Который день я не пишу стихи… Ушла ли Муза, поглотила ль проза?
Боюсь, не в том беда. – Ненужность строк ползёт к душе навязчивою тенью.
Кому сейчас нужны мои слова – коктейль из мыслей, чувств и вдохновенья,
и кто прочтёт их? – Горстка чудаков, таких, как я, купающихся в грёзах.
И долго ль проживут мои стихи, сползая в бездну забытья немого,
кому-то свет и радость подарив, кому-то стукнув в душу откровеньем,
перелистав страницами года, волною чувств остановив мгновенье?
Наверно, нет… Но, всё же, навсегда в душе строка – «В начале было Слово».
Как ласточка, взмахнувшая крылом, надолго улетая в край далёкий,
со мной простилась Муза второпях, оставив шлейф из нежности и грусти.
Душе привыкнуть надо б к тишине… Но жажда рифмы скоро не отпустит.
И зов любви, и тихий шёпот звёзд, и чей-то плач печально-одинокий
ей слышится мелодией стиха… Но чудо-рифму не поймать в ладони
и не увидеть добрый свет из глаз, что от строки пронзительной зажжётся.
Смиренно жду, что на мои стихи вдруг чьё-то сердце эхом отзовётся,
(когда не слышит откликов душа, сгорают рифмы в приступах агоний).
А, может, вовсе выбросить тетрадь, в простом дожде не слышать звон хрустальный,
не ждать чудес и рифмой не страдать, вязать носки, кормить, к примеру, рыбок?
Без Музы жить спокойнее стократ: стабилен мир, не так раним и зыбок.
Потеря-то не слишком велика – миражный Млечный путь за синей далью.
Но, может, в том частица счастья есть? – Плести строку наитием незримым,
Нарисовать словами облака и мир чудес в обыденной рутине,
остановить мгновения любви, запечатлев их, словно на картине.
... Который день я не пишу стихи, надеясь втайне – это поправимо.