простроченный гирляндами окраин,
прожилками опаловых дорог,
наш город принимает нас — играя,
как чаячье случайное перо.
покачивая в бархатных ладонях
набухших, чуть заплесневших портьер,
роняет на холодный подоконник
в синюшный свет фонарных полусфер.
всё вкрадчиво — извечное сфумато,
обложен ватой каждый часовой.
и воздух растревоженно-пернатый
вздыхает неприкаянной совой.
всё сон и сов…
и надписи в парадной
приводят к дерматиновым дверям,
где женщины с глазами Ариадны
глядят в глазки на юных афинян.
следы, следы по извести и пыли,
плывут следы подобно кораблям
к чердачному истоку, где о крыльях
мечтают все икары февраля.
оставим их и просто примем город
не морщась — как последнее питьё.
и потечёт Нева, сжигая горло,
и Карповка под кожей запоёт.