Я в холст вложил всего себя;
И всё, что ведал о холстах,
Искусстве, творческих скорбях,
И о любви и о страстях.
Известный мэтр пришёл взглянуть;
Он был приветлив и учтив,
Одобрил он идеи суть
И оценил мой лейтмотив.
Изрёк: «Свежо, и цвет каков,
Достойный труд без всяких «но»;
Добавить парочку штрихов,
И заиграет полотно.»
Он кистью, взятой из руки
Моей, коснулся тут и там;
Придали точные мазки
Игру чудесную цветам.
Ну, что тут скажешь? Ничего;
И что попишешь? Он был прав.
Я поблагодарил его,
И он ушёл - замалевав
Свой холст, я от обиды выл:
О боже мой! Хотя мазню
В картину мэтр превратил,
... но не мою – нет, не мою.
***
MY PICTURE
I made a picture; all my heart
I put in it, and all I knew
Of canvas-cunning and of Art,
Of tenderness and passion true.
A worshipped Master came to see;
Oh he was kind and gentle, too.
He studied it with sympathy,
And sensed what I had sought to do.
Said he: "Your paint is fresh and fair,
And I can praise it without cease;
And yet a touch just here and there
Would make of it a masterpiece."
He took the brush from out my hand;
He touched it here, he touched it there.
So well he seemed to understand,
And momently it grew more fair.
Oh there was nothing I could say,
And there was nothing I could do.
I thanked him, and he went his way,
And then - I slashed my picture through.
For though his brush with soft caress
Had made my daub a thing divine,
Oh God! I wept with bitterness,
. . . It wasn't mine, it wasn't mine.
Robert William Service