Вот, беседуем мы, и слова утекают в реку
Серым пеплом, узкой струйкой дымка.
Показалось мне вдруг, я стал тем человеком,
У которого карма светла и легка.
Белый старец так мудр, так владычески ясен,
Рук обветренных, посоха пыльный стан
Показалось мне вдруг, его мир прекрасен
И мой рядом таким на мгновение стал.
Я все бегаю здесь, суечусь, на излёте
Вереницей постылой снуют мои дни,
Ты, скажи мне мудрец, что должно быть в почёте,
А то видишь, коленки уже все в крови.
Я бы пела, наверное, громко со сцены,
Я бы шутки чеканила, заподлицо,
Я бы колкой была, словно листья драцены,
Днем и ночью держала бы в маске лицо.
Я бы, знаешь, уехала, точно на север,
Где морозный декодер раскрыл бы меня
Где шаманский устав непорочен и древен
В поклоненье своем беззаветном корням.
Только кожа моя, с каждым днем загорелей
И румяней щека и круглее бока,
Чудеса все сытнее, все повседневней,
Да, и что говорить, нет во мне чудака.
Вот, на суд собираюсь с убогой котомкой.
В ней прилежность, покорность, и видимо лень.
Но, Бог тычет упорно мне в темя соломкой,
Неустанно, с доверием, изо дня в день.
На, мол, схватишься, вытащу разом,
Из болотистых, илистых, загнанных масс,
А Вселенная смотрит усталым глазом,
Сделав ставку свою, что не пробил мой час.