Вне строя пешка станет заметной,
и вот,
она ярится, грубит, орёт:
«Тупые меня задолбали конкретно!
Пора начинать. Вперёд!»
И прыгнула, как могла максимально,
через клетку: «Там враг вдалеке!
Пока всё идёт нормально.
Я – мыслю оригинально.
Ударю диагонально.
Стану ферзём на доске!».
Вокруг началось движение
диагоналей, прямых и углов,
жертвы и поражения,
сдача коней и слонов,
и прочих фигур круговерть.
«Стою в центре поля! В азарте я!
Мимо проходит смерть.
Непредсказуема партия.
Мы – пешки – строя основа!
Мы – шахмат олицетворение!
Пора мне! Я к бою готова!
Иссякло моё терпение!»
Но деревянной башке,
покрашенной белой краской,
нет шанса себя оценить на доске,
а хочется чуять удачу в руке,
и выйти в ферзи, как в сказке.
А там, глядишь и к развязке!
Ей не узнать – чья взяла верх,
чем завершилось сражение:
Пробиться в ферзи – разве это успех?
Быть съеденным – не поражение.
В жёстких пределах квадратной доски
найди в неподвижности смысла.
Олицетворяя безбрежность тоски,
забытая пешка зависла.
Возникло желание выйти за кон,
а так же уныние в рамках правил,
и тут, прибежав издаля, чёрный слон
за поле пешку отправил.
Форма без функций летит за край.
Дверь в общую кучу распахнута.
Там чёрных и белых – сколь хошь разбирай,
там хоть в бирюльки ими играй,
там, говорят, есть пешковый рай,
там свалены бывшие шахматы.
Сочувствовать что ли теперь? Или как?
Провозглашать ли чего-то?
Да – ну, не стоит. Игра – пустяк.
Игроков разбирает зевота.
Становится золото черепицею,
меняется мир с каждым вздохом.
Вослед за былью и небылицами,
в прошлое улетая птицею,
забыта игра, как эпоха.