И пил я чай у королевы,
Хотя с ней даже не знаком...
Печенье справа, сахар слева,
Чай по-английски, с молоком.
Старушка та, Елизавета,
Спросила будто невзначай,
А может быть для этикета,
По вкусу ль мне английский чай?
Кивнул я, согласившись кротко,
Не зная как себя вести.
Подумал, правда, чай - не водка...
Могла бы гостю поднести.
Ну, слово за слово - беседа.
Пошел неспешный разговор.
В начале, о себе поведал,
Потом, политики разбор.
О толпах беженцев по миру,
Европа, вон, по швам трещит.
Упомянул и про Пальмиру,
Что помогли мы взять на щит...
Стал лик ее совсем не светел.
Спросила: - "Кто же это Мы..?"
Я с ностальгией ей ответил: -
"Один народ, былой страны..."
Сперва не разглядел каприза
И хитрецы ее очей.
Не унималась баба Лиза,
Опять с вопросом: - "Киев чей?"
Тут мне бы промолчать, да поздно...
Имперский подхватил кураж.
Нахмурился сердито, грозно
И твердо молвил: - "Киев наш!"
Внезапно, пиджаком синея
С безумной шляпкой на челе,
Вбежала пани "Дульсинея",
Похоже что навеселе.
Без предисловий, во всю глотку: -
"Рятуйте! Здесь сепаратист!"
Запричитала громко тетка
И полетел в меня сервис.
Я тоже бил в запале блюдца...
Крича, (пусть я и азиат)
Что русские, мол, не сдаются,
И обещал им, Сталинград...
На шум и крик, старик в подмогу
Загородил дверной проем...
Ведь так не честно же, ей-богу!
Нельзя на одного - втроем...
Он рявкнул грубо и невнятно,
Я только разобрал - "О'кей!"...
Вот если с теткой все понятно,
Но что здесь делает Маккейн???
С остервененьем мы сражались,
Я силы скудные напряг,
Когда меня в углу зажали,
То гордо затянул "Варяг"...
Сопротивлялся, хоть субтильный,
И сквозь посуды битой звон,
Услышал вдалеке будильник!
А значит, это только сон...
Чем горше явь, тем грезы пуще.
И чтобы сделать их светлей,
Я прекращу, на сон грядущий,
Просмотры ленты новостей.
Мне б эротическое что-то...
По крайней мере без войны.
Но точно, видеть неохота,
Политизированные сны...