Я остужаю жар своих ладоней
На бёдрах тонкостенного кувшина.
Вина бесценный дар сгущён агонией
Любви к тебе, моя РанО. Мужчина –
Меджнун! Как скорпион из алтаря
Желание ползёт: отравой, рвотой;
Как волос к гребешку из янтаря…
Сознание бинтует. На охоту
Выходит зверь, и женщина – добычей.
Изгиб кувшина – вызывом природе
Зовёт прильнуть к той жаркой и привычной,
Тугой и бархатистой коже бёдер.
Пленительны, и тесны, и атласны –
Обтянуты шальварами из шёлка…
Полоска смуглой кожи держит властно
В ладонях разум. Тёмным пеплом чёлка.
Звенят браслеты, или смех струится?
В арыке снов моих течёт вино
Твоих волос. Тень – цвета их боится.
Шиповник мой! Мой дикий мёд! РанО!
Ты – розовая, в капельках нектара.
Ты – слаще, чем вода в колодце рта.
Прохладное вино несёшь пожаром,
И лишь бровей сурьмленная черта
Летит ко мне развёрнутым арканом.
Ловлю босых ступней озябших стук.
Ещё ты – не вино, а я, как пьяный…
Аллах! Взгляни, я жертва этих рук.
Несёшь кувшин, как бёдра терракоты
В ладонях рыжих, выкрашенных хной.
Спины змеиной позвонки – икоту
Сердечную рождают. Пэри! Стой!
Дай, насладиться сумраком лиловых,
Сурьмой оправленных, отравой глаз.
Двух виноградин, мною нецелованных,
С налётом изморози… Ни намаз,
Ни суры не спасут от злого Джинна,
Сидящего во мне. Но слишком рано
Мне пить вино из твоего кувшина.
Пригубь моё – вино сердечной раны.