А скрипка взрывалась, рыдала, скрипела,
кричала надрывно сердца бередя,
юдоли земной признавать не хотела,
ранима, капризна, совсем, как дитя.
А после, устало смирившись с юдолью,
осколками сердца, разбитого вдрызг,
царапала душу и сыпала солью,
покуда душа не срывалась на визг.
Потом было тихо, безвременно, жутко,
темно, непривычно... ни зла, ни добра...
тошнило от страха в голодном желудке -
ведь завтра придётся по новой играть.