На этом берегу заякори свой сон.
А дальше не спеши. А дальше будь, что должно.
Паромщик средних лет по прозвищу харон
Авось перевезёт. Авось и так возможно –
Ходить туда-сюда, не покидая явь,
Не погружаясь в навь до мутного остатка.
На этом берегу твой подъязычный стон
Пока ещё саднит, пока не выпит он.
И жизнь ещё горчит и обнимает сладко.
Но воздух по ночам неимоверно густ
И ты опять плывёшь somnambule на берег.
Маячит вдалеке неопалимый куст.
Паромщик держит руль. Паром, как старый мерин
Рас-ка-чи-ва-ет-ся.
И хлюпает вода о деревянный круп.
Стоглавая река окатывает пустошь.
Здесь вересковый дым и шорох орляка
колышутся у губ.
И обнимают русло... отпрянувшее вдруг,
Ушедшее во тьму.
Луны незрелой лук над центром мирозданья
Колеблется едва и выступает сок
Над сцепкою корней – то дерево познанья
Спускает мрачный плод.
– Не рви его, не рви, – доносит слабый ум –
Немой неандерталец.
Но тянешь руку.
Тут и разомкнётся круг –
Премудрая оса стрелой вопьётся в палец.
И шепот у виска: ну, полно, дурачок!
Зачем тебе она – вселенская морока?
А ну, перевернись со спинки на бочок.
Ступай себе, ступай. Не провоцируй Бога.
Глаза откроешь – век колышет за окном
То белую шугу, то траурные стяги.
А в пальце якорёк: попомни имярек
Обратный долгий путь
В плывущем саркофаге.