Лето подходило к концу. Если зимой и весной я работал на базе и складе рядом с городком, принимая и отправляя привезённые материалы на склад и со склада на трассу, то теперь я вместе с бригадой выезжал на участок и работал на самом газопроводе, управляя большим и мощным японским краном трубоукладчиком фирмы -"Комацу". Говорили, что эти чудеса японской техники, весящие - более пятидесяти тонн каждое, производились в Японии из металла, на который пускались купленных в Советском Союзе грузовые автомобили Кразы. Не могу ручаться за полную достоверность этой информации, но знатоки – те, кто получали эти машины и обучались работе на них в Японии, говорили, что прибывающие советские абсолютно новые грузовики отправлялись прямиком под пресс, и в плавильную печь, и использовались только как сырьё. Не знаю сколько Кразов могло бы пойти на изготовление моего "нового" крана, но аппарат был очень хорош. Если управляясь с нашими механизмами, нужно было крутиться и качать мышцы, работая массой тяжёлых механических рычагов в холодной и грязной от подтекающего масла кабине, то в "японце" всё было иначе. Управлять краном можно и нужно было с помощью небольших рычажков расположенных на подлокотниках "операторского" кресла. Моя профессия называлась "Машинист крана трубоукладчика" но пересев на "японца" ты становился именно оператором, потому что в его кабине можно было среди зимы или лета создавать себе самые комфортные условия. Герметичная с хорошим обзором кабина была напичкана электроникой, гидравликой, кондиционером и вентиляторами, которые обдували и человека, и двухслойные стеклопакеты кабины со всех сторон. Кресло было мягкое, эргономичное, удобное и комфортное! Я легко проводил в кабине крана весь день и практически не уставал. Исключение составляли лишь те отрезки трассы, которые крану приходилось проходить, балансируя на одной гусенице, вот тогда приходилось откидываться в сторону противовеса, чтобы чувствовать горизонт и ощущать баланс. Но таких участков и трюков на трассе было не очень много, и поэтому весь день можно было спокойно работать - в чистой сорочке и совершенно не испачкав рук. Машинист, которому доверяли такую технику, имел высший разряд, считался асом и был у начальства на вес золота. Так что я мог вполне собою гордиться и даже немного задирать нос. Но не смотря на всю свалившуюся на меня благодать, милость и уважение начальства, я не оставил мысли полностью изменить свою жизнь, так-так всё равно не чувствовал себя на своём месте, хотя легко обучался и быстро достигал высокого профессионального уровня. Мечта вновь выйти на сцену, но не любителем а уже настоящим артистом, меня не оставила, поэтому я усердно готовился к поступлению, освежая в памяти конкурсные дисциплины, заучивая монологи, стихотворения, выбирая басни, много читая и пробуя оттачивать своё поэтическое перо. Происходило так, что я жил двумя жизнями одновременно. В одной были столовские завтраки, ужины, бригада и ежедневные выезды к тысячекилометровой стальной трубе, а в другой постоянные занятия, мечты о возвращении в любимый город, к сцене, свету софитов, и благородной и горькой пыли кулис. Я читал монологи и стихи Котлете, и пел романсы своим соседкам. Я довольно долго оттачивал на них своё мастерство, пока им это не надоело и девочки переключились на другие объекты. Верной и самой терпеливой была только моя любимая рыжая найдёна, но и она стала покидать меня всё чаще и чаще.
Пришла зима. Котлете стало неуютно, в дощатом и холодном пристрое-тамбуре. Оставаться весь день без меня в комнате она категорически не хотела и не могла. Котлета была натурой общительной и деятельной, потому и предпочитала целыми днями, приглядывать за городком, столовой и кухней. Она снова перебралась в свою личную "квартиру" в коробах центрального отопления. Меня она никогда не забывала и всегда звонко и радостно встречала с работы, запрыгивая и забираясь на меня по комбинезону и каждый раз облизывая всё лицо. Можно было подумать, что мы не виделись не один сегодняшний день, а как минимум неделю.
Я частенько приводил её домой в вагончик, и она забегала меня проведать и проверить, всё ли у меня в порядке, а потом вновь убегала следить за всем городком и делать свои важные Котлетинские дела.
На те Новогодние праздники я не остался на трассе, а отправился домой, чтобы встретить праздник с родными, отвезти заработанные деньги и договориться с Мамой сестрой и братом, о том что у нас в городской квартире, скоро появится ещё один маленький жилец. Весной я собирался уволиться из управления и поехать поступать в Москву. Поскольку я не собирался оставлять Котлету на трассе одну, то предупредил всех домашних о том, что привезу её с собой. Я уверил всех, что Котлета - просто ангел в собачьем обличье, а врождённой интеллигентностью могла бы соперничать с английской чопорной дамой! Ещё я во всех красках расписал все её достоинства и невероятную историю нашего с ней знакомства. В конце концов, я завершил речь знаменитыми фразами Лиса, - из сказки, про Маленького принца, так что Мамочка сдалась и дала разрешение привезти Котлету к нам домой. Вскоре Новогодние праздники закончились, и я вернулся на наш участок ждать весны и самого крутого поворота в своей жизни! За эту зиму я окреп и был готов к экзаменам. Отработав положенный срок после подачи заявления об увольнении, я подписал обходной лист, всё сдал и отчитался за полученное имущество. На участке мне выдали очень лестную характеристику для поступления в ВУЗ, которую ещё предстояло подписать в управлении. Я попрощался со своей бригадой, устроив традиционную отвальную. Собрал сумку с вещами, и ранним, весенним утром, взял с собой в столовую, специально купленные, ошейник и поводок. В столовой, ели свой завтрак ребята из бригады, перед тем, как отправиться на дежурном вахтовом Урале, на трассу. Я выбрал самые вкусные кусочки, и попросил девочек поварих положить их нам с Котлетой в маленький термос с собой в дорогу.
Пока я ел свой завтрак, Котлета собирала с ребят привычную дань и как будто что-то почувствовав долго ко мне не подходила. Я сам её подозвал, и пока Котлета ела свой гуляш, который я ей положил, надел на неё ошейник и пристегнул поводок. Котлета не стала вырываться или пытаться сбросить этот неприятный ей предмет. Она погрустнела, но спокойно пошла за мной из столовой.
«Всё-таки увозишь, значит?» - спросил бригадир. «Ну как я могу её оставить?» - сказал я. «Пока, удачи, ребята,» - попрощался я со всеми, и мы с Котлетой вышли из столовой. Ошейник с поводком были ей непривычны и очень мешали. Котлета впервые с ними познакомилась и время от времени трясла годовой пытаясь сбросить, но поняла, что избавиться от них просто так не получится. Я взял оставленную в конторе сумку с вещами, ключи от вагончика я уже сдал, и двинулся в сторону посёлка Орды, чтобы сесть на междугородний автобус до города Перми. Котлета бежала рядом со мной, время от времени натягивая поводок и задерживаясь по своим делам на обочине дороги. Чем дальше уходили мы от городка, тем всё чаще останавливалась и оглядывалась назад Котлета. Я понимал, что так мы просто опоздаем на автобус, а потом и на самолёт, потому что, следующий автобус на Пермь был только ближе к обеду. Конечно, я мог взять Котлету на руки и нести её до остановки, но я видел, что она совершенно не хочет отсюда уезжать. Тогда я снял с плеча сумку присел на корточки и снял с Котлеты её первый ошейник. «Смотри, Котлета,» - сказал я, «Теперь, если ты не хочешь со мной ехать, ты можешь идти обратно к ребятам, и в свою любимую столовую. Но если ты решишь пойти за мной, я буду очень рад, потому что не хочу оставлять тебя здесь. Но я также знаю, что уехав со мной ты будешь жить в бетонной коробке и пусть тебя будут любить, но такой вольницы ты уже никогда не увидишь. Поэтому решай сама. А сейчас мне нужно спешить или я опоздаю на самолёт!» Я потрепал её за уши. Котлета лизнула меня в руку, и плюхнулась на спину, подставляя мне свой животик. Я почесал ей живот, потом встал, выпрямился, накинул на плечо ремень от сумки, и опять зашагал в сторону Орды. Пройдя метров пятьдесят, я оглянулся. Котлета сидела на том самом месте, где я её оставил, и смотрела мне вслед. Тогда я прошёл ещё столько же. Когда я оглянулся в этот раз, то увидел, как рыжий комок неторопливо трусит в сторону городка. Я вновь двинулся к автобусной остановке и прибавил шаг. По дороге я свернул поводок с ошейником в плотный комок, и выбросил их в кювет.