На восточной окраине, у залива, где от палёнки
Сдохло полшколы, и от сифисила нет отбоя,
Я сидел у проходной гарнизона и ждал Алёну,
Но она так и не вышла, после отбоя.
Солнце садилось. Заприметив во мне чужого,
Гопники курили и постреливали глазами,
Но почему-то не подходили. Произнеся полслова,
Поэт провёз на тележке коробки с карандашами.
Я слышал аллегро оркестра и органный выдох.
Луна сняла сандалии и бросила, попав мне в темя.
Небо было похоже на дно корыта,
Из трещин которого беглые вились тени.
А к Алёне когда она уже почти досидела смену
И в разнарядном журнале регистрировала приказы,
Зашел молодой лейтенант, и предложил измену.
(Вряд ли он ожидал, что Алёна отдастся сразу)
По прямым линиям пересекали город
В гробовой тишине большие собачьи стаи.
И я стал одним из тех, кого убивает голод,
За озвученную вслух позицию о восстании.