Если б выбить татушкой мой номер тебе на лице,
ржавым гвоздем нацарапать,
чтоб забыли все о тебе, как о жеребце -
и тогда б забывал бы ты мне позвонить.
Золушке вместо туфельки дали разношенный лапоть,
потому что на герцогской дочке хотели принца женить.
Ревность нежно обнимает меня за плечи,
гладит по мокрым щекам раздвоенным языком,
гнусно так туманит мой разум, мажет медком,
спрашивает, где суженый,
напоминает услужливо,
что на этой планете
довольно прелестных женщин,
и есть интересные вещи,
и вряд ли бы ты вдруг выбрал меня одну.
Пальцы мои смыкаются, хватают лишь пустоту, я тону, тону...
Невесомо скользит мне навстречу очередная ночь,
в ней ветер играет,
до ласок полночных охоч,
она смотрит желтой луной, не мигая,
пока на рассвете
не сомкну я устало глаза,
не усну я на голом паркете,
заковыристом, словно лоза.
А во сне в глубине моих глаз живет маленький принц,
с босоногой улыбкой, украденной у тебя,
я теряюсь в пространстве, будто бы школьник в дробях...
Он приносит мне круглый, как сладкий зефир, аспирин.
Он сошел бы с ума,
узнав, что сошла с ума давно я,
он бы взял стальную иглу, ядом напитал,
и вонзил моей ревности гадкой прямо в зрачок,
чтобы никогда
она больше не приходила в мою квазиночь,
чтобы сладко спала, укрываясь пологой луной,
чтоб могла я сны видеть, а не
пустоту.
Чтобы маленький принц навсегда мог остаться со мной.