Утро, восемь пятьдесят
За ночь не изменилось ничего
ни дождь, ни взгляд,
который я бросаю на соседнее окно.
Дождь идёт который час подряд,
Да поезда гудят.
Напротив пусто -
не слышно музыки и лампы не горят
голые обои в ряд, фотографии молчат.
И вечно телевизор, громкий как набат
в котором крутят твой видеоряд.
В нём к нам взывают, спорят, говорят:
«Там люди погибают и поля горят!»
А у самих - оператор на страну
в соотношении ноль целых к одному.
Мы были не семья и не друзья -
коллеги, брат с сестрой, да два больших крыла.
«Любовь» по Иванову, по Бальмонту «Два луча».
Увы, в огонь соплячек не возьмут
и вот ты там,
я - прозябаю тут.
Многоязычие под руку с безразличием
все одели личины, все давно прочитаны -
«ты нем!»
- для всех политика одна.
Сегодня молчишь ты,
завтра напишу текст я.
«- Нужен оператор? Есть один толковый малый -
пять языков, видал разные страны
везде готов поехать, мы этому рады.
- Никто больше не нужен, справится один.
Деньги не проблема, главное, чтобы был живым.
- Так. А тебе чего?
Сегодня годовщина - присоединили остров,
туда поедешь, там всё будет просто.»
И вот который день, который год они молчат
и вот который день, который год людей казнят
порой не видно лиц и каждый раз
я думаю – выжил раньше, выживет сейчас.
И все бы ничего, но самолёт был сбит,
И все бы ничего, но телефон молчит.
Всех пленных отпустили, автоматы жгли.
Прошло пол года, а тебя не жди.
На кухне погасила свет, взяла водку,
антидепрессанты, кетанал,
нож из Катаманду,
его буддист бесплатно отдавал,
пусть Стикс несет меня на свидание с тобой,
в теплую воду залезаю с головой,
и режу вдоль, чтобы наверняка.
Какие странные чувства – это страх или я пьяна?
Наверное и то, и то, но боли нет
и постепенно темнота -
уноси меня, уноси меня.
Хлопнула дверь. В прихожей загорелся свет.
- Я думала, ты мертв.
- Я думал, тебя дома нет.