
Их бросили в пекло народного гнева.
Робея, они у моста стояли,
От ударов щитами себя заслоняли.
На безопасное расстояние
Не убегали мальчишки заранее.
«Ни шагу назад», - приказ им данный
Понимали они в смысле буквальном.
На лицах отдельных ребят были слёзы,
Не так ли весною плачут березы,
Когда их стройного белого стана
Коснется топор мужика – грубияна.
То были слезы по детски обидные,
Так плачут, коль душу ранят невинную.
В те минуты стало ясно без слов, -
Их подставили против своих же отцов.
Невероятно, но был такой факт –
Жалели многие этих ребят.
В глубине разъяренной стихии осенней
Ни один солдат не пропал в столкновении.
Выливался наружу гнев народа
И летели щиты с моста прямо в воду.
Слышались крики: «Вооружиться!
Впереди всякое может случиться».
3. Крымский мост
У метро «Парк Культуры» на Садовом
Скопление техники с ОМОНом,
Демонстрантов колонны нетерпеливые,
Слышны стрельба и гранат разрывы.
Стелилось, отметим по ходу рассказа,
Облако слезоточивого газа.
Народ в колоннах собран решительный,
Прорыв на мост был весьма стремительный.
Через Крымский мост демонстранты бежали,
К парапетам старательно прижимались.
Разыгрывалось шоу ужасное –
Шутить с народом дело опасное.
ОМОН, оценив ситуацию эту,
В машинах удрал, не оставив привета,
По Садовому и к Смоленской площади,
Их бегу могли позавидовать лошади.
Авангард колонны – сотни бегущих
Разного возраста, без отстающих,
По ходу дубинами и камнями
Вооружались, ларьков же не брали.
Машины частные не трогали тоже,
Иногда в них мелькали наглые рожи
«Новых русских», на их сытых лицах
След свой оставила заграница.
Единомышленники из переулков
Вливались в ряды колонны гулкой,
То был гул горного водопада,
Не знавшего, что такое преграда.
От гнева людей разлетались в осколки
Стекла машин, служивших подонкам,
Предавших отцов и матерей
И школьных своих учителей.
Пространство от Зубовской до моста
Людьми заполнено неспроста,
На Крымском тоже столпотворенье, -
Намечалось к Дому Советов движенье.
4. Смоленская площадь
У Смоленской каски, щиты, брандспойты,
Искупают в миг, не успеешь ойкнуть.
Откуда взялась вся эта зараза
В стране, не знавшей давно безобразий.
Так о демократии сны и грезы
Претворялись ныне в народные слезы.
Против общественных инициаторов
С успехом освоены «демократизаторы».
Готовы и роботы, вон они в ряд
Заняли очередь бить всех подряд,
Кто подошел к Смоленской в колоннах
Противостоять жизни зловонной.
На площади силы предстали без масок,
Коллаборационисты – это те, кто в касках,
Иностранцев с запада группа немалая
Оккупантов Кремля олицетворяла.
Журналисты с камерами – «демократии» дети,
В иные покровы недавно одетые,
Сменили они идеологию
На деньги за души свои убогие.
На другой стороне источник свободы
Народ – эта лучшая часть природы.
Не случалось еще такой истории
Чтоб природу могли одолеть инфузории.
А что демонстранты? У магазина
«Богатырь» случилась небольшая заминка.
Решили в колоннах скоординироваться,
Чтобы сплоченно к Белому дому двигаться.
Ширина колонны во всю Садовую
Авангард подтягивал силы основу.
Коллаборационисты сомкнулись теснее,
Демонстранты числом были явно сильнее.
Площадь со всех сторон окружена.
«Разойдитесь», - сверлит звуковая волна
Уши людей, и почти что сразу
Стрельба началась с применением газа.
Медлить нельзя, грузовик со стягом,
Набирая скорость, несется к «варягам».
До щитов не доехав метров полста
Развернувшись, умчался в другие места.
Грузовик был использован, как укрытие, -
Колонна сблизилась с воителями.
Обрушились струи воды на людей,
Демонстранты ответили градом камней.
Потрепан ОМОН, без щитов и дубин,
Он пытается скрыться за рядом машин.
На лицах иных кровавая маска,
На других затравленно бегали глазки.
МВДшники не ждали прорыва
Безоружных людей свободолюбивых,
Растерявшись, они не поняли сразу
Смысла объявленного приказа.
В пятнадцать ноль-ноль приказ поступил
Поражать, не колеблясь, народные силы.
Но по причине, совсем не отважной,
Не стали тогда стрелять в сограждан.
Скоротечной была рукопашная,
Поменяли в итоге хозяев Калашниковы.
Автоматов, попавших в надежные руки,
Не услышаны были смертельные звуки.
Прорывом могучим деморализованные,
Растерянные и дезорганизованные,
Бойцы ОМОНа в проулках скучивались,
Народного гнева спираль раскручивалась.
Беспорядков и поступков сомнительных
Не наблюдалось в колоннах внушительных.
Загражденья прорваны, и заслоны,
С целью защиты Белого Дома.
Верховный Совет в стенах Белого Дома
Общим врагом только что атакован.
Верховный Совет был избран народом,
Народ спешил ему на подмогу.
5. Прорыв
Громада Белого, как на ладони,
Ландшафт перед ним в необычном тоне.
Шеренги солдат по всему периметру,
Других душ не видно, будто бы вымерли.
За шеренгой солдат ряд машин поливальных,
Знать, серьезный народ депутаты опальные,
За машинами тут же, в полутора метрах,
Спиралей Бруно не один километр.
Очевидцы помнят девушку Женю,
Не знаю фамилии, к сожалению.
Женя с подростками в спирали этой
Стык отыскала еле приметный.
Распутаны стыки, раздвинуты звенья,
Подвиг твой не забыт, милая Женя.
Путь свободен, и в брешь хлынули люди
Полноводной рекой исковерканных судеб.
Он стоял на виду, на краю парапета,
Первой волны демократ отпетый.
Тревога на лице Николая Павлова
Отражала предчувствие беды небывалой.
Он был уважаем, ему руки жали
И к подъезду двадцатому шли и бежали
На митинг, а также к парадному входу,
И тут началась стрельба по народу.
6. Расстрел у Дома Советов
Очередями короткими стреляли в спины,
Приклады автоматов к животам своим сдвинув.
Очередями длинными, хладнокровно отмерянными,
Пулемет бил по людям и зданиям мэрии.
В секторе обстрела со всеми Очалов,
Друзья телами его защищали.
Он крикнул команду: «Укрыться в здании!».
Верховный Совет продолжал заседание.
Кто-то выкрикивал из легковерных:
«Анафеме их, стрелявших первыми!».
А зловещая тень предателя – дьявола
Невинным стелила смертельные саваны.
После автоматно-пулеметного гвалта
Остались люди лежать на асфальте.
С обоих сторон Белого Дома
Убийцами семь человек замордованы.
С крыши дома, в Девятинском переулке,
Бил снайпер в жизни сосуды хрупкие.
Милиционеры из округа Северо-Западного
Стреляли в упор по оказавшимся в западне.
Свидетель фашизма обыкновенного
Владислав Шурыгин, репортер военный,
Пытался снять снайперов на фотопленку,
Но ранен был в ногу одним из подонков.
Полковник Шишаев в одежде гражданской
В рядах демонстрантов работал с опаской.
Путь жизни неведом, случилась напасть –
Ему своими сраженным упасть.
Бедренную артерию граната газовая
Порвала, и исход наступил почти сразу.
Навстречу к своим он бежал перед этим:
«Не стрелять!», - кричал. Ему взрывом ответили.
Первая рота бригады Софринской
На сторону парламента перешла полностью.
Вторая рота перешла частично.
Не прельстился никто из них суммой приличной.
Милиционер оголтелый по второй роте
Стрельбу открыл, как по вражьей пехоте.
Очередями в спины, от гостиницы «Мир».
Дьявол суд кровавый злобно вершил.
Тогда были ранены пять солдат,
Совсем молодых еще ребят.
И их командир, лейтенант Максим Максин.
Чудовище стрелы метало опасные.
В апреле девяносто четвертого года,
В самом разгаре весенней погоды,
Когда исчезает грань грез и снов,
Умер от ран рядовой Глазунов.
Военнослужащие ОМСДОНа, двести пятьдесят
Крепких здоровьем и духом ребят,
Сберегли свою честь и ушли, ведомые
Военной присягой, к Белому Дому.
7. Полковник Васильев
Комбриг Софринской, полковник Васильев,
Служака честный, и волею сильный,
Узнал о потере в своей бригаде,
Предательски вдруг обстрелянной сзади.
В ответ он с бригадой, на машины посаженной,
В штаб округа войск отправился сразу же.
Комбриг привык действовать, а не тужить.
Бригаду решил он вооружить.
Капитан Сайберт со спецназом бригады
В Останкино ждал дальнейшей команды.
«Убрать!», - дал приказ патриот Васильев,
Бойцов из зоны предстоящих насилий.
Позднее в прессу просочились, кстати,
Данные, что Кремля обитатель,
Злодеяния дня того итожа,
Приказ дал: «Васильева уничтожить».
8. Преступив закон …
Митинг в поддержку народного съезда
Проходил у четырнадцатого подъезда.
Обречены на расстрел были эти люди, -
Консенсус нашли меж собою иуды.
В пятнадцать ноль – ноль обезъяноподобный Ерин
На расстрел дал приказ, он был уверен
В безнаказанности преступных деяний.
Пробел был в мозгах его и в воспитании.
Позорным пятном суждено зиять
Указу пятнадцать семьдесят пять.
Подписан преступный указ часом позже
Президентом бывшим, народом низложенным.
Самозванец нелегитимным указом
Растоптал Закон словно заразу,
Возглавив тем самым преступную шайку.
Их будет ждать тюремная пайка.
Продажный Грачев, экс-министр обороны,
С совести снял все путы – препоны.
Вспорхнув, словно птица, совесть исчезла,
Втоптаны в грязь правосудия жезлы.
Присягу нарушил и нормы морали
Субъект сей, такие эксцессы бывали
В минувшей войне и как Власов когда-то
Он против народа бросил солдата.
В шестнадцать ноль пять обстрелян парламент,
Сдававший на верность народу экзамен.
Цвет алый тогда на асфальт пролился,
След преступлений кровавых стелился.
9. …и присягу
Молодежь и мужчин, годных в бой,
Руцкой призвал к дисциплине и в строй.
Он, недвижимые видя останки,
Приказал брать Мэрию и Останкино.
Из тех, кто в военном деле знал толк,
Сформирован был добровольческий полк.
А в Москву вползал смрад сожженной солярки,
Шум моторов и лязг гусениц танков.
Хасбулатов полки, славой покрытые,
Призвал взять Кремль и в нем укрытого
Узурпатора и в «Тишину матросскую»
Заключить с продажными недоносками.
Где вы знамена, пропахшие порохом,
И дымом сражений Великой войны?
В ней было все ясно – враг пред тобою,
Чужие мундиры, на танках кресты.
Где вы, войной опаленные лица,
Собой заслонившие тело страны?
Стыдно пред вами за то, что творится,
Украдены лавры победной весны.
Поколений преемственность пресечена
Предательства мутью. Поднявшись со дна,
Она молодые души и разум
Дезинформационной разит проказой.
Спикер напрасно взывал к военным.
Генералы их оказались «пленными»
Режима чуждого, антинародного,
С кодексом чести незнакомого.
10. Взятие Мэрии
Мэрию брать ушли три роты –
Странная разновидность пехоты.
Безоружные, одним гневом роты
Умолкнуть заставили пулеметы.
Оружие единицы имели
Исключительно для охранной цели.
Провокаторам повод чтоб не давать
Огонь, приказ отдан был, не открывать.
Главный вход в Мэрию цепью объят
Щитов, плотно сдвинутых так, что солдат
Не видно. Демонстранты, на пандус поднявшись,
Шли на щиты, за руки взявшись.
Автоматный огонь хлестнул по народу.
Щиты поглотила дверь главного входа.
Стрельба не стихает. Выкрики слышны:
«Бейтаровцы, гады, стреляют с крыши».
Как ветром всех сдуло от парадных дверей.
«Оружие надо», – слышен ропот людей.
Пожилой мужчина ворчит, отступая:
«Гранаты б на эту волчью стаю».
Эта заминка длилась недолго.
В ход пошли две машины с толком, –
Безоружные баркашата ЗИЛами этими
Как тараном двери сняли с петель.
Грузовики беспощадно в упор расстреляны,
Можно мириться с такими потерями, –
Водители чудом в живых остались,
Со смертью, видно, они побратались.
Без единого выстрела Мэрия взята.
Макашов в мегафон обратился к солдатам:
«Сдавайтесь! Я гарантирую жизнь вам».
Вояки сдались, вняв этим словам.
Генерал в речи краткой по просьбе народа
В конце ее так сказал об итогах:
«Ни мэров нет больше, ни пэров, ни сэров…»
Звучала в словах тех победная вера.
11. Останкино, телецентр
В Останкино шел народ не случайно, –
Отравлен шпиль башни был необычайно.
Оккупировал башню странный клан
Людей с ужимками обезьян.
В глазах их плохо скрытая злоба,
В клевете и вранье не боятся бога.
Сергей Бочаров черты эти
В картине «Грачи прилетели» отметил.
Время пройдет, снизойдет с небес кара,
Многим тогда не покажется мало.
И в итоге на свалке поверженных татей
Пропадет след бесславной Останкинской рати.
Вернемся к бурным событиям дня
Рокового третьего октября.
Пали Мэрия и гостиница «Мир» –
Гнезда антинародных сил.
Но в теле народа заноза – игла–
Источник разврата, жестокости, зла,
Метастазы пустившая смрада и гнили.
Смерть «кощея» таилась на кончике шпиля.
Плещутся волны народного гнева.
Как правило, всходы дают посевы.
Закон же природы тем и хорош:
То, что ты сеял, то и пожнешь.
К телецентру прибыла автоколонна
С демонстрантами воодушевленными.
Другая колонна с завидным упорством
Надвигалась громадой от Крымского моста.
За зданием радиокомитета
Таилась засада – отметим это:
Бэтээров двадцать одна единица,
Сто автоматчиком рядом ютится.
Пятьсот автоматчиков в зданиях скрыто.
Силу бы эту да против бандитов,
Тех, что затеяли переворот,
Руку подняли на свой народ.
Закрыта в холл телецентра дверь.
Макашов у двери – народ ему верит.
Генерал приглашает наружу Брагина,
У Брагина не хватает отваги.
Сквозь стекла люди видны в камуфляжах,
И в масках, будто на святках ряженые.
Автоматическое оружие в руках этих лиц
Выдавало в них профессиональных убийц.
От имени народа и законной власти
Макашов требует: «Хватит, слазьте
С пропитанной ядом иглы – колокольни –
Источника информационной бойни».
В ответ два часа затишье длилось,
В то время за стенами что-то копилось,
Затем сверкнуло скрытое жало, –
То было второго расстрела начало.
Из засады выстрелы – это в спину,
Все равно, что спящему в морду двинуть.
За выстрелы в спины из засады
Получили убийцы свои награды.
Подполковник Лысюк – за огонь бэтээров
И точность выверенных прицелов.
Отрядом «Витязь» командовал он,
В «Герои России» произведен.
Подполковник Захаров, бригады конвойной
Зам.командира, учавствовал в бойне.
Руководил стрельбой, наводившей ужасы,
Отмечен орденом «За личное мужество».
12. Останкинская роща
Первый выстрел – к избиению сигнал,
Снайпером раненый парень упал.
Сюжет этот снят репортерами с Запада,
Погибли они или ранены в западне.
О начале стрельбы журналист из «Свободы»
Правду сказал как перед богом.
Волновали «Свободу» другие заботы, –
Журналист, не солгав, уволен с работы.
Произведен первый выстрел из телецентра
В девятнадцать пятнадцать по одной из оценок.
Вслед за выстрелом через две минуты
На людей шквал огня обрушился лютый.
Взорвались гранаты – их бросили в ноги
Из проема в здании – зверя берлоги.
Одновременно из автоматов в упор
Спецназ с толпой решать начал спор.
Метаморфозы лживых идей –
Трассы светящихся очередей,
Плоть живую рвущих болью.
Земля омылась горячей кровью.
Час с половиной стрельба продолжалась.
То утихала, то наполнялась
Пулеметов крупнокалиберных басом,
Пахло порохом, дымом и пушечным мясом.
Там, где только что люди стояли,
Дети Родины многострадальной,
Груды убитых и раненых тел –
Итоги преступных карательных мер.
На Королева цели видней
В свете уличных фонарей.
Среди убитых женщины, дети,
Убийцы за все непременно ответят.
Совершив убиенье невинных старательно,
Вошли во вкус бойни каратели.
Так серый разбойник, ворвавшись в стадо,
Всех режет. Вид крови – ему отрада.
Поведем дальше повесть эту
По следу событий. Надеждой к ответу
Призвать виновником нашей печали
Жить станем. Да будет бог с нами.
Демонстрантов колонна многочисленная,
По приближенной оценке двухсоттысячная,
Подошла к телецентру, пора отметить,
Примерно в двадцать один десять.
Демонстрантов каратели встретили дружно
Автоматно – пулеметным огнем натужным,
Очередями хлесткими беспощадно в упор.
Стыл на лицах упавших последний укор.
Тогда делегаты от демонстрантов,
Шесть офицеров и МВД фигурантов,
На переговоры с «Витязем» вышли.
О жизни людей их были мысли.
Тридцать минут препирательства длились,
Каратели цели своей добились:
Людей выманив за ограждение здания,
Приступили к другой части задания.
Режиссеры прежние и те же меры –
Автоматы, пулеметы и бэтээры.
Место деяний по сценарию Роща,
Здесь просторно, светло, значит целиться проще.
Роща для расстрела идеальное место,
В длину пятьсот, в ширину триста,
С одной стороны в длину Рощи забор, –
Довольно-таки крепкий запор.
С другой стороны длинное здание,
Отсюда спецназ стрелял со старанием
По предварительно загнанным в западню людям,
Беззащитным, к земле прижимавшимся грудью.
Огонь сквозной, скажем с акцентом,
Вели с Королева и из телецентра,
На улице Королева бэтээры Захарова,
Упоминали мы уже этого малого,
Пять – семь бэтээров в шеренге, отметим,
Собой замкнули «ворота клети»
А с тыла МВД «ребята славные»
Закрыли отхода пути православным.
Все готово, теперь за дело,
Закипела работа в руках умелых,
Живописать не желательно как «ломались ноги»,
Но обязательно злодейства итоги.
Одинаково всех убивали споро –
Женщин, детей и в машинах скорой,
В санитаров стреляли и в раненых тоже,
Убийцы в рвении лезли из кожи.
Непрерывной стрельбы четыре часа
И замолкли огромной толпы голоса,
Одиночные выстрелы на шевеление
Еще долго звучали в мраке осеннем.
Все кончено было в четыре утра
Четвертого черного октября.
Позднее приблизительно подсчитана убыль –
Порядка двухсот человек погублено.
Представим взору следы избиенья –
И тут и там лежали творенья
Искусной матери – Природы,
Здесь гений зла прервал их годы.
Надежды напрасны – о постигшей смерти
В дома не придут извещенья в конверте.
Под покровом тьмы исчезли убитые,
Их судьбы с тех пор тайной покрыты.
А весной на ненайденные погосты
Опускают березы печальные косы.
Омывает природа слезами могилы
Безымянные детей своих милых.
Установлено после переворота
Имя сгубившего патриотов,
Отдавшего на исходе дня
Приказ на открытие огня.
Это изгнанный из гостиницы «Мир»
Предателей и подонков кумир,
Карьерист, холуй и, конечно, подлец
Власовский генерал Голубец.
Руководил он расстрелом, проявив таланты,
Ощутили их на себе демонстранты.
Поощрял в подчиненных инстинкты дремучие,
Совесть его никогда не мучала.
Часть II
ЗАХВАТ
Не осквернял пятой Москву
Враг со времен Наполеона,
Но и тогда свои ключи
Не отдала Москва Поклонной.
«Поцелуй Иуды» В.Т.
1. Заговор
Четвертое октября, половина восьмого,
Ночи расстрелянные покровы.
На Арбат в здание Минобороны
Привезли лишившегося «короны».
Коржаков, на ногах держась еле,
Хозяина все же довел до цели.
В опочивальне Грачева на диване мягком
Успокоился тот в забытьи сладком.
У здания много боевиков,
Приблизительно несколько сот штыков,
Да сотня бейтаровцев на броне –
«Демократии» помощь пришла извне.
Премьер Черномырдин приехал следом,
Узурпатор тогда уже спал под пледом,
Обменялся с Грачевым словами привета
И скрылся за дверью его кабинета.
Час с половиной рядили средь ночи
Черномырдин, Грачев и с ними прочие.
Взятые вместе – Совет безопасности,
Русь подвигавший на путь опасности.
Обсуждали одну лишь армейскую тему
И, поладив, решили расстрела проблему.
Народная мудрость была им знакома:
Против лома, – гласила она, – нет приема.
Кто же они, эти мутанты,
Растратившие на разбой таланты?
Черномырдин злобен, косноязычен,
Этим и позже он будет отличен.
Грачев с ушами в аферы залез,
В народе прозвали его «мерседес».
Окутанный нимбом искариота,
Лужков ныне рядится под патриота.
Филатов безлик, с «замороженным» взглядом,
Людей он не видел вокруг и рядом,
В антикоммунизме заматерел,
Активный сторонник преступных химер.
Ростом мал Ерин, не симпатичный,
Мыслил в масштабах, но только личных.
Кондратьев с Панкратовым – клятвоотступники
По кодексу чести, а проще – преступники.
На совет званы офицеры армейские,
С ними решались проблемы житейские.
Так, Наро-Фоминский парашютно-десантный
Полк жильем «наградят» за услуги платные.
Сорок минут спектакль продолжался,
Ерин, не даром что мал, бесновался.
Впадал в истерику тучный Панкратов,
Над собою терял контроль Филатов.
Лужков тихо вел себя, не выступал,
Поддакивал, что-то невнятно мычал.
Грачев озабочен, он перед этим
На «мокрое» дело согласьем ответил.
Черномырдин, самый трезвый из всех,
На себя взял спокойно решения грех.
Штурм с захватом белого дома
Поручил он исполнить фирме Грачева.
Разработку плана действий карательных
Грачев поручил генералу Кондратьеву.
Затем начал лично ставить задачи, –
Контракт на расстрел был уже оплачен.
По приказу Котенева в шесть пятнадцать
«Бейтаровцы» начали вдруг выдвигаться,
В куртки из кожи черной одетые,
К осажденному ранее Дому Советов.
В шесть сорок три перед ними знакомо
Возник силуэт Белого дома.
И прямо с брони как на ученье
Стрельба началась по удобной мишени.
В Россию стреляли чужеземцы пришлые,
Злобу давно на нее таившие.
На спусковые крючки нажимали
Из заокеанской враждебной дали.
С бейтаровцами в преступном содружестве
Шло напрочь лишенное чести и мужества
Огородникова и Панкратова воинство.
Их «успех» ждал ценою потери достоинства.
Следом в шесть сорок пришли в движение
Все остальные подразделения –
Парашютно-десантные батальоны
И Таманской дивизии роты хваленые.
2. Дела Кремлевские
И когда на Москву опустилась мгла
Вечерняя третьего октября
Тенью скользнувшей в Кремль прибыл
Цвет сотрудников «Альфа» и «Вымпел».
Доверительно с ними велась беседа,
Барсуков, комендант Кремля, поведал,
Что вопрос захвата Дома Советов
Решен и пройдет в три этапа при этом.
На первом этапе в бой вступят таманцы,
Их танки исполнят советам «романсы».
В шесть часов утром артподготовка –
Танкистам разминка и тренировка.
Затем Дом Советов получит в «дар»
Ракетно-бомбовый удар.
Отведенную роль исполнят пилоты –
Убийцы по найму на вертолетах.
И когда, отбомбив, улетят вертолеты,
Вступят в бой парашютно-десантные роты.
Возьмут цитадель власти Советской
Внуки, спасших ее от чумы немецкой.
Неожиданно перед гостями предстал
Призрак бледный, чуть движим, немые уста,
Народом отвергнутый экс-президент,
Заграницы влиятельнейший резидент.
«Реванш решили взять Советы, –
На вопросы в глазах он давал ответы, –
Они хотят развязать войну,
Вы должны спасти демократию».
Держась на ногах неестественно, еле,
Он слушателям указывал цели:
«Время иное теперь за окном,
Велю, понимаешь, взять Белый Дом».
И исчез призрак также как появился,
Тишина лишь гнетущая в зале повисла.
Отдать должное надо тем офицерам –
Не нашлось среди них шпаны оголтелой.
А проблему с расстрелом решили финансы.
По этому поводу вспомним нюансы:
Из Госзнака, там деньги печатают впрок,
Миллиард в мешках ночью Гайдар уволок.
За щедрую плату нашлись исполнители –
Боевых традиций вчера хранители.
Несмываемой кровью покрыли они
И позором Знамена в те черные дни.
3. Последняя ночь
Теплилась надежда, многие знают, –
Последней она людей покидает:
Не выступит армия против парламента,
Ни в чем не нарушившего регламент.
Вот-вот подойди, ожидали, успеет
И защитить власть Советов сумеет
Сто девятнадцатой воздушно-десантной
Тульской дивизии полк отважный.
Дежурили снайперы на крышах,
И за мостом шум моторов слышен.
Но это не поступь дивизии Тульской, –
Измена ползла по улицам тусклым.
В ночи на Киевской автодороге
Последних надежд подводились итоги.
Бронеколонне путь преградили
Депутаты Павлов и Шашвиашвили.
Из мегафона раздались слова:
«Солдаты! За нами лежит Москва.
В сорок первом ее защитили от скверны
Полки присяге и Родине верные.
Не нарушайте присяги наказы,
Преступные не выполняйте приказы.
За поступки, достойные всякого сброда,
Держать ответ будете перед народом».
Патриотов отбросив с дороги прочь
Колонна ушла в тревожную ночь.
Ни с чем депутатская группа вернулась,
Кольцо окружения плотно замкнулось.
Еще одну войсковую колонну,
Совершавшую марш от древней Коломны,
Удалось по дороге перехватить,
«Мерседесом» шоссе перегородить.
Полковник из Генерального штаба,
Беды надвигавшейся видя масштабы,
Вдвоем со знакомым предпринимателем
Образумить пытались «солдат демократии».
В тот час из переднего бэтээра
Лейтенант, психически знать перезрелый,
Вылез и в кровь, матерясь, избил
Полковника, службе отдавшего силы.
Увы, на надеждах поставлена точка,
Кончалась Советов последняя ночка.
Окутывал мрак неумолимо
Страну и народ беззаветно любимых.
4. Пиночетовщина
Заполнен плотно ряд этажей
Тысячами спавших людей.
Спали на лестницах, в комнатах, холлах.
Ночь кончалась, рассвет нес предутренний холод.
Тишину разорвав в шесть сорок три
К Дому Советов трассы ушли
Свинцом прошиваемые баррикады
Созерцали безмолвно огня каскады.
До пяти тридцати другого дня
Не умолкали звуки огня.
Лишь двухчасовым затишьем отмечен
Уходящий в бессмертье последний вечер.
И не слышно рождались слоги и рифмы,
И струились мелодии, звуки и ритмы,
И придут поэты и композиторы,
И восстанут из праха тела пробитые.
И каменотесы руками натруженными
Воссоздадут лики мужественные.
В красном граните имена выстроят
Тех, кто пал, но духом выстоял.
Итак, шли на штурм Советской власти,
Присягу презрев, военные части.
Измены дух их ряды и колонны
Превращал постепенно в сброд уголовный.
Да и штурмом то действо трудно назвать, –
Руцким дан приказ: «Огонь не открывать».
Стрелять безответно – это не бой,
Так бандиты обычно чинят разбой.
Остались десятки отважных ребят
Лежать у расстрелянных баррикад.
Они беззаветно Россию любили.
За эту любовь их подло убили.
Постепенно плотность огня нарастала,
Обреченная цель не отвечала.
В ее стенах тысячи мирных людей,
Депутатов, защитников, женщин, детей.
От посольства США и от стадиона
Торопливо в сторону Белого дома
Десант с брони, суетясь, растекался,
Пьяной бранью эфир радио наполнялся.
Повествуя будем помнить о тех,
Кто участником стал кровавых потех.
Боезапас, не жалея, дзержинцы тратили
И, позором покрыв себя, имя утратили.
С крыш домов снайперы били по зданию,
По целям, отмеченным заранее.
Простреливались с холодным расчетом
Комнаты, залы и лестниц пролеты.
Танки стреляли по Дому Советов
Калибром сто двадцать пять миллиметров.
Снаряды объемные и кумулятивные
Рвали бетон и тела невинные.
Капсульными огнеметами «Шмель»
Подожженные этажи горели.
В воздухе вертолеты висели,
Корректируя огонь по цели.
Заодно разметали огнем часовню,
Походной была она. В ней своей болью
Женщины с Богом делились, молясь.
Свет глаз, истекающих скорбью, погас.
Священник исполнил свой долг перед богом
И пал как герой, оставшись с народом.
Занял он достойное место в строю
Не сломленных, павших в неравном бою.
Здесь нет оговорки. Приказ поступил:
В случае, если не хватит сил
Удержать мятежников на расстоянии,
Огнем встречать проникающих в здание.
Грозил просочиться карателей взвод, –
Лег Макашов за ручной пулемет.
Народный трибун, патриот горячий,
Дух Альенде витал над ним не иначе.
Тщетно в эфире звучали слова, –
Их Руцкой через силу сквозь зубы бросал:
«Черномырдин, огонь прекрати немедленно».
Уничтожить приказано всех до последнего.
Мятежников рать в рядах имела
Двадцать тысяч участников «мокрого» дела.
Скрывали немалую часть этих лиц
Порядка двух сотен брони единиц.
Защитить парламент – нет труднее задачи,
Коль шестьдесят два ствола в придачу.
По всему выходило народная власть
Должна была этим утром пасть.
5. Генерал-полковник Макашов
В пору смутную и ненастную
Являла Россия сынов прекрасных
В военных мундирах, цивильной одежде,
На них и теперь народа надежды.
Макашова облик напоминал,
Отмечали те, кто его знал,
Первой отечественной генерала.
Признаться, сказано этим немало.
Внешне строг, прямолинеен.
Честен. Присяге, раз данной, верен.
Сердце, разум, служения годы
Отдал он родине и народу.
Бескомпромиссен и неподкупен.
С карьеристами не дружелюбен.
В людях нечистоплотное рвение
В нем вызывало отчуждение.
К примеру, был случай, вопрос решался
Поддержки парламента, он отказался
Комдивам гарантии выгоды дать.
Он честью своей не умел торговать.
Не любил иметь дел, в этом был педантом,
Помимо женщин с интендантами.
О причинах подобного можно гадать –
Изменчивость, видно, обоим подстать!
Депутат народного съезда, он
Постоянно твердость духа являл.
Горел в нем яркий трибуна огонь,
Был последователен и не вилял.
Не всегда и везде был осторожным
В жизненных ситуациях сложных.
Оппоненты его не однажды за это,
Злобясь, пытались привлечь к ответу.
6. Расстрел баррикад
Шесть тридцать шесть. Утро четвертого.
В тревожной дреме Москва распростерта.
У Дома Советов – преддверия ада –
В оцеплении люди, костры, баррикады.
Арсенал защитников очень скуп, –
Стальные прутья, обрезки труб,
Да горючая смесь – с бензином бутылки,
Достаточно, чтобы попасть в Бутырки.
В шесть пятьдесят началась облава.
От Москвы-реки, а точнее справа,
Смотреть если в сторону реки,
Слышны стрельба и моторов звуки.
По Рочдельской бэтээры несутся
К баррикаде, их пулеметы трясутся.
Очередями в сторону Белого –
Творения рук народа умелого.
Возвышался красавец грандиозно и стройно,
Никогда до того не видавший бойни.
На самом верху герб величаво
Созерцал приближенье орды одичалой.
Бэтээры в раздумье остановились,
С них тут же бейтаровцы соскочили
С ружьями помповыми в руках.
Бэтээры стреляют вновь, сея страх.
Защитники сразу легли на землю,
Разбирают бутылки с бензином, внемлют
Словам командира: «Отходить назад».
Грохот сзади, туда бутылки летят.
БМП появилась неожиданно с тыла,
Словно злая собака с цепи соскочила.
Разбились бутылки, не причинив вреда,
Вокруг убитые, боль, беда.
Длинная очередь бэтээра
И упал чей-то сын от руки озверелой.
Жена не выйдет мужа встречать,
Истает свечой от тоски его мать.
У детей-сирот внутри будет скрыта
Печаль об отце, бандитом убитого.
В их взгляде навечно застынет укор
Убийцам, убившим отца в упор.
Из многих стволов людей косили,
Раненых в подъезд заносили.
Живым сюда же пришлось отойти.
Стрельбы шум слышен был до десяти.
Затем стрельба приутихла и время
Нам осмотреть поле «сраженья».
На площади много убитых лежит
В мгновеньях застывших, ужасен их вид.
Это те, кто пришел на баррикады
Не за славой и не за награды.
Была у них цель – уберечь Россию,
А значит народ от преступных насилий.
Это те, кто в минуты позора державы
Встал на защиту закона и права,
Квартиры уют на холод палатки
Сменил, со смертью играя в прятки.
Пятно багровое вместо лица, –
Отнятая жизнь на счету подлеца
С седой головой, со взглядом пустым.
Убитому вечно быть молодым.
Крупным калибром полчерепа снято.
Чьи мозги на асфальте? Юнца иль солдата?
Мертвые позы, убитые мысли,
Предсмертные звуки в эфире повисли.
След злодеяний этих кровавых
Оставлен на видеоматериалах.
Видны Котенев на них, зам его Паша,
С бейтаровцами и в камуфляжах.
Позднее Паа хвастаться будет,
Его Бог и народ за это осудят,
Что убил он в тот день собственноручно
Семнадцать душ красно-коричневых.
7. Танковый стиль
Итак, пали западные баррикады.
Восточные тоже не стали преградой.
Решением экс-президентской охранки
Здесь введены были в дело танки.
На видеоматериалы танки сняты –
Бортовые триста пятидесятый,
Триста сорок восьмой, сто сорок восьмой…
Бронированный кулак огневой.
Вползают они угрюмо на мост,
За танками тянется смрадный хвост,
Покачивают стволами пушек,
Мороз по коже от этих «хлопушек».
Танки с моста бьют методично,
Чувствуется подготовка приличная.
Неторопливо и со старанием
Вгоняют снаряды в Белое здание.
Перепонки ушей на пределе вибрируют,
Взрывную волну стены парируют.
Осколки стекла, бетона, металла
Впиваются словно огромное жало.
Бетонная пыль и сгоревший тротил
Облаком бурым свет затмили.
Иллюзии многих танковый стиль
Разнес в тот день в прах и пыль.
8. Захват
Полным ходом Советов идет демонтаж
И гарью пропитан шестой этаж.
На полу пожарные шланги по схеме,
Но нет ни капли воды в системе.
Лужков, мэр московский, а также «стратег»
Жизни лишил огромный объект.
В холод осенний он дал приказ
Отключить свет, тепло, воду и газ.
Коридоры плотно людьми набиты,
Раненые на полу, убитые.
Тела убитых тряпьем укрыты,
После штурма живые будут добиты.
Также раненых много, убитых
На земле распростерты, их бандиты
С площади унести не дают,
По санитарам огонь ведут.
И мрак поглощает разум упавших,
Духом не сломленных и восставших.
Прах их скроют темные силы,
Живым не сыскать убитых могилы.
Для помощи раненым Красный Крест
Определил двадцатый подъезд.
А под пулеметные аккомпанементы
Осажденным несли люди медикаменты.
Радиоэфир засорен до предела
Переговорами оголтелыми.
В режиме радиоперехвата
Отслеживались они до захвата.
Вот перехвачен приказ по радио:
«Мораль и совесть оставьте сзади,
Красно-коричневых в плен не брать,
Всех до единого уничтожать».
Взывал русской церкви иеромонах
Никон отбросив покорность и страх:
«Не стреляйте, не берите на душу грехи!»
Убийцы в мундирах были глухи.
Последнюю огневую позицию
Занял у окна служитель границы.
Обстоятельно, по-крестьянски спокойно
Подготовился смерть принять достойно.
И перед боем в смертельный час
Себе последний отдал он приказ:
«Увидите как умирают погранцы,
Всех положим здесь, сучьи поганцы».
Наседали каратели неутомимо,
Пограничник же не умел стрелять мимо,
А когда кончился боезапас
От врага смерть укрыла его в тот же час.
Взяты нижние этажи,
Оставшийся жить, всем расскажи,
О том, что творили фашистов потомки,
Нынешние «демократы» - подонки.
Молодых парней и девчат уводили
За угол к стене, там счеты сводили.
Короткие очереди и вскрики, –
Так суд вершили «демовладыки».
Каратели лезли, матерясь пьяно,
На верхние этажи «стакана».
Там в огне и в дыму последний Солдат
Последний диск вогнал в автомат.
И последнюю пулю послал упрямо
Во врага со словами: «Прощай, мама!»
Десантник ботинком пнул автомат:
«До последнего, – выдохнул, – бился, гад».
Контрреволюция победила
Народ, чуждый ей, просидевший уныло
У телевизоров. Мелькали сводки
Да водка лилась в победные глотки.
9. Исход
Курьезный случай с Руцким случился, –
Сальвадор из него не получился.
Автомат в смазке словно ключ от города
Он покорно сдал победившему ворогу.
Время шестнадцать пятьдесят четыре.
Люди «Альфа» исхода маршрут оцепили.
И за то им спасибо без лукавства, –
Они не позволили самоуправства.
Парадная лестница горящего здания
Приковала к себе страны внимание.
Они шли молча с суровыми лицами
Истории скорбной живые страницы.
Потемневшие и непокорные взгляды
Казалось огнем жгли тех, кто был рядом,
Пронзительный взгляд из каких-то глубин
Отличал идущих из Белых руин.
Молодых много видно и офицеров,
Их руки чисты, их души целые.
Присяге, раз данной на верность народу,
Верны они были, встав за свободу.
Текла цепочка усталых людей,
Впивались в них глаза жен, матерей.
Женские спины от горя согнулись, –
Мужья их, дети в ту ночь не вернулись.
10. Мародеры
Захват удался, – чести в том мало
Против женщин с детьми бросить Амбалов.
И грачевский солдат уже деловито
Пленных обшаривает и убитых.
Едва взглянув, документы швыряют
Под ноги. Иным сквозь зубы бросают:
«Документы вам уже не нужны».
Таковы законы их «войны».
Другой мародер ботинки снимает
С мужчины, который спокойно взирает
На разутые ноги, в его глазах
Открытая ненависть, а не страх.
Мародер ботинки примерил сразу,
По ноге пришлись, на лице его радость.
Сто тысяч рублей сэкономил явно.
Домой в них приехать будет славно.
Мародерствовали и офицеры,
Только масштабнее были их цели.
Компьютеры, видеоаппаратура
Влекли к себе тонкие их натуры.
11. Этих в Лефортово
Ох, эти дороги большой России,
Вы много печали в себе затаили.
Вы знаете много песен русских,
Веселых, венчальных, но больше грустных.
Времена изменились. Окоротали
Дороги иль кони другие стали.
Вроде и быстрые, вроде и резвые,
Но будто что-то в них подрезали.
Нет, просто техники век настал.
Бунтарей от этого меньше не стало.
И все также несут их куда-то дороги,
Да колодок нет и свободные ноги.
Вот куда-то спешат железные дроги,
Под ними назад лента дороги
Несется, торопится за горизонт.
Бег дрог прерывается знаком «СТОП».
Ворота гостеприимно раскрылись,
В Лефортово четкостью службы гордились.
Шагнули Дунаев туда, Полозков,
Ачалов, Тарасов... Вслед лязгнул засов.
12. Они среди нас
Ну а где же те, кто не пал
В тот день роковой на «поле брани»?
Они не сдались, они ушли
Сохранив имя, честь и Красное Знамя.
Они вниз уходили и в темноту,
Положив на плечи впереди идущих руки,
Оставив позади навсегда друзей,
Отдавших жизни, испытав ада муки.
Впереди мерцал огонек свечи,
Все, что осталось им от света.
И среди наступившей внезапно ночи,
Россия, дождешься ли ты рассвета?
Все дальше коллектор их уводил,
От черно-белой братской могилы,
Плутали, упирались порой в тупик,
Возвращались обратно, потом свет возник.
Он струился заманчиво, откуда-то сверху,
Перед выходом провели разведку,
Охраны не видно, благополучно вышли,
Миновав посты, в неизвестность ушли.
ЭПИЛОГ
1. Распятая Россия
Властью богом данною,
Святейший синод поведал,
Каждый за кровь невинного
Буден анафеме предан.
Пролил кровь в тот день узурпатор,
Умирали товарищи с верой,
Что убийц до суда земного
Настигнет суровая мера.
Октябрь девяносто третьего года
В анналы истории смутных времен
Невинно расстрелянных и сожженных
Патриотов вписал череду имен.
За указом один четыреста
На дорогах России груз двести
Возник и снуют в конвертах
О смертях печальные вести.
И мечутся хрупкие души,
Останавливаются сердца,
И плывут над Россией стоны
«Распятых» людей на крестах.
Поселилась в душе забота
Вести отсчет трагичных страниц
И друзей, ушедших в бессмертье,
И солдат в обличьях убийц.
И стучит и рвется наружу
О погибших память в груди.
Они испили Христа чашу
Жизнью на веру заплатив.
2. Искры на ветру
На календаре девяносто шестой,
В России почти что могильный покой.
Уныло потоки людские текут,
В домах голодные дети ждут.
Заблудили народ огромной страны,
Оказался в объятиях он Сатаны.
Ни вперед, ни назад, ни влево, ни вправо –
Везде тупик и СМИ отрава.
Очередных выборов маскарад,
Куда не глянь портретов парад.
Погрязли во лжи СМИ грязно-черные,
Все светлое мажут цветами темными.
На столбах и на стенах – везде плакаты,
На транспарантах в пикетах – «Отдайте зарплату».
Наивные люди! Давно за границу
Упорхнула зарплата их, словно жар-птица.
Сиротливо белеет тетрадный листок,
Одиноко наклеенный наискосок.
В нем корявые буквы, неровные строчки
И отсутствуют запятые и точки.
Вот этот текст без изменений,
В нем явная схожесть множества мнений,
И ответ людям на их вопросы,
Что делать теперь и с кого будут спросы.
«Вставай, народ, не стой ты с краю,
Бери дубье!
Гони взашей ты «демократов»
Волчью стаю».
То искра из костра народного гнева,
Ветром, подхваченная, пролетела.
Костер этот тлеет пока, не горит,
Он яркое пламя в себе таит.
Тот, кто явно пожар раздувает,
Рискует. Огонь на себе он познает.
Джин вырвется из сосуда наружу,
Рассеет мглу и растопит стужу.
г. Рязань. Апрель 1998г. – Август 2000г.