Застенчивая Мимоза Весь Роман Сборник 12

Застенчивая Мимоза Весь Роман Сборник 12

«Застенчивая Мимоза».Сборник 12

В этот сборник вошло:

1.Застенчивая Мимоза.
2.Колесо времени,Новая планета 9
3.С любовью к Японской поэзии.


Аннотация

Новая книга Нины Каменцевой «Застенчивая Мимоза» является сборником произведений различных жанров. Читатель найдёт здесь одноимённый женский роман о любви, фэнтези, а также стихотворения в стиле японской поэзии. Кроме того, автор делится секретами кулинарного искусства и предлагает 14 рецептов, настоящими жемчужинами среди которых являются блюда кавказской кухни, способные украсить любой праздничный стол.
Роман «Застенчивая Мимоза» увлечёт читательниц романтичностью истории главной героини – молодой неопытной девушки-мулатки из Грузии. Действие романа происходит в 70-е годы прошлого столетия. Это время, когда общество Советского Союза воспринимало в штыки людей с тёмным цветом кожи. Мимоза прошла через горнило испытаний и отчуждение. Она обладает божественным голосом, и ей суждено встретить такую любовь, о которой могла бы мечтать даже принцесса. Её возлюбленный Файвель открывает перед ней мир чувственных наслаждений, Мимоза становится страстной женщиной, она хочет всегда быть вместе со своим избранником. Однако впереди не только радость, но и большие испытания. Автор умело ведёт читателя тропой мелодраматического сюжета, заставляя радоваться, плакать и ликовать вместе со своей Застенчивой Мимозой.
А затем Нина Каменцева приглашает в полёт на Планету 9. В этом фэнтези – ещё одна откровенная история любви. Книга Н. Каменцевой подразумевает нескучное чтение с поэтическим финалом, вобравшим в себя краткость и глубину смысла в стиле японской поэзии.
ISBN 978-5-00073-314-1

I. Всё лучшее,
что есть во мне, – из детства
1. Значение имени Мимоза

Весна пришла и вместе с ней Мимоза,
Жёлтые, словно вылупленные цыплята,
Бархатное сходство – цвета отражение...
Весна пришла и вместе с ней Мимоза...
Первый вестник наступающего тепла!
Цветок любви, поспевший к Женскому дню!
Весна пришла и вместе с ней Мимоза...
Жёлтые, словно вылупленные цыплята...

         Не знаю, почему за мной на всю жизнь оста-
лось второе имя – Застенчивая Мимоза? Хотя
моя мама меня назвала сразу Мимоза, я не знаю, называл
ли кто-то этим именем девочек в России или где-нибудь
ещё, но мы жили в Тбилиси, и с таким именем я встреча-
ла девочек грузиночек. А больше из еврейских грузинских
семей. Что означает имя Мимоза?! Пока я росла, мне было
трудно определить, со временем, когда появился Интернет и
Ютуб, стало легче. Это женское имя, возможно, произошло
от mimoza, с древнееврейского языка. (Мимоза – растение,
жёлтенький цветок, хотя, я наблюдала в Сухуми, он был и
розовый.) Я стала много перебирать, хотелось узнать под-
робности своего имени и основные черты моего характера,
словно отпечатком ложившиеся на мою жизнь. И вот, что
я заметила в себе: безответственность во всём мне сопут-
ствовала всегда, заботливость по отношению к близким и
также незнакомым, благожелательность к одноклассникам и
подругам, обидчивость же присутствовали всегда, по пово-
ду и без него. Мой Зодиак – Скорпион, о нём много можно
говорить, я не такой уж слабый орешек, чтобы надломиться.
Любовь к семье, близость к родным будет присутствовать
всю жизнь. Планета – Прозерпина! Не поспоришь, одно из
редких явлений в природе и загадка. Не каждый верит, что
она существует, но в то, что является одной из ведущих, ве-
рят, особенно в её природные глобальные трансформации.
Цвет багряный, тёмный, золотистый! А кто бы сомневался?
Как я узнала, отец проездом побывал в Тбилиси, где обе-
счестил мать, в то ещё время, когда женщина была этало-
ном неприкосновенности и благородства. Сам был смуглый,
чернее ночи. Мать Мариям, белоснежная с рыжими волоса-
ми и выпуклыми глазами. Вот и зачали! Что зачали, то и по-
лучилось. Мулатка, что ещё сказать обо мне, с тёмной кожей
и золотистыми, чуть ли не медными волосами. И если бы
только волосы, а то всё: брови и ресницы. Хорошо, что глаза
не навыкате. Но зато веснушки рыжие не только на лице, а
на всём теле: на руках и на ногах, на спине.
Вы же понимаете, как было трудно с такой внешностью
жить в Тбилиси в послевоенные годы. Но моя семья не бед-
ствовала. Дедушка Андро был сапожник, бабушка Кетеван
– портниха, и у них всегда было много заказов. Мама препо-
давала в школе немецкий язык. Так и жили мы в достатке,
одевали меня в самые красивые платья. Но я по-прежнему
оставалась нелюбимой. И не только нелюбимой, меня про-
сто сторонились. Вы же представляете, когда везде в других
городах Союза иностранцы тёмные и их можно встретить
здесь же, в Тбилиси?! Видно, был неписаный закон – «их в
университеты не принимать».
Как-то я спросила свою маму:
– А почему нет здесь чёрных людей?
Она мне объяснила:
– Когда-то были, но они приставали к женщинам и их от-
сюда быстро выпроводили, чтобы не было поножовщины.
В то послевоенное время грузинское население очень
трепетно и заботливо относилось к женскому полу: жёнам,
дочерям, матерям. Женщина должна оставаться до замуже-
ства девственной. А многие женщины долго ходили с по-
крытыми головами, чёрной косынкой. Но во время войны
в Грузию было послано немало эвакуированных женщин,
чьи мужья защищали Родину, и они, молоденькие и краси-
вые беленькие женщины, разбавили чёрную краску одежды
женщин Тбилиси, так как женщины здесь годами носили
траур: по мужу, брату, зятю, сыну. А была война, многие из
русскоговорящего населения так и прижились здесь, пусти-
ли свои корни. Особенно, если у них на фронте погиб муж,
ведь куда они могли бы двинуться?
У каждой были уже дети, которые играли вместе во дворе.
И так у нас появился второй язык – русский. Школы были
грузинские, русские и армянские. Но многие хотели хорошо
освоить русский язык и детей отдавали в русские школы.
Так и я попала именно сюда после детского сада, где была
тоже изгоем из-за цвета моей кожи и волос.
Мне казалось, что в школе не должны меня сторониться,
но и здесь я была как не в своей тарелке. Я должна была до-
казать всем, что я такая, как и они. Постепенно мои веснуш-
ки становились бледными, а кожа темнела от солнца.
Я записывалась на все кружки, чтобы обтесаться. Ведь
замечала, что девочки беленькие, особенно русские и укра-
инки, были такими стройными. Я замечала, как они бегали
по утрам, по этим подъёмам и спускам. И я за ними, но меня
никогда никто не окликнул, не позвал бегать с ними. Я за-
писалась в секцию спортивной гимнастики, тренировками
заглушала боль, причиняемую мне окружающими.
Как-то в кинотеатрах показывали грузинский фильм «Ма-
нана», главной героиней была маленькая девочка и все к ней
хорошо относились. Я в слезах пошла домой, рассказала, что
видела картину. И даже весь сюжет фильма пересказала своим
дома. Им было не до кино, но они понимали, как мне трудно
жить в этой окружающей атмосфере, где каждый мог обозвать
меня. Я училась на отлично, но когда заметила, что меня дёр-
гают за косы, рассердилась и в один день, стоя у зеркала, отре-
зала две мои длинные косы, которые были до пояса. Но этим
я сделала хуже себе. Я открылась, стала как солнце: рыжая,
кучерявая, походила на закат, хотя в душе была весной.
Надо мной издевались даже девочки-одноклассницы. Я
стала застенчивой, скрытной, и в пятом классе впервые меня
прозвали Застенчивая Мимоза. Единственное, что меня ра-
довало, – это очень красивые пухлые губы и жемчужные бе-
лые ровные зубки...

Она писала про любовь –
Сама любви не знала...
Как прокажённая жила,
В ней нежности хватало.
Бумага вытерпела всё –
Страсть в стихах и прозе,
Сама загнанная в тупик,
Проливая девичьи слёзы...
Годами в девушках ходить,
Не тронута в поцелуях,
Откуда сил писать слова,
Включая нежности такие...
Слегка черпая наслажденье
В маске запоздалых снов...
Ночной тиши без фонарей,
Любви обилиe, волшебная душа.

Вскоре я заметила, что спорт даёт о себе знать, я вырос-
ла... немного округлилась, ноги стали длинными и краси-
выми. Волосы опять начала завязывать в хвостик. Уже ни
на кого не обращая внимание, своим трудом иду в ногу в
спорте и в учёбе. Многим не давались предметы, но моя
обидчивость не позволяла мне первой подойти помочь, хотя
я этого уже желала.
Вот представьте, мне уже десять, одиннадцать и ни разу я
ни с кем не заговорила на перемене или в классе. Они слов-
но шарахались от меня, а некоторые даже жили по сосед-
ству, но никогда не шли со мной рядом. Или обгоняли или
же шли впереди. А однажды я услышала от них, что моя…
мать нагуляла меня. Это было для меня как кипяток на голо-
ву. Я знала, что у меня отец еврейской национальности, но
почему я такая чёрная? Я не вытерпела и, когда вся семья
собрались вечером вместе за обедом, спросила:
– Почему я такая чёрная, и кто мой отец?
Это был неожиданный вопрос, все переглянулись, и де-
душка сказал:
– Ты чёрная, потому что твой отец еврейской националь-
ности из Эфиопии, он хотел забрать мать с собой, мы не раз-
решили. Но он был красивым мужчиной, думаю, ты пере-
растёшь и будешь у нас красавицей!
Мать плакала, я больше ничего не спросила, я просто
надеялась, что тоже когда-нибудь буду красавицей, хотя не
очень верилось в это.

Среди ночной безлунной тьмы
Ищем силуэт звёздной красоты,
Но облака; затмения так сильны,
Среди ночной безлунной тьмы
Покрыло нежное небо белизны...
А ветер треплет, рвёт на части
Среди ночной безлунной тьмы
Ищем силуэт звёздной красоты.


"Застенчивая Мимоза "Роман 1-2

1.Все лучшее, что есть во мне - из детства.
2. Музыка, а главное голос!

Блажен рассвет лучом играет...
Удивленьем, любовью замирает.
Нежным туманом он покрывает.
Блажен рассвет лучом играет,
В весенних побегax сочных трав,
Бело-сиреневых подснежниках.
Блажен рассвет лучом играет...
Удивленьем, любовью замирает.

В весенних побегax сочных трав,
Бело-сиреневых подснежниках.
Окунуться словно в море рад,
В весенних побегax сочных трав,
Изумрудная она мягка, периной...
Нарадоваться любви голубиной...
В весенних побегax сочных трав,
Бело-сиреневых подснежниках.

            Несмотря на то, что я не училась в музыкальной
школе, но играла на пианино сама. Вероятно, от
отца, ведь у нас в доме никто не играл. Правда, какие грузины
вообще-то голосистые, все давно знали, в том числе и я. Часто
я, чтобы угомонить свой срыв и пополнить настроение чем-
то хорошим, садилась и играла часами и пела. Чтобы поднять
себе настроение, порой и просто так садилась за пианино по-
сле школы и ни на кого не обращала внимания, пела, пела,
пела. А почему я не обращала внимания, потому что у нас в
нашей квартире вечно кто-то был из посторонних.
Мы жили на Лодкинской горе в старом доме, но с больши-
ми балконами, узорчатой деревянной работы. Может быть,
это не балконы? А веранда, и так как эта гора, с одной стен-
ки квартиры, твёрдо, как бы присосалась к горной части, и
часто пахло дома от неё сыростью. Эта стена, мне кажется,
плакала вместе со мной из-за такой жизни, в которой я не
имела права голоса нигде.
К дедушке постоянно приходили женщины, и он снимал
размер ноги для обуви, затем через неделю приходили за-
бирать готовую обувь, может, это и не обувь, а просто чусты
– тапочки, в то время и не найдёшь обуви, но зато они были
на кожаной подошве и верх кожаный тоже. Бабушка при-
думывала из остатка материала разные бантики, и они смо-
трелись ничего. К бабушке то и дело приходили всё новые
и новые люди, но больше – женщины, она была прекрасная
закройщица. А также, видно, была хорошая портниха. Толь-
ко по субботам они не работали.
Мне доводилось часто играть и петь в тот день, ког-
да меня обижали. У нас была одна-единственная большая
комната на весь дом, где были и кровати, и стол, и диван, и
швейная старая машинка «Зингер», вечно дедушка смазы-
вал её маслом. Там же был и стол небольшой сапожный. Но
самое почётное место занимало моё немецкое пианино. Не
помню, как оно у нас оказалось. Мне рассказывали, что ку-
пили эту квартиру вместе с пианино, у бывших хозяев, они
не захотели его переносить из-за тяжести.
Однажды, играя, я, как всегда, пела. У нас была в доме
женщина, по внешности она немного напоминала мою мать.
Красиво была одета, можно сказать, даже интеллигентно.
Синее платье в крапинку, подвязанное пояском. Белый стро-
гий воротничок. Босоножки белые и капроновые носочки.
Чёрная сумочка, видно, кожаная, а главное, от неё веяло
ароматом незнакомых мне духов, наверно, импортных. Я
обернулась, посмотрев на неё, только когда она вошла, по-
здоровалась, а затем продолжила петь.
Она подошла ко мне и несколько минут слушала, как я
пела и играла. Потом спросила:
– Ты училась где-нибудь петь?
– Нет!
– А где ты научилась играть на инструменте?
– Ах, на пианино, дома!
– Тебе кто-нибудь преподавал?
– Нет!
– Встань, уступи мне, я поиграю!
Я встала, и это нужно было только услышать! Она играла
минут пятнадцать, потом стала петь, оперные арии, потом
перешла на романсы, и тут я впервые услышала романсы
на русском языке. Несмотря на то, что она была грузинкой,
со своим акцентом небольшим, но так было красиво, что я
замерла, боялась пошевелиться, чтобы не нарушить её вдох-
новение, она полностью ушла в музыку. «Она сама талант!»
– так я подумала о ней. Несмотря на то, что бабушка про-
должала строчить на машинке, женщина целый час провела
со мной, а потом сказала:
– Тебе нужно учиться, я педагог музыкальной школы и
тебя возьму сразу во второй класс. Ты согласна?
Она рассказала бабушке, что я самородок, о которых
только мечтают, и попросила, чтобы дома переговорили и
послали меня учиться к ней.
Школа была платная, но на семейном совете всё же ре-
шили меня отправить учиться и туда тоже. Я не знала, как
будет там, ведь везде от меня шарахались из-за моей кожи
мулатки. Здесь же такое желание обучить. Впервые я по-
лучила первый поцелуй от незнакомого мне человека. Я
уже её любила! Только за то, что она не постеснялась при-
коснуться ко мне, к моей тёмной коже, так как до сих пор
себя считала прокажённой. Единственное, что мне сказала
мама:
– Школа музыкальная далеко в Ваке, будешь туда доби-
раться сама, у меня нет времени. Но, если узнаю, что ты не
успеваешь в школе или же в спорте, сразу же оставим музы-
кальную школу.
Я согласна была на всё, меня к учительнице Тамрико Да-
видовне тянуло словно магнитом.
Первый раз меня туда повезла мама, правда, мы долго
учительницу ожидали из-за незапланированного времени.
Тогда не было телефонов для общения. И наконец она во-
шла. Она была одета лучше, чем в прошлый раз, и как в
дальнейшем мы узнали, что у неё супруг – врач-педиатр,
который хорошо обеспечивает её. Она завела меня сразу в
класс, там было пианино. Звук прекрасный, не то, что у нас.
Она села рядом со мной и сказала:
– Положи пальчики на клавиши, нет, не так, нежнее,
ещё нежнее, мягче, – поставила ноты и показала на них
указкой с самого начала: – Это скрипичный ключ, – и
дальше, и дальше она показывала указкой, переходя на
клавиши...
Она так нежно и тихо разговаривала, что, если бы муха
пролетала, слышно было бы жужжание.
Учительница сразу же заметила мою настойчивость и
желание выучиться как можно быстрей. Потом она прово-
дила по каждой клавише и пела её, заставляя меня повто-
рять. Нет, она не заставляла, я сама вызывалась повторять, и
в конце урока она похлопала меня по плечу:
– Я буду с тобой заниматься! Ты вскоре превзойдёшь
всех.
Но не только она, я слышала, как хлопали в ладоши дети,
которые слушали меня. Но она сказала:
– Не надорви голос и спой, пожалуйста, для нас всех
«Тбилисо», я тебе подыграю. Пускай дети знают, кто будет
играть здесь и учиться пению в их классе.
Я спела, не стесняясь, мой голос звучал на всю музы-
кальную школу, и я заметила, что в классе собралось мно-
го учеников, которые, раскрыв рты, боялись шелохнуться.
Учительница остановилась и встала.
– Дети – это самородок, я должна благодарить Господа,
что встретилась с ней вчера.
Посыпались аплодисменты. Впервые я почувствовала
любовь и уважение не со стороны моей родни, а от окру-
жающего меня детского мира.
Моя мама не могла не восхититься, когда заметила, как
искры радости сыплются из моих глаз, и она сказала:
– Спасибо, Тамрико Давидовна, вы заметили в ней то, что
я как мать не замечала. Простите, пожалуйста, если нужно,
то в любое свободное время я привезу её на дополнитель-
ные занятия, назначайте, когда вам будет удобно. Сама лич-
но стану привозить её к вам.
– Не беспокойтесь у неё талант, она у вас бриллиант, и
огранку я сама сделаю, я заинтересована в ней.
Пока мама разговаривала с учительницей, ко мне подхо-
дили не только девочки, но и мальчики и, пожимая мне руку,
знакомились со мной, это для меня была самая высшая на-
града, о которой я только мечтала.
Мы попрощались и, добираясь до дому с разными пере-
садками на трамваях, много разговаривали о жизни. Я из-
винилась за вчерашний глупый расспрос об отце. Конечно,
я поступила бестактно по отношению к ней, ведь я же по-
нимала, что у меня самая лучшая мама в мире!
Мы доехали домой, было совсем поздно. Все спали, и по-
этому я легла, но заснуть не смогла. А ещё эта луна! Всё под-
сматривала за мной, будто бы хотела сказать: «С этого дня ты
сама будешь отвечать за все поступки! Ты уже выросла!»
Не помню, как я заснула. Утром меня разбудил будиль-
ник, я быстро оделась в спортивную форму и вниз по склону
горы побежала к тротуару центральных улиц. Потом опять в
гору по булыжной мостовой.
Завтрак, школа, после школы гимнастика, а вечером – му-
зыка! Мой день стал более насыщенным и любимым. Я по-
нимала, что только упорство и труд меня могут выручить.
И через месяц уже был виден результат. Сама учительница
не думала, что у меня такая великолепная память, а главное,
упорство быть в числе лучших.

Сиреневое поле, сиреневый закат...
Словно отражением зарево сбегает,
Иван-чай цвёл просто волшебством,
Расправившись стрелою в небосвод,
Сиреневым покрывалом покрывает.
Останавливая на красотище взгляд,
Щебечут в небе ласточки, прощаясь,
Весной к нам вернуться обещаясь.

"Застенчивая Мимоза "Роман 1-3

1.Все лучшее, что есть во мне - из детства.
3. Ликует звук,
и дышит светотень в меня...

Весна в любви у нас цветёт
Гроздью хорошего винограда,
И сойка целый день о любви поёт,
Весна в любви у нас цветёт...
Девочка виноградной ягоде рада,
Не страшен весенний дождь, год
Весна в любви у нас цветёт,
Любовь наша слаще или наоборот...


         Учительница музыки Тамрико Давидовна изменила
полностью мою жизнь. Она вкатилась в меня как
солнышко и грела несколько лет. Я была труженица, но не
только это, оказалось, что я обладаю превосходным голосом,
и она меня уже выводила на разные концерты, понимая, что
у родителей не было много времени, заезжала за мной на
машине «Победа» с водителем.
На всех конкурсах в Грузии я занимала первые места, и
поэтому один раз она мне сказала, что в Одессе конкурс мо-
лодых исполнителей песни и хочет меня туда повезти. Она
обратилась к маме, и та дала своё согласие. Но не только на
это. Она попросила меня видоизменить внешность. Я и не
думала, как это будет и поэтому согласна была на всё.
После согласия мамы, когда у нас начались летние ка-
никулы, учительница заехала за мной, ведь оставалась все-
го одна неделя до отъезда. У нас были билеты на поезд
до Сухуми, там мы должны были пересесть на корабль до
Одессы.
Однажды она зашла к нам и, взяв меня за руку, сказала:
– Доверься мне деточка.
Мы сели в машину и вскоре были в серной бане, я же была
там впервые, мама всегда купала меня дома, в корыте. Потом
поехали в самую хорошую парикмахерскую города Тбилиси,
как позже я поняла, Тамрико Давидовну все там знали и нас
уже ожидали. Меня усадили в кресло. Она сказала:
– Ануш, сделай всё, как полагается и как мы с тобой об-
говаривали в прошлый раз.
– Хорошо, Тамрико Давидовна, всё сделаю, не пережи-
вайте, уйдёт на это всё два часа, вы можете поехать по сво-
им делам.
Она так и сделала, я же сидела на кресле не глядя в зерка-
ло, потому что именно его Ануш прикрыла, сказав:
– Результат хорош в конце.
Я только ощущала запах пергидроля, она работала с во-
лосами, потом с бровями, а когда начала их выдёргивать
чертёжным рейсфедером до боли, я уже стала нервничать и
ёрзать туда-сюда.
– Успокойся, Мимоза, женщина, чтобы быть красивой,
должна терпеть всё, а особенно девушка.
Потом она меня повела под кран и из ведра кружкой го-
рячей разбавленной воды, смывала всю пенную жидкость.
Затем высушила полотенцем и начала активно стучать нож-
ницами. Потом феном сушить волосы и накручивать их на
большие бигуди. Пока я сидела накрученная, с бигудями-
папильотками, она мне покрасила ресницы и навела модные
стрелки, как у Клеопатры. Через несколько минут она, рас-
чесав мои волосы, нанесла бесцветную помаду на губы. За-
тем усадила за маникюрный стол, сделала даже и педикюр.
Принимая все эти процедуры впервые, я думала: «Как хо-
рошо, что мне это всё показала учительница, я никогда бы
об этом не узнала. Ведь свою мать за всю жизнь ни разу не
видела с накрашенными ногтями, только пилочкой она сама
округляла их и мыла щёточкой». Всё надо знать!
Прошло несколько минут, пока я не видела себя ещё в
зеркале, и тут вошла учительница музыки Тамрико Дави-
довна.
– Мимоза! Моя ты красавица! Если бы я сама сюда тебя
не привела, не узнала бы тебя... что ты у меня, оказывается,
такая красавица! Ануш, открой ей зеркало, пускай сама убе-
дится, если это не так!
Ануш открыла зеркало, и я встретилась лицом к лицу
с совсем неизвестным мне человеком. Передо мной была
девушка-мулатка с кожей цвета разбавленного с молоком
какао, с красивой причёской каштановых волос, таких же
бровей и с выразительными медовыми глазами. Овал лица,
губы, зубы – всё подчёркивает красоту этой молоденькой
девушки, которой недавно исполнилось пятнадцать лет.
– Зайди за ширму, примерь, я тебе купила платье и обувь
для концерта.
– Спасибо, Тамрико Давидовна, может, не надо, вы и так
достаточно потратились.
– Нет, надо, и я должна тебя одеть!
Я зашла за ширму, переоделась в платье чулочного волокна,
оно обтянуло мою прекрасную фигуру, о которой знала только
я. Но, видно, это заметила в бане и учительница. Я стояла как
бутылочка они же наблюдали за мной как за моделью.
– Спасибо, Тамрико Давидовна, спасибо, Ануш, не ду-
мала, что возможно было так меня изменить!.. Мои рыже-
медные волосы давно не давали мне покоя.
Но учительница сказала:
– Я поняла это сразу же, ведь сама была рыже-огненной,
и только Ануш смогла видоизменить меня. Реснички под-
крашиваю сама, и это тебе придётся делать всю жизнь, пока
не придумают краску для ресниц.
Она расплатилась за работу с Ануш, и мы вышли, не пе-
реодевая платье.
Она сказала:
– Оставайся такой, ты заметишь, как все будут обращать
на тебя внимание, не на мулатку, не на рыжую, а на краса-
вицу!
Мы вышли, даже водитель, который открывал дверь,
язык проглотил от удивления. Обычно он что-то говорил, но
здесь оценивал уже меня своим мужским взглядом.
Когда мы доехали до дома, все не поверили, что это я.
А многие соседские девчонки стали мне кивать, здоровать-
ся, что не было до сих пор за всё время моего проживания
здесь, в одном дворе.
У меня дома был восторг! Бабушка и дедушка, моя мать
так плакали от радости, заметив мою видоизменённую
внешность, что моей учительнице пришлось их утешать:
– Не плачьте, мои дорогие, не плачь, Мариям Андронов-
на, она будет всегда уже такой. Это просто золотые руки
Ануш, она к ней притронулась волшебной палочкой.
– Вы правы, Тамрико Давидовна, она сделала то, что я
бы никогда не додумалась. Вы как ангел вошли к нам, и я
полностью доверю вам дочь, отвезите её на конкурсный
концерт в Одессу.
Я ликовала, даже не хотела переодеваться, но мама несколь-
ко раз меня предупредила – чтобы не запачкать платье, лучше
переодеться. Я переоделась, у меня тоже было много в гарде-
робе разной одежды и всё как на подбор. Раньше я ей не ра-
довалась, глядя на своё лицо и внешность, а сейчас, примерив
каждый наряд, увидела, что теперь они смотрелись совсем не
так. Оказывается, не только платье украшает девушку.
Я переоделась и быстро шмыгнула во двор, где с боль-
шим любопытством смотрели на меня девчонки, которые
подошли пообщаться. Значит, мой первый барьер я пере-
прыгнула, значит, они тоже заметили изменения и мою при-
влекательность.
Во дворе я не задержалась надолго, мне нужно было по-
заниматься. Я придвинула стул и села за пианино, которое
давно было настроено.
О господи, как хорошо, что оно у нас было и моя бабуш-
ка – портниха! И случай меня свёл с этим замечательным
человеком, с моей учительницей по музыке. Я играла, потом
пела, хотя учительница музыки Тамрико Давидовна, мне
уже запрещала самостоятельно петь и особенно песни не из
нашего репертуара. Но разве остановишь подростка, когда
он ликует от наслаждения и увиденного.
Время летело быстро, настал мой день, когда мы должны
были уезжать. За мной заехала учительница, и всё же мама
решила поехать и провести меня до железнодорожного вок-
зала.
Там мы попрощались и оказались в купе вместе с моло-
дожёнами. Тёплые разговоры, знакомство, вместе ели, запи-
вали чаем кто что имел, грузинское гостеприимство не от-
нять: хачапури, варёная курица и яйца, помидоры, огурцы.
Так быстро наступила ночь, что я не наговорилась. Впервые
себя не стесняясь, легла.
Утром рано в наше купе постучал проводник, когда мы
проехали тоннель:
– Следующая станция «Сухуми пассажирская».
Мы сложили всю постель, посмотрели, ничего ли не за-
были. И, собрав всё в чемоданы, поставили их на сидения.
Когда мы вышли, время свободное у нас было до вечера,
потому что только в шесть отплывал корабль до Одессы, и
мы прогуливались целый день по Сухуми, пошли в обезья-
ний питомник, оставив чемоданы на вокзале в камере хра-
нения, где на станции выпили кофе, заваренный на песке.
А к четырём вечера заехали за чемоданами и отпра-
вились в Сухумский морской порт. Вот уже по длинному
трапу мы поднимаемся на корабль «Шота Руставели». Для
меня было всё внове, но преподавателю, видно, – нет, давно
всё видела.
Каюта на двоих, кровати не было, матрасы лежали на га-
маках, но это всё для меня было новым и познавательным.
«Ликует звук, и дышит светотень в меня...» – подумала я,
когда мы стояли на палубе, слушая доносившееся пение и
глядя на прожектора.

С небом, любовью обвенчанным!
Весны красивый небосвод...
Украшен цветами наряд,
С небом, любовью обвенчанным!
Словно в платье белоснежном,
В ажурном, как в подвенечном,
С небом, любовью обвенчанным!
Весны красивый небосвод...

"Застенчивая Мимоза "Роман 1-4

1.Все лучшее, что есть во мне - из детства.
4. Одесса!
Школа интеллектуального развития

Не бережнo натянута нить в жизнь,
Запутаться легко в её бесконечности.
Разберёшься вначале «цветными» годами,
Затем постепенно подымаешься ввысь,
Каждое десятилетие завязывая узлами...
Любовь сохраняя надолго и молодость,
Порхать, не останавливаясь в избранной,
Не смотри в неоконченное со злостью...
Побеждать, больно вонзаясь в бессилие.

      Подплываем к Одессе, не терпится посмотреть на
неё, ведь я, кроме Грузии, никогда нигде не бы-
вала. А тут сразу попала в такой большой портовый город.
«Город любви и страсти. Город молодых юнкеров и матро-
сов», – так мне немного описала его учительница музыки
Тамрико Давидовна, когда мы ехали поездом, на пароходе
меня укачивало. Хотя она много чего мне рассказывала про
её лучшие годы молодые, проведённые в Одессе, где она
училась в Одесской национальной музыкальной академии,
которая была основана в 1913 году, но именно здесь училась
Тамрико Давидовна хоровому искусству. Когда она расска-
зывала, я как будто бы всё пропускала мимо ушей, но эту
фразу запомнила на всю жизнь.
Мне уже не терпелось показать своё мастерство, свой во-
кал всему народу. Но, как только мы спустились с корабля,
я сразу заметила, какая всё же здесь разница между насе-
лением. Здесь жили все. Так и мигали вокруг и везде тём-
ные люди. То ли спустившиеся с корабля своего, что были в
обыкновенной одежде, то ли матросы в беретах и ещё крас-
ный бубон на них, сразу видно – с английского корабля. Я
замечала, как они на меня смотрели, совсем не так, как наши
тбилисские ребята, а как бы маня своим взглядом к себе.
Мы подъехали на такси к дому знакомой Тамрико Дави-
довны, ее бывшей сокурсницы по Одесской национальной
музыкальной академии Дины Михайловны. Она без разго-
вора приютила нас, даже отдала нам комнату своего сына,
служившего на корабле юнкером и часто отсутствовавшего
дома. Правда, в одной комнате, и мне поставили раскладуш-
ку, железные бока которой так и впивались в мою ещё не
сформированную фигуру. Я уже хотела, чтобы меня послу-
шали, но они долго вспоминали свою жизнь здесь во время
учёбы, первую любовь и разочарования. Они даже немного
шептались, чтобы я ничего не понимала, но я всё равно по
движению губ всё улавливала, а может, потому что у меня
был великолепный слух.
После обеда я помогла всё отнести на кухню и перемыла
посуду, пока они ещё пили чай. Я думала, о себе, что первое
впечатление не ошибочно и скоро они меня прослушают,
а дальше я узнаю, что Дина Михайловна – одна из членов
жури конкурса. Меня позвали:
– Мимоза, поиграй нам что-нибудь из твоих любимых.
Я подошла к пианино, открыла крышку и притронулась к
клавишам, нет, я не притронулась – мои пальцы уже скольз-
или, и я забыла, что меня слушают. Несколько дней, что я к
ним не прикасалась, для меня были тяжёлыми, и я как со-
рвалась!
– А сейчас спой, нет, я поаккомпанирую тебе… спой для
Дины Михайловны нашу любимую песню «Тбилисо». –
Тамрико Давидовна встала и подошла ко мне, я же уступила
ей место.
Её прекрасное сопровождение и мой голос заставили
Дину Михайловну всплакнуть. Она нам потом объяснила,
как познакомилась много лет назад с юной Тамрико. Она
захлопала в ладоши и сказала:
– А сейчас что-нибудь на русском языке.
– Давай начнём «Калина красная, рубином ягодки».
Мы закончили, Дина Михайловна не смогла сразу выска-
заться, но потом с трудом промолвила:
– Молодец, Тамрико, я давно не слышала эту песню в ре-
пертуаре, хорошо, что ты её выбрала. Мимоза... очень хоро-
шо её спела, немного надо отработать акцент, ведь ты его не
замечаешь, а это русская народная песня и хочется, чтобы
её опять подхватили все. Я думаю, за несколько дней мы
подтянем тебя. Мимоза, и тебе хочу сказать спасибо, ты по-
кажешь, мне кажется, самый лучший результат. Можешь и
стать победителем конкурса.
Я хотела ещё что-нибудь спеть, ведь у меня было в запасни-
ке столько русских песен, но она не захотела слушать, сказав:
– Лучше этой ты не найдёшь, поверь мне. Уже конкурс
начался, и мы столько отсеиваем, и никого не было с такой
душевной песней.
Я несколько раз исполняла её, потом Дина Михайловна
села за пианино, а Тамрико Давидовна слушала и сказала:
– Да, ты права, звучит уже лучше, а голос-то какой, она
взорвёт всю студию, весь концертный зал!
Мы долго ещё, уже без музыки, работали. Дина Михай-
ловна говорила, словно читала стихотворение, но с таким
звоном, что мне хотелось повторить. Через некоторое время
всё же решили разойтись по своим комнатам.
Когда мы вошли к себе, я только обратила внимание на
комод. Там стояло фото Дины Михайловны с сыном. Я уди-
вилась – он был мулат. Это случайность, что она привезла
меня именно сюда, или же они давно обговорили это?.. Не
знаю, но мне было приятно только потому, что она не будет
меня сторониться, как все вначале в Тбилиси.
Через два дня я выступала, прошла дальше, потом ещё и
попала в число десяти уже лучших конкурсантов. Потом – в
число пяти, трёх, двух.
И наконец, заключительный концерт. Не буду рассказы-
вать, где и как проводились концерты начинающих, лишь
скажу, что здесь всё было по высшему разряду, концерт по-
следний был в самой консерватории, в большом зале. Уча-
ствовало много конкурсантов. Так как был Советский Союз,
в обязательную программу входило две песни, одна – на
родном языке, вторая – на русском. После того, как я и одна
девушка из Молдавской республики исполнили свои, жюри
долго совещалось, мы уже стали нервничать, и, когда нас
вызвали, первое место, медаль и грамоту дали ей, а второе
– мне. Не буду спорить, кто спел лучше, ведь и так стать
второй, когда тебя никто не знает, для меня было большой
наградой, ведь в заключение пели только русские песни, а
я – свою любимую «Калина красная, рубином ягодки».
К нам на сцену вышла Дина Михайловна и вынесла ещё
одну грамоту, судейской симпатии, которую отдала мне. По-
том она сказала:
– Я подойду к роялю, буду тебе аккомпанировать, спой
для всех «Тбилисо».
На сцене так и остались мы двое, до этого мне аккомпа-
нировала сама Тамрико Давидовна, которая вышла за кули-
сы и спустилась в зал.
Мы начали, зал умолк, слушателям давно полюбилась
песня «Тбилисо», но в таком исполнении они слушали её
впервые, и звучали бурные аплодисменты. Дина Михайлов-
на подошла ко мне, поцеловала и сказала:
– Дома поговорим, я буду позже.
Мы на такси доехали к её дому, поднялись наверх, в квар-
тиру, и через час она тоже приехала, успела на обед, кото-
рый я приготовила.
– Тамрико, так я и знала: в русской песне помешал акцент,
я бы её оставила здесь у себя и помогла бы устроиться в
Детскую музыкальную школу № 3 (школа интеллектуально-
го развития), и брала бы сразу три предмета: фортепианный,
хорового пения, теоретических дисциплин (сольфеджио,
украинская, русская и мировая музыкальные литературы,
теория музыки, композиция).
– А она осилит, ведь ей ещё и десятый класс нужно за-
кончить?
– Я осилю, если мои родители и родные не будут против,
чтобы я осталась здесь одна.
– Тогда звони в Тбилиси, вызывай родных на телефонные
переговоры, так как у них нет телефона, и скажи, что ты не
будешь здесь жить в общежитии, а я полностью тебя возьму
под своё крыло.
Хурмой уходит яркая заря...
Оранжевым потёком в небо.
На славные пейзажные поля
Хурмой уходит яркая заря...
Растаял снег, но ещё снежно.
С расщелин виднеется трава...
Хурмой уходит яркая заря...
Оранжевым потёком в небо.

Растаял снег, но ещё снежно.
С расщелин виднеется трава...
Подснежникa белые головки...
Растаял снег, но ещё снежно.
Растелились словно пелена,
Незабудки нежились, сестрёнки...
Растаял снег, но ещё снежно.
С расщелин виднеется трава...

Застенчивая Мимоза Роман 1-5


1.Все лучшее, что есть во мне - из детства.
5. Почувствовать себя
не в своей тарелке

Весны признаки уже не за горами,
Подснежник появился из цветов!
Такое бывает только с нами...
Весны признаки уже не за горами,
Расцвела нежность, растаял снег...
Созрели по весне любовь, желанье,
Весны признаки уже не за горами,
Подснежник появился из цветов!

          Всё начиналось как будто бы хорошо. Неожидан-
ное второе место открывало мне дверь в будущее.
Поступить в Школу интеллектуального развития, и даже в
последний класс, было пределом моей мечты. Оставалось
только дело за родителями. В древнееврейской грузинской
семье дочь должна расти до замужества в доме родителей,
но тут я как с корабля на бал. Должна была оставить их и
жить совсем в посторонней нам семье, Дины Михайловны,
преподавателя Школы интеллектуального развития.
Учительница музыки Тамрико Давидовна позвонила, что-
бы вызвали родителей на переговоры через два дня. Хоро-
шо, у Дины Михайловны был телефон. Моим же родителям,
пришлось поехать на Руставели, там было почтовое отделе-
ние и «Дом связи» с кабинками, и разговор таки состоялся.
Родители всплакнули, но разрешили мне подавать заявле-
ние в эту школу. Но, кроме этого, я должна была окончить и
десять классов средней школы здесь же, в Одессе. Поэтому
меня тоже устроили в среднюю школу поблизости.
Однако мы уехали домой, в Тбилиси, так как ещё был у
нас один летний месяц в запасе. Оказывается, когда ты вда-
ли от родины, скучаешь, и это сразу было заметно по мне.
С такой любовью я стала играть и петь песни на грузинском
языке, когда вернулась.
Тамрико Двидовна оказалась прекрасным человеком, и
она уже безвозмездно приходила этот летний месяц август,
чтобы заниматься со мной. Мы с ней подготовили несколько
песен, романсы на русском языке. А когда я уезжала, она
приехала меня проводить, прямо до Сухуми, и в поезде всё
ещё мне напоминала, как я себя должна вести в незнакомом
городе и в чужой семье. Она так же сказала, что Дина Ми-
хайловна всё, что мы заучили, отшлифует, и будет это бле-
стящим, как стёклышко.
За время, что я находилась в Одессе, я много узнала о го-
роде и ориентировалась в нём, как в Тбилиси, а может, даже
ещё лучше. Здесь меня приучали быть самостоятельной, но
также за мной ходили по пятам, наверное, боясь, что меня
обидят.
Корабль пришвартовывался к Одесскому порту. Я уже
была наверху, готовая к выходу, держа два чемодана в ру-
ках. Я помнила, как доехать до дома, но для меня было
неожиданностью то, что у причала я увидела Дину Михай-
ловну. Мы взяли такси, когда она заметила тяжесть чемо-
данов. Там была не только одежда, мама положила варенье
и мёд, а также разные грузинские приправы. Но когда я
развесила свои вещи в гардеробе, хозяйка посмотрела на
меня и сказала:
– Не густо, нужно выбраться и купить тебе пальто и шап-
ку, здесь бывает зимой холодно.
Однажды мы выскочили в магазин, и она сама мне купи-
ла всё, даже две пары кожаных сапог. И сказала, что здесь
без них нельзя.
Дома, по вечерам, мы с ней постоянно занимались.
Потом, как выяснилось, в школе, куда я пошла, не было
немецкого, и меня посадили изучать английский. И в этом
мне очень сильно помогала сама Дина Михайловна.
Первая четверть длилась медленно. Я с большим трудом
осваивала предметы. Всё же заметила, что у нас, в Тбилиси, с
прохладцей относились к литературе, а здесь был такой напор,
что мне приходилось сидеть за книгой ночами. Дина Михайлов-
на также замечала мои недостатки и акцент, за который меня
били по носу больше, чем за мой шоколадный цвет кожи.
«Неужели они такие бессердечные?» – думала я. Но толь-
ко труд мог бы вывести меня из этого состояния. Если кожу
мой сколько угодно, она не осветлится, а здесь, наоборот, ты
отдаёшь труд взамен получаешь знания.
И в конце декабря я уже перешла тот горизонт, который
вёл меня как по лезвию. Я хорошо закончила вторую чет-
верть. С музыкой у меня были лады с первого дня, и я стала
всеобщей любимицей школы. Может быть, оттого, что там
преподавала Дина Михайловна?! Не знаю, но самые труд-
ные арии отдавали мне. Надо сказать, многие мне были зна-
комы, от моей тбилисской учительницы музыки.
Но неожиданностью стало, когда мне отдали главную
роль в спектакле музыкальной школы, который должен был
проходить в Одесском оперном театре на Новый год. Опера
«Мадам Баттерфляй» («Чио-Чио-Сан»)... Меня переполнял
восторг от такого счастья. На эту оперу я несколько раз хо-
дила с Диной Михайловной, и мы немного с ней разучивали
её по вечерам. Но о том, что она даст именно мне возмож-
ность петь главную партию, я не могла бы даже и мечтать.
Я очень полюбила эту прекрасную женщину, мы всегда с
ней жили дружно, не замечая, что я ей не родня. Я выполня-
ла по дому абсолютно всё, и когда она заметила, что я пре-
красно готовлю грузинские замечательные блюда, то при-
носила мне только по списку продукты, а я готовила, это для
меня было как отвлечение... Она никогда не просила у меня
ни рубля, и я все деньги, что мне высылала семья из Тбили-
си, полностью тратила на себя, одевшись как одесситка.
Моя внешность теперь изменилась разительно, а на кожу
я не обращала уже такого внимания. Потому что и в обыч-
ной школе, и в музыкальной меня уважали.
Я замечала, что некоторые девчонки, мои ровесницы, по-
знали первый поцелуй и первую любовь. Мне тоже хотелось
что-нибудь узнать об этом. Но моё грузинское воспитание
отталкивало всех, кто хотел со мной дружить или же объ-
ясниться мне в любви. Я не годилась для временных интриг,
была чересчур скромна и этим отталкивала от себя всех ре-
бят.
Сын Дины Михайловны был на корабле, который редко
причаливал к Одесскому порту, поэтому и Дина Михайлов-
на чувствовала себя со мной комфортно, к тому же всю ра-
боту по дому я полностью взяла на себя.
«Мадам Баттерфляй» («Чио-Чио-Сан)» мы с ней изучали
долго, и, наконец, после Нового Года я её исполнила в том
же оперном театре, куда она меня водила и не раз. Я даже
не знала, сколько стоили билеты, всегда она сама мне их по-
купала.
Бурные аплодисменты, цветы, автографы на руках, на
афише и даже на сорочках меня немного взбодрили, и я по-
няла, что смогу и дальше заниматься здесь.
Пробежала и третья четверть, я уже почти отличница,
мой труд не напрасный, и это заметили и в школе. После
того, как меня узнала в лицо почти вся Одесса, у меня поя-
вилось много ухажёров из театра и даже со школы, которые
старались провести меня домой. Но я не отвлекалась, хотя
и желала с кем-нибудь пройтись, по Деребасовской или же
ближе к морю. Почувствовать первый поцелуй. Однако при-
оритетом для меня сейчас было образование. К тому же ско-
ро я закончу две школы и, если всё будет нормально, здесь
же поступлю в Одесскую консерваторию.
В музыкальной школе без меня не обходился уже ни один
спектакль. Всегда мне давали в основном главную роль.
Позже я поняла, что от вырученных с концерта денег школа
имела определённый процент, и это хорошая сумма – на раз-
ные школьные мероприятия.
Красивые оперные арии я исполняла превосходно, и на
выпускной наш вечер мне дали главную роль из оперетты
«Королева чардаша» («Сильва»). Это была моя победа, по-
сыпались письма с приглашением уже из разных консерва-
торий Советского Союза поступать в эти заведения. Дина
Михайловна предложила мне даже поступать в Московскую
консерваторию, но я впервые не согласилась, ведь я без неё
никто, сколько она потратила времени, чтобы я доросла до
такого высокого полёта.
На спектакль оперетты «Королева чардаша («Сильва»)
приехала моя родня и учительница музыки из Тбилиси Там-
рико Давидовна. Я была рада, что они видели мой триумф
победителя!

Застенчивая Мимоза Роман 2-1


II. Звук радости зажёгся
в поднебесье...

1. Почувствовать тепло рук

Звук радости зажёгся в поднебесье...
По звёздам я читаю твои мысли.
Как далеки они, но сердцу близки.
Звук радости зажёгся в поднебесье...
Они сливаются с моими во Вселенной.
И радость нам сама протянет руки.
Звук радости зажёгся в поднебесье...
По звёздам я читаю твои мысли.

        После моего триумфа мы собрались дома у Дины
Михайловны, которая похлопотала и так красиво
накрыла стол. Мы, женщины, в Грузии уже с рождения го-
товы быть хозяйками. Это как бы исходило изнутри нас. Но
такой точной и утончённой сортировки стола научилась я
именно здесь, в Одессе. Изысканный вкус Дины Михайлов-
на обтёсывал меня уже и в этом направлении.
Когда мы вошли, от стола, украшенного цветами и раз-
ноцветными салфетками, так и веяло уютной атмосферой.
Достаточно было лишь разложить закуску, а потом побежать
на кухню – проследить за горячим, которое я приготовила
лично сама. Ведь знала, что родня едет в Одессу. Дома я ни-
когда не готовила, но всегда наблюдала, как это делает моя
мать или бабушка. Однако сейчас у меня триумф на кухне, и
за столом удивлению не было конца. Я подавала, они же раз-
говаривали, я слышала между делом, обсуждали сегодняш-
нюю проблему и то, что мои родные собираются пересе-
литься в Израиль. Я также поняла, что и Тамрико Давидовна
тоже хочет уехать туда же. По их разговору я поняла, что Л.
Брежнев в 1968 году обещал выпустить еврейские семьи в
Израиль. Для меня это было новостью, я об этом никогда
не слышала от Дины Михайловны, но она тоже, поддержи-
вая беседу, сказала, что её задерживает только сын, который
партийный и служит на корабле, и он ни за что даже и слы-
шать не хочет, чтобы поменять Родину ради блага или же по
другим каким-либо обстоятельствам.
Она также говорила, что я очень нравлюсь ей, может, ду-
мала, что я не слышу, ведь я постоянно бегала между кухней
и залом. Но это не помешало мне услышать, что она хотела
бы иметь такую невестку, как я. И что это в будущем, по-
тому что она на меня возлагает большую надежду. У меня
есть дар от Бога –голос, и она докажет ещё, насколько мож-
но улучшить его постоянными репетициями. Я понимала,
что моя семья далеко не такая образованная, как они, но всё
равно моя мама сказала:
– Ещё рано об этом думать, и в целом мы не будем возра-
жать, если молодые захотят пока встречаться. Но как видно
вашего сына давно не было у вас дома, может он и женился
уже?
– Нет, вы его не знаете, возможно, он найдёт кого-нибудь,
но у меня обязательно попросит благословения, это у нас
было и будет.
– Значит, нечего боятся, даже если они встретятся, а то,
как-то и беспокоилась за это, вдруг молодые встретятся, по-
любят друг друга, а вы будете против.
– Я не только не против, а рада породниться с вами.
Уже нас чуть ли не поженили! А я ни разу не видела его,
только на фото, которое стоит до сих пор на комоде в моей,
вернее, в его комнате, которую уже оккупировала, даже в
его гардероб развесила свои платья, шапочки модные – всё,
что необходимо для девушки. Его же одежду сдвинула в ко-
нец гардероба, и она заняла мизерную часть в нём.
Вечером мои мама, бабушка, дедушка и Тамрико Дави-
довна улетали самолётом, поэтому мы вместе с Диной Ми-
хайловной поехали провожать их последним ночным рей-
сом. Она никогда меня не отпускала одну вечером и, тем
более, ночью.
Я так к ней привязалась, что иногда даже не замечала, что
разговариваю с ней как с подругой или как с матерью.
В это лето мне тоже не пришлось уехать домой, я
должна была готовиться и поступать в Одесскую консер-
ваторию.
Настал долгожданный день, когда меня зачислили. Дина
Михайловна не была со мной, она мне потом рассказала, что
сидела напротив Одесской консерватории, в сквере, и мой
голос доходил до неё, и, когда я закончила, она плакала от
радости, как ребёнок.
У меня было двадцать свободных дней. Поехать ли до-
мой в Тбилиси? Но я уже не хотела. Почему мне так хоте-
лось остаться здесь именно эти двадцать дней – я не помню,
но они в моей судьбе сыграли огромную роль.
Я знала, что учёба начинается с сентября, и у меня была
уйма свободного времени. Дина Михайловна тоже была в
отпуске. Мне почему-то захотелось всё почистить к Перво-
му сентябрю, и я принялась доставать из шифоньера все
стаканы, чтобы перемыть их. А когда доставала последний
фужер, она сказала:
– Осторожно, не урони, там драгоценности, переходящие
из поколения к поколению по наследству.
Но я не успела... всё, что было в фужере, высыпалось в
эмалированный таз, который стоял на столе с тёплой водой
и моющим средством для посуды. Я испугалась и стала всё
доставать на тарелочку. Квартира сразу же заблестела ма-
ленькими зайчиками от прикосновения солнечного луча, про-
ходящего сквозь стекло и ударяющегося об тарелочку. Дина
Михайловна встала с дивана и подошла к столу. Пополоскала
сама, потом взяла украшения с собой на диван и сказала:
– Мимоза, подойди, и мы вместе посмотрим, что здесь,
всё ли на месте? Давно я не доставала этот стаканчик.
– А почему вы прячете в стаканчике или в фужере, ведь
можно и затерять?
– У меня никогда не бывает дома посторонних, а ты мне
не посторонняя. За это время, что ты живёшь со мной, я к
тебе привязалась как к дочери.
Я села рядом, и она стала перебирать украшения по одно-
му, показывать их мне и объяснять:
– Вот это от моей бабушки Софьи колье, оно всё в брил-
лиантах и изумрудах. Во время войны было всё это закопано
на даче возле забора. После войны только достали. И это
кольцо оттуда тоже, этот камень в три карата бриллиант, он
передаётся новой невестке, если нет дочери.
Она так нежно всё перебирала и показывала, объясняя,
рассказывая, что перед моими глазами прошла вся её жизнь,
жизнь её бабушки и матери, которые во время войны жили
в Грузии как беженцы, где и познакомились с родителями
Тамрико Давидовны. Она так много рассказывала об их го-
степриимстве, я даже не заметила, что уже стемнело, поэто-
му не успела помыть пол и люстру. Только подумала: «Вот
почему она тоже ко мне хорошо относится, в память о во-
енном времени». Она же мне сказала:
– Ляжем спать, а назавтра у меня частное занятие, а у тебя
будет свободное время справиться со всеми делами дома до
моего возвращения, положи всё обратно, в тот же буфет, в
правый угол в конце.
Мы легли, но, я не могла сразу заснуть, у меня так и
крутилось всё в глазах. Блеск бриллиантов – такие круп-
ные я видела впервые. У моей матери тоже было кольцо,
но с осколками от брильянтов. Правда, на пальцах Тамрико
Давидовны я видела всегда разное. Она любила красивые
перстни и серьги, мы их называли «тройки», они очень бле-
стели. Тогда я и не могла бы подумать, что это драгоценные
камни.
Утром, когда я проснулась, дома не было Дины Михай-
ловны. Я решила помыть вначале люстру, так как стёкла все
вымыла ещё вчера и у меня оставался только пол. Недолго
думая, на круглый стол в середине комнаты, который стоял
под люстрой, поставила стул и залезла на него. По одному
сняла весь хрусталь, перемыла его, вытирая, разложила по
размеру каждую деталь и полезла снова на стул, всё разве-
сить на место. Видно было, что хозяйка никогда их не сни-
мала. Надо же было достать их, высоко, наверно, в четыре
метра до потолка. Хорошо, что сама люстра висела на метр
от него, на железной цепи. К двери я стояла спиной, посте-
пенно развешивая хрусталь. Когда входная дверь открылась,
я подумала, что возвратилась Дина Михайловна. И, не обо-
рачиваюсь, говорю сверху:
– Вы что так быстро вернулись, Дина Михайловна, неу-
жели, что-то забыли?
Молчание меня удивило, и я слегка обернулась. Внизу,
прямо у дверей, стоял молодой мужчина-мулат в морской
форме и глядел на меня удивлённо:
– Смотрите не упадите, – быстро подбежал он к столу и
подал мне руку. Спускайтесь вниз, это моя работа, я сам раз-
вешу, только вы мне подсказывайте, куда что.
Я подала ему руку, по мне как током пробежало тепло,
прожгло до сердца. Я поняла, что это сын Дины Михайлов-
ны, а когда спустилась, он сказал:
– Давайте знакомиться!
Единственным, что я могла из себя выдавить, было:
– Мимоза!
– А я – сын Дины Михайловны, Файвель Иосифович. Бу-
дем знакомы! Очень рад встрече!
– Впервые слышу имя Файвель!
– Я же впервые – Мимоза!
Мы стали так громко смеяться и знакомиться, что забы-
ли, что нужно повесить остальной хрусталь, разложенный
на столе...

Капли дождя нас разбудили,
Любовью ворвались в души...
Стук сердца под звук капель,
Капли дождя нас разбудили,
Твой тихий голос в ночи...
Уютный её уголок в глуши,
Капли дождя нас разбудили,
Любовью ворвались в души...

Застенчивая Мимоза Роман 2-2


II. Звук радости зажёгся
в поднебесье...
2. Какое счастье нам любить!

Какое счастье нам любить!
Средь белых облаков летать.
Парить и обо всём забыть,
Какое счастье нам любить!
А ночью звёзды зажигать.
В стихах с луною говорить,
Какое счастье нам любить!
Средь белых облаков летать...

А ночью звёзды зажигать.
В стихах с луною говорить,
Под утро солнца луч искать.
А ночью звёзды зажигать.
Желанной быть и не страдать.
Тебя с полслова понимать,
А ночью звёзды зажигать.
В стихах с луною говорить...

    Я спустилась вниз, он же поднялся, и по одной хру-
сталинке я уже подавала ему, командуя, куда пове-
сить. За таким занятием нас застала его мать. Дина Михай-
ловна, войдя в комнату, сказала:
– Ах, вы уже познакомились, и она тебя заставляет рабо-
тать в твой отпуск.
Файвель спрыгнул прямо со стула вниз и подбежал к ма-
тери целоваться.
– Ты просто не представляешь, мне дали на целый месяц
отпуск, так что поживу с вами.
– Поживи, правда, твою комнату заняла Мимоза, но я
тебе постелю на диване. Тебе будет удобно?
– Конечно, удобно, если около меня будет сиять такая
красивая девушка.
Я же добавила, что смогу уступить ему его кровать, а он
в ответ:
Благодарю, это не по-джентльменски, мамы гость – и мой
тоже, я ведь знаю, какие гостеприимные люди в Грузии, по
рассказам моей родни.
Тогда спросила у меня Дина Михайловна:
– А что у нас сегодня на обед?
– Вы, наверно, забыли: у нас сегодня сациви по-грузински
(курица в ореховом соусе), и я сейчас быстро пойду на кух-
ню, там у меня уже готово тесто, сделаю хачапури.
Я вышла и не знала, о чём они говорили, но, когда зашла,
он как-то на меня совсем по-другому посмотрел.
Он сам поднялся на стол, повесил хрусталь, спустил ска-
мейку и даже протёр стол, достал скатерть и застелил ею
его. Они с матерью занимались сервировкой, я же всё зано-
сила и заносила готовые блюда из кухни.
– Неужели это вы всё сделали? – не удержавшись, сказал
он, доставая из саквояжа чистый блокнот. – Я обязательно
запишу всё после обеда. Наши ребята очень любят сациви,
но я ещё даже не пробовал.
Через двадцать минут я занесла и хачапури. Он ел спо-
койно, но всё время не сводил с меня взгляд. Мать постави-
ла коньяк на стол, он даже не открыл его, сказав:
– Хочу провести здоровый отпуск в это лето, с ребятами
перепили в прошлый раз.
– Ты прав, тогда после обеда послушай, как поёт Ми-
моза.
Я всегда пела, когда меня просили, даже сама, если и не
просили, но почему-то мне было стыдно спеть при нём, а
когда я заметила, что Дина Михайловна села за пианино, я
тоже встала и подошла к ней.
– Не стесняйся, Мимоза, пускай он посмотрит, какой са-
мородок мне привезли из солнечной Грузии.
– А вы знаете песню «Тбилисо», мой товарищ её поёт? –
спросил Файвель.
– Тогда ты себе аккомпанируй сама, я боюсь сбиться, и
нот нет у меня дома.
Я села, положила пальцы на клавиши, почувствовала, что
дрожь по телу и рук не ощущаю. «Надо собраться», – так
подумала.
Пока я просто играла, потом остановилась и, начав сна-
чала, запела. Потом ещё и ещё, не знаю, сколько времени си-
дела спиной к ним, но мне было так удобно. Я не смотрела в
его глаза, но чувствовала его взгляд на затылке.
Затем ко мне подошла Дина Михайловна, поблагода-
рила за вечер, но всё же села и попросила спеть, что-
нибудь на русском, а больше – арии. Разве я могла ей
отказать, если бы я пела весь вечер. Никакой реакции со
стороны сына, как будто бы он ушёл в себя и о чём-то
думал, но, когда мать остановилась и встала, он захлопал
в ладоши:
– Никогда не слышал столько грузинских песен, вы чи-
сто спели на русском, и я заметил, здесь есть большая за-
слуга матери, спасибо вам и ей. Если вам не трудно, про-
диктуйте рецепт сациви, я тоже буду иногда готовить это
блюдо.
Он также сидел за столом с открытым блокнотом. Я села
рядом, а за обедом – напротив, видно, этого и он хотел, что-
бы лучше рассмотреть меня. Сказала:
– Пишите:
САЦИВИ ПО-ГРУЗИНСКИ (курица в ореховом соу-
се)…
Он писал, но больше смотрел на меня, потом я встала
и начала убирать со стола, и он помогал всё выносить на
кухню. Там сказал мне, что сам помоет посуду, а если у
меня есть что-то недоделанное, то я могу заняться этим.
Он даже не мог себе представить, что я начну мыть пол.
Тогда я взяла половую тряпку и ведро с водой, вышла из
кухни в зал. Хотя Дина Михайловна сказала, что сейчас
не время, но я всё равно переоделась, задрала подол сво-
ей юбки за пояс и начала мыть. У нас в Тбилиси, никогда
не моют руками, согнувшись, там мы мыли полы шва-
брой, а здесь меня научили мыть руками – после такой
уборки чище.
Когда я почти заканчивала, вошёл Файвель. Я выкрутила
тряпку и бросила ему под ноги. Он вытер ноги и прошёл к
дивану, не сводя с меня глаз, хотя держал газету, якобы чи-
тал. Через полчаса вся квартира блестела.
– Вы, наверно, устали, а я так хотел вам показать Одессу
моими глазами, ведь мама рассказывала, что вы её почти не
видели.
– Да, не успела посмотреть, но я буду готова, через пол-
часа, только приведу себя в порядок.
И я выбежала в ванную комнату, мне так хотелось с ним
пройтись по городу. У нас, в Тбилиси, никогда я не видела
столько моряков и капитанов в формах, они были такими
красивыми, и любая девушка с ними выглядела красавицей.
Я одела своё самое любимое платье, туфельки на каблучках,
накрасила только реснички и так вышла.
– Какая ты красивая!.. – сказала мне Дина Михайлов-
на.
Он же подошёл ко мне, взял меня за руку и уже у дверей
сказал:
– Мама, не жди нас скоро, ложись спать, я хочу ей сегод-
ня показать наш ночной город Одессу!
Мы спустились вниз в лифте, а когда вышли из подъезда,
он сказал:
– Возьми меня под руку, чтобы ты не упала, нам предсто-
ит большой кросс.
Я засунула руку ему под мышку, почувствовав сильное
тело мужчины.
Мы прошлись по Гаванской улице, потом – по Дериба-
совской, б;льшая часть этой улицы закрыта для движения
транспорта и является пешеходной зоной.
С непривычки я немного устала и про себя подумала:
«Потому, видно, Дина Михайловна меня сюда никогда не
водила, она бы сама не осилила со своими слегка напухши-
ми ногами».
Потом мы спускались по Потёмкинской лестнице к
морю, он держал мою ладонь как клещами, чтобы я слу-
чайно не упала или не выскользнула из его рук. Вниз вели
200 ступеней... это было не просто, он же по дороге ещё и
объяснял:
– Эту лестницу построили в 1841 году...
Внизу была проезжая дорога, перейдя которую, мы не-
много прошлись и оказались в морском порту. Я за всё вре-
мя пребывания в Одессе никогда столько не ходила, да ещё
на каблучках, и, конечно, устала.
Там, у причала, стояло много кораблей, яхт и лодок, но,
когда мы подошли ближе, он взял в аренду катер. Я боялась,
ведь даже не умею плавать. Он же взял меня на руки, и вот
я уже в катере с ним.
С Чёрного моря Одесса выглядела намного красивее,
вся в огнях, даже море необычно переливалось. Мои воло-
сы растрепались и завились, всё время поднимаясь вверх.
Через некоторое время наш катер причалил к маленькому
острову. «Может, в бухту, – подумала я, – здесь маленький
красивый пляжик». Но Файвеля совсем не боялась, а наобо-
рот, не хотела возвращаться домой.
К нам подошли матросы и помогли привязать катер. А
он опять берёт меня на руки, а затем, снимая с меня обувь,
ставит уже на песок и мелкую гальку.

Это ты, что мне для счастья надо...
Избежать заговоры, отчуждения,
На краешке обрыва пройти рядом...
Это ты, что мне для счастья надо,
Не испугаться броситься в объятия...
Под страхом огонь пусть разгорается,
Это ты, что мне для счастья надо,
Избежать заговоры, отчуждения...

Застенчивая Мимоза Роман 2-3


II. Звук радости зажёгся
в поднебесье...
3. Первый день влюблённости

Влюблённость – лёгкость полёта.
И это чувство, с бабочкой сравнив,
Звуками музыки, солнца говоришь
Влюблённые – основа мироздания,
Когда влюблённых бабочек полёт…
Ты наблюдаешь их души волнения,
Влюблённые – основа мироздания.
Парят вблизи, коснувшись крыльев...
За день любовь обоих возродится
Влюблённые – основа мироздания,
Когда влюблённых бабочек полёт...

Парят вблизи, коснувшись крыльев...
За день любовь обоих возродится,
Их любовь другим и не приснится.
Парят вблизи, коснувшись крыльев...
Они свободны в выборе навсегда...
Хотя и знают, что жизнь их коротка...
Парят вблизи, коснувшись крыльев...
За день любовь обоих возродится
Махнул крылом, ты далеко летишь
Навстречу ветру, но, достигая цель,
Уже вдвоём вам хорошо, молчишь.

      Хотя он меня опустил вниз, но по-прежнему дер-
жал в своих объятиях, я же не вырывалась. Мо-
жет быть, так нужно себя вести? Не знала точно, но мне
было приятно впервые очутиться вблизи с таким сильным
мужчиной. Я чувствовала его, держась своими пальчика-
ми за его грудь. Он же мне объяснял шёпотом, прямо над
ушком:
– Это бухта называется Цемесская, и, когда мы в отпуске,
постоянно по вечерам проводим время здесь, на берегу, в
такую шикарную погоду, как сегодня.
– А почему вы говорите, так тихо, ведь все достаточно
далеко?
– Ты когда-нибудь слышала, что чувства начинаются с
аромата, особенно они проявляются под ушком, я просто
хочу его уловить!
– А что, по-другому нельзя чувствовать?
– Тебе можно, например, твоими пальчиками.
Я быстро отпустила руки вниз, у него же появилась воз-
можность вплотную приблизиться ко мне.
– Не обижайся, Мимоза, мои чувства я проверил с перво-
го взгляда, ты мне небезразлична, и поэтому можно среди
моих друзей я буду тебя называть невестой?!
– Так сразу? Но я не против, ведь очень уважаю Дину
Михайловну.
– Тогда пойдём к нашим, там много женщин, девушек, ты
не будешь одна здесь.
Мы подошли к палатке, около которой была расстеле-
на «скатерть-самобранка». На ней было абсолютно всё, в
основном напитки.
– Может, сейчас Файвель познакомит нас со своей се-
строй? – сказал один из моряков.
– Ты ошибся, это моя невеста!
Когда он это сказал, лицо одной из женщин скривилось,
и она выпалила:
– Да, мы вас знаем: с одними гуляем, а других берём в
жёны.
– Ты не ошиблась, и я это сделаю как можно быстрей, по-
тому что влюблён.
Они ещё много чего говорили друг другу язвительного,
но я не обращала на них внимания, ведь понимала, что он
шутит.
Потом одна из девушек сказала:
– А я её знаю, я слышала, как она поёт в филармонии,
это было прекрасно! Мне очень понравилось, давайте по-
просим её спеть что-нибудь здесь.
– Да, вы правы, она поёт, вот сейчас Сосо оценит её пе-
ние, попросим спеть грузинскую песню «Тбилисо»!
– Просим, просим!
Меня не надо долго упрашивать, я подсела к этой де-
вушке, на расстеленное полотенце, как оказалось, её звали
Марина, и начала петь. Ко мне подошёл один из матросов,
подсел рядом на гальку и тоже пел, во всяком случае, по-
могал.
Затем я ещё спела несколько песен на русском языке и
заметила, как Файвель отошёл с этой женщиной, которая
внесла раздор и говорила с ним.
Со мной же на грузинском стал разговаривать матрос
Сосо, я так и поплыла, давно не говорила на родном язы-
ке. Но как было приятно пообщаться с Сосо! Оказалось, мы
даже с ним пересекались в одном районе и он меня несколь-
ко раз видел с чёрной большой папкой для нот, так и понял,
что учусь музыке.
– Ты уже познакомился с Мимозой, и это приятно, я сам
хотел тебя познакомить, чтобы она наговорилась сегодня,
вспоминая детство, – подходя к нам, сказал Файвель.
– Нет, о детстве мы не разговаривали, но, как я понял, мы
жили в одном районе в Тбилиси.
Начались тосты, разливалось вино, водка, но ни я, ни
Файвель даже не пригубили спиртное.
– Тебя, видно, околдовали, что ты даже от алкоголя от-
казываешься.
– Мимоза застенчивая, но она уже опоила меня своей
нежностью первого цветка весеннего, и я думаю, это на-
всегда.
Услышав такие слова, я поняла, что он не шутит, а го-
ворит правду, чтобы все слышали. Я понимала, что не без-
различна ему, как и он мне. Неужели так бывает? Любовь
с первого взгляда, или во мне отзвуком слов; родных и его
матери о том, что они «не против даже помолвки, если мо-
лодые захотят», делают своё дело. Видно было, что ребята
хорошо выпили и уже бежали к берегу, раздеваясь вместе со
своими девушками.
– У тебя есть купальник? Я забыл тебя предупредить,
что каждая наша встреча заканчивается играми в море, это
так прекрасно! – сказал мне, снова склонившись над моим
ухом, Файвель.
– Нет, но мои трусики чёрные и бюстгальтер тоже. В та-
кую темень твои друзья и не заметят, что это не купальник. Но
предупреждаю, я, правда, не умею плавать, – сказала я, ощу-
щая невероятное желание ещё раз прикоснуться к его груди.
– Тогда пойдём, оставь обувь здесь, а платье снимешь
ближе к морю, я тебя буду учить плавать сегодня.
– Но там такие волны!
– Ты ещё не видела больших морских волн, а эти волны
слегка касаются берега, как бы целуя и лаская его.
Я встала, он вслед за мной, мы прошли к берегу, где уже
все плавали, разделись, и он поднял большой камень и по-
ложил на одежду. Как я поняла, для того, чтобы случайно
ветер не разбросал её.
Он опять подошёл ко мне, взял меня за руку, но так силь-
но, наверно, чтобы не вырвалась, и мы вошли в Чёрное море,
пока по колено.
– Ты знаешь, я впервые вхожу в море, у нас в Тбилиси
есть «Тбилисское море» и даже «Черепашье озеро», но меня
туда не водили, мои родные всегда были заняты работой.
Правда, был плавательный бассейн при Тбилисском стадио-
не, но и туда, чтобы я хотя бы научилась плавать, меня не
водили тоже. В целом, может, из-за того, что у меня не было
свободного времени, я много училась, владею немецким
языком, надо было учить музыку, а в Одессе твоя мама по-
могла с английским. Так что буду очень признательна, если
ты научишь меня плавать, ведь, живя в Одессе, стыдно го-
ворить, что не плаваю.
Мы прошли дальше, и он сказал:
– Ложись на воду, я буду тебя поддерживать.
Я не капризничала – сразу же легла, меня не обременяла
даже моя застенчивость, я хотела научиться плавать. Но,
когда легла, а он одной рукой взял меня снизу, а второй
поддерживал сверху, мне было как-то не по себе. Он иногда
поддерживал и мою грудь. Разве в воде, тем более в море,
можно себя вести так, как ты хочешь?! Руки скользили по
моему телу и раздражали меня, я опустилась на песок с
галькой. Не смогла выпрямиться, волна толкнула опять в
его объятия.
– Видно, тебе неудобно, держись за мою шею, будем вме-
сте плавать, ты только чувствуй воду, для первого раза, ты
всё делаешь хорошо.
Он повернулся, но всё же держал меня за пояс одной ру-
кой. Я ухватилась за его шею, и он отплыл немного дальше
в море. Там волн почти не было... я легла, прижавшись к
его спине, чувствовала мощь широких плеч, тела, хотя он не
был очень высоким. Он развернулся в сторону берега.
Мы вышли из воды, никто и не заметил, что мы оба не
плавали, он набросил на меня свою полосатую широкую
майку, она слегка прикрывала мои трусики и лифчик, а нож-
ки всё же оставались открытыми. Он, взглянув на них, всё
же не выдержал и сказал:
– Ты необыкновенно красивая, у тебя точёная фигурка,
и, боюсь, мне будут завидовать все, придётся отбиваться, –
улыбаясь, он смотрел мне прямо в глаза.
Я ничего не ответила, впервые получая такой компли-
мент. Он взял меня за руку и сказал:
– Посидим здесь, у моря, пока не обсохнем, – и, положив
свою руку мне на плечи, притянул к себе и спросил: – Ми-
моза, ты целовалась когда-нибудь с парнем?
Меня удивил его вопрос, ведь он же знал наши кавказ-
ские обычаи – ни-ни до замужества. Но в то же время, учась
здесь, в Одессе, я слышала, как не только целуются одно-
классницы, но и вступают в интимные отношения с пар-
нями, и много чего я узнала от них, поэтому сказала, чуть
опустив голову:
– Нет, но я слышала от своих одноклассников, что это
приятно.
– Ты у меня ещё ребёнок, так поцелуй меня за первый
твой урок по плаванию!
– Я наклонилась к нему и поцеловала в щёчку, луна осве-
тила его лицо, и я только теперь заметила его красивые муж-
ские черты, неужели не смотрела на него дома.
– Сейчас я, не пугайся, ведь тоже должен поцеловать за
сациви, которое ел впервые. – И он наклонился ко мне, пой-
мал мои губки, которые были красными, горели то ли от
волнения, то ли от жара, поднимавшегося во мне и бившего
в голову.
Эту нежность первого поцелуя трудно передать, мне было
приятно, на пляже у воды почти никого не было, все сидели,
продолжали пить и гулять. Мы же как будто срослись в по-
целуе на несколько минут. Может быть, мы уже и высохли,
но не хотели уходить с этого места. Неужели так бывает с
первого раза? Даже застенчивость уходит на второй план,
когда ты чувствуешь любовь, влечение.
Он меня притянул сильнее, я ощущала, как моя грудь
вплотную притрагивается к его груди. А Файвель шептал
опять на ухо, не хочу ли я снять лифчик, чтобы он тоже вы-
сох. Сам же добирался туда своей рукой, освобождая меня
от бюстгальтера, водя по груди;, всё больше и выше подни-
мая полосатую майку. И он уже под ней, целует моё тело и
грудь. Что может чувствовать девушка в эти минуты? Ни-
чего, кроме страсти, которая вытесняет разум. Но, когда он
начал спускать с меня и трусики, шепча, что им тоже нуж-
но высохнуть, я немного оттолкнула его. И он как будто бы
опомнился.
– Извини, пожалуйста, забылся на секунду. Страсть по-
разила мой разум.
Я же думала то же самое, как будто бы он повторил мою
мысль, нагнулась к нему, поцеловала в щёчку и сказала, что
нам пора домой. Он поднялся, помог мне снять майку, и те-
перь я, наполовину оголённая, стояла к нему спиной, а он
натягивал на меня платье. Сам быстро переоделся. Прошли
мы к его компании, попрощались и на катере возвратились
в Одессу.
– Мне не хочется домой, давай сдадим в яхт-клуб катер
и пойдём потанцуем в гостинице «Лондонская» на Примор-
ском бульваре, – сказал Файвель.
– Потанцуем?! Я никогда, не танцевала с парнем, только
грузинские танцы «лекури».
– Так давай пойдём, и ты посмотришь, как хорошо там
будет нам, мы проведём остаток ночи в танцах, это прекрас-
но!
Я понимала, что он хочет получить ещё один поцелуй за
то, что впервые покажет, как танцуют. Я не была такой про-
стушкой, как он думал обо мне, ведь всё видела и по теле-
визору, и на школьном выпускном. Просто я сама ещё не
танцевала. И дала согласие.
Мы подошли к гостинице «Лондонская», там, в ресто-
ране, не было свободных мест. Не знаю как, но для нас их
нашли.
И вот я уже в обнимку танцую с ним, он берёт меня с
каждым движением, лепит из меня то, что хочет во мне
видеть. Море помогло, мы не были уставшими и всю ночь
танцевали с ним в кругу танцплощадки, а когда вышли из
ресторана, – это было к четырём часам ночи, он всё же в
такси заставил меня поцеловать его ещё раз. Хотя и я этого
желала. Но вспомнила, что моя подруга говорила: «Пома-
тросил и бросил». Я отодвинулась от него, и между нами
образовалась стена.

Ты недоступная, как звездa,
Но я давно люблю тебя...
Надень ты платье снежное...
Ты недоступная, как звездa,
Небесных облаков родня...
Любовь моя безбрежная...
Ты недоступная, как звездa,
Но я давно люблю тебя...

К родным, на благословения ...

Застенчивая Мимоза Роман 2-4

II. Звук радости зажёгся
в поднебесье...
4. Как можно всё в себе таить

Понравились друг другу с первого взгляда,
С волнением изнутри, а может, увлечены?!
Истосковавшись по нежности и страсти,
Понравились друг другу с первого взгляда,
Свободны ли, нам поздно говорить об этом,
Мы словно вновь себя приобрели в любви.
Понравились друг другу с первого взгляда
С волнением изнутри, а может, увлечены?!
Свободны ли, нам поздно говорить об этом,
Мы словно вновь себя приобрели в любви.
Неотправленные письма на столе пачкой.
Свободны ли, нам поздно говорить об этом,
Зачем не отправляла, не любила вовсе?!
Не мучай, дорога вела до безрассудства...
Свободны ли, нам поздно говорить об этом,
Мы словно вновь себя приобрели в любви.

«Как можно всё в себе таить, когда невиданная нить меня
к нему манит, когда лишь только прикосновения его вонзает
кортик в сердце? Как жить с ним под одной крышей, одним
воздухом дышать, когда в любви сгорает страсть и он от-
крыл во мне её, когда ты крутишься в постели в надежде,
что сейчас зайдёт, когда купаешься и брызги, словно поце-
луи от него?» – так я думала, когда, придя домой, легла на
его кровать, а он остался в зале – на диване. Не знаю, сколь-
ко времени я не могла заснуть, но утром почувствовала, что
ко мне под одеяло лезет он:
– Мама убежала на репетицию, согрей меня, я продрог,
– он сказал так тихо, что я отодвинулась. – Не знаю, что со
мной, неужели безрассудство бьёт ключом любви, но я хочу
тебя, – продолжал он.
Я в ответ ни слова, боялась даже сказать что-нибудь и
повернуться к нему, он же мог опять поймать мои губы и
целовать, тогда я точно сдамся.
– Мимоза, ты согласна быть моей женой, выходи за меня
замуж, я не спал всю ночь, пожалей меня.
Я понимала, что если не отвечу, то он поймёт, что я со-
гласна, я повернулась к нему и сказала:
– Извини, я должна выйти в туалет. – И я поднялась, на-
кинула халатик и вышла в ванную комнату, хотела там пере-
ждать его набежавшую страсть. Выкупавшись, вернулась.
– А кто обещал меня учить плавать? – сказала ему.
– Ты не ответила на самый главный вопрос, – он продол-
жал лежать на кровати.
– Файвель! Ты мне стал не безразличен, но ты же знаешь
наш кавказский обычай, ты должен просить руки у моей
родни, у моей мамы, я так дорожу... – осеклась я.
– Мимоза, дорогая! – он даже привстал с кровати. – Ко-
нечно, я буду звонить и всё сделаю, как полагается по ва-
шему обычаю, но не отталкивай меня, у меня всего один
месяц, и я хочу насладиться тобой, я тебя полюбил с первой
минуты и хочу, чтобы ты стала моей женой. Я хочу, чтобы
меня тоже на берегу ожидала любимая жена и дети, мне так
это необходимо, когда я в рейсе. Я даже пойму тебя, если ты
не девушка.
– Только ни это, я ни с кем ещё не была близка, мне стыд-
но об этом даже говорить с тобой.
– Зачем стесняться, когда мы любим, моя мама бредит
тобой, я замечаю, что и я небезразличен тебе.
Он подошёл слишком близко, взял меня на руки и уло-
жил обратно на кровать. Поцелуи страстные переполняли
моё сердце, которое с каждым его движением стало биться с
невероятной силой. Он постепенно снимал с меня всё.
«Что мне делать?» – думала я.
Неужели Дина Михайловна специально ушла, оставила
нас наедине по просьбе сына, обычно она возвращается бы-
стро, но сейчас уже довольно долго её не было.
Он целовал моё тело, скользил по нему, заставляя вздра-
гивать, но не прикасался к главному, и это меня успокаивало
тем, что он имеет по отношению ко мне серьёзные намере-
ния. Я чувствовала «его», как он ползёт по всему телу, но он
ждал моего согласия, которое я не давала. Он крутил меня
волчком, заставлял даже стонать от удовольствия, я видела,
как он меня обвивает, но всё же удержалась от его напора.
– Если ты неблагородная, я пойму и никому об этом не
скажу, дай возможность насладиться, – шептал он.
Может, я была этими словами обижена, может быть, мне
тоже захотелось отведать те лакомые мгновенья, но я ослаб-
ла. Он же получил удовольствие, поблагодарил меня и лёг
на бок, чтобы не давить на меня своим телом. Я чувствова-
ла горячий приток горячей струи внутри, боль смешалась с
удовольствием, и он ещё раз поцеловал меня.
Потом поднялся, подошёл к телефону, взял трубку и за-
казал вызов в отделении связи в Тбилиси, для разговора с
моей мамой. Он читал всё с листа, видно, адрес дала ему
сама Дина Михайловна.
Мне было стыдно и больно за себя, но в то же время я
чувствовала, что в хороших руках – сильного человека, ко-
торый будет меня любить всю жизнь.
Ещё немного полежав, я решила вставать – в любую ми-
нуту могла возвратиться его мама. Но её не было целый
день, значит, они таки договорились об этом...
За завтраком он надел на мой палец бриллиантовое коль-
цо, а я-то знала, откуда оно, и точно убедилась в том, что
Дина Михайловна знает всё.
– Пойдём в бассейн, – сказал он, – я хочу тебя научить
плавать пока в «лягушатнике».
Я согласилась, он вызвал такси, и мы уже ехали в бассейн
«Гидромет». Файвель сидел рядом, много говорил, словно
забыв, что было между нами недавно. Может, за всю его
жизнь это было сотни раз. Я же сидела и болезненно трепе-
тала, вспоминая мою потерю невинности, как я быстро ему
отдалась, наверно, девушки все такие.
Когда мы подъехали, он мне объяснил, что я должна зай-
ти в женское отделение, а он – в мужское, и встретимся мы
уже у «лягушатника». Но, когда я вошла в раздевалку, мне
было стыдно раздеться при всех, я вошла в душевую там же
переоделась в купальник и, прикрывшись полотенцем, всю
одежду положила в сумку.
Вышла, а у бассейна уже стоял Файвель.
– Положи сюда, на скамейку, сумку и полотенце, – сказал
он, – пойдём в «лягушатник».
Я так и сделала, и это был единственный день, когда не
стеснялась своего тела, ведь столько разных людей плавало
здесь, и, все они, желая получить мой цвет загара, загора-
ли под открытым навесом целыми днями. А у меня он был
естественным. Без труда и без поддержки держась за доску,
я уже плавала, и хорошо, что мы сюда пришли – боль ушла, а
желание ещё раз сблизиться возрастало. Он стрелял глазами
по моему телу. Я тоже лучше рассмотрела его и подумала:
«Он очень симпатичный, так что судьба меня с ним свела не
напрасно». Вдруг он взглянул на мою руку и воскликнул:
– Ты потеряла кольцо? Это плохая примета.
– Нет, не потеряла, а положила на место, ведь я знала,
много случаев, когда теряют кольца во время плавания в мо-
рях и бассейнах.
– Ах ты какая! А что, разве знаешь, где его место?!
– Да, знаю, его мне показала твоя мама Дина Михайловна!
– Ты у меня ангел, завтра пойдём на переговоры, по-
слезавтра – полетим в Тбилиси, там сыграем свадьбу не-
большую, только на родню, и вернёмся домой в Одессу,
распишемся, сейчас я знаю, где буду пропадать все свои
отпуска! Нам здесь ещё завтра надо подать заявление в
ЗАГС.
– А что, у вас тоже надо ожидать месяц?
– Нет, у нас есть привилегия, и я ею воспользуюсь, хочу
чувствовать себя в шкуре женатого капитана, – он улыб-
нулся.
– А я – женой любимого мной капитана! Но я даже не
знаю, сколько тебе лет?
– Я тоже не знаю, но, наверно, тебе восемнадцать, да? А
сколько ты мне дашь?
– Наверно, тридцать! Но мне исполнилось семнадцать
лет, а в ноябре будет восемнадцать!
– А мне тридцать два, но я люблю тебя, давай не будем
смотреть на возраст, он у нас такой, какой мы его хотим ви-
деть. Поедем в ресторан, в мини-отеле на Кишиневской 12,
там пообедаем и немного отдохнём.
Я кивнула. Понимая, к чему он клонит, сама этого уже
хотела. Он взял свою и мою сумки, повесил их себе на пле-
чо и остановил проезжающее такси. В такси Файвель ска-
зал:
– Поднимемся сразу в номер и закажем обед туда.
Я всё соглашалась с ним. Он сам подошёл, оформил но-
мер. И вот мы уже в комнате, сбрасываем всё с себя. Почему
я ему так подвластна – не понимала. Возможно, это первое
влечение, а может, и любовь. Он нежно подходит ко мне и,
целуя, увлекает прямо в спальню. Обедать ему не хотелось,
сейчас он желал насладиться мной. В эти первые минуты
сближения, казалось, что любовь переполняла нас. Он уже
понимал – я в этом ничего не смыслю, но в то же время на-
слаждался целомудрием, прикасаясь языком к каждой кле-
точке моего тела.
Потом всё же он встал и заказал нам в номер обед. Нам
было безразлично, что принесут. День был не закончен, и до
глубокой ночи мы сближались ещё несколько раз.
– Ты хочешь домой, может, мама волнуется? – спросил он
меня наконец. – А впрочем, что я говорю, я позвоню, пускай
она нас не ждёт сегодня.
«Да, я хочу насладиться тобой без свидетелей», – подума-
ла я, но ничего не сказала.
– Мама, ты не спишь? У нас всё хорошо! Мимоза соглас-
на выйти замуж за меня! Уже вызвал на переговоры свою
будущую тёщу. Мы летим в Тбилиси послезавтра вечером, я
тебе тоже купил билет. Позвони, пожалуйста, твоей подруге
Тамрико, введи её в курс дела, пускай подготовит мать Ми-
мозы к нашему откровенному разговору. Да! Да! Да! Я тебя
понял, люблю, твой сынок.
Он положил трубку, я же успокоилась, что Дина Михай-
ловна тоже всё узнала. Моя мама меня поймёт, я же знаю,
как она всегда себя считала виноватой, что я родилась му-
латкой и была как бы изгнанной среди сверстников, а тут не
успела вырасти, как уже поступила в Одесскую консервато-
рию и вышла замуж. И ещё он надел мне на палец кольцо
с большущим бриллиантом. Все мои соседи, от которых я
хлебнула за жизнь столько горя, умрут от зависти.
– Ты хочешь выйти потанцевать сегодня или желаешь
остаться здесь? – спросил он.
– Да, хочу остаться, лучше выйдем на балкон, поды-
шим воздухом морским. Я полюбила Одессу, как Тбили-
си.
Мы вышли, когда я села, он вынес плед и накрыл меня.
Я же ещё раз в упор посмотрела на Файвеля и поняла, как
много потеряла моя мама, оставаясь незамужней всю жизнь,
отдавая всю себя лишь мне. В благодарность я нагнулась к
нему и поцеловала его.

Останусь для тебя загадкой,
Тогда жизнь будет сладкой!
Любовь не открою до конца...
Останусь для тебя загадкой.
Сердце не взбудоражу до конца
Оставлю маской часть лица!
Останусь для тебя загадкой,
Тогда жизнь будет сладкой...

Застенчивая Мимоза Роман 2-5

II. Звук радости зажёгся
в поднебесье...
5. Любовь, а что это?

Шёпот твоих губ слышу по ночам,
Будто прошлись по спящему телу…
Никому тебя – слышишь?.. – не отдам!
Шёпот твоих губ слышу по ночам,
Аромат поцелуя чувствую.
Любить его?! Зная себе цену...
Шёпот твоих губ слышу по ночам,
Будто прошлись по спящему телу...

    «Любовь, а что это? Когда ты хочешь с ним быть целый
день или же себя считать защищённой, живя с таким чело-
веком. Не знаю, может быть, я его полюбила уже до того,
как увидела. Каждый день глядя на его фото, которое стояло
у меня в спальне на комоде. Убрать не могла, ведь всё же эта
была его комната. И на расстоянии я уже притягивала его до-
мой. Обычно в последнее время, как рассказывала его мама
Дина Михайловна, он старался отпуск провести с друзьями,
а домой заезжал лишь на несколько дней и то в конце отпу-
ска, а сейчас он в первый же день приехал прямо домой, и
мне известно – он не знал, что я живу у них», – так я думала,
сидя на балконе, пока Файвель разговаривал по телефону.
Но он вышел и сказал:
– Ты не простудишься? Погода изменилась, сейчас хлы-
нет дождь.
– Нет, мне так хорошо здесь, ветерок тёплый, давай ещё
немного посидим. Мне так интересно с тобой, расскажи
ещё, что-нибудь из твоей жизни. Как тебе служится? Ты рад,
что выбрал такую специальность, что полжизни, будешь на
корабле?
– Ты смотри, я ещё не отчалил, а ты уже скучаешь?! У
меня целый месяц... я тебе успею надоесть.
– Знаешь, я хочу тебе сознаться в чём-то, но ты только не
смейся надо мной, мне кажется, я в тебя влюбилась по фото,
представляешь, не зная даже тебя.
– Нет, здесь, наверно, сыграла большую роль мама, она
любит меня нахваливать.
– Мы с ней о тебе ни разу не говорили, но она меня сразу
приняла как родную и никогда не обременяла квартплатой или
же расходами на питание, она меня полностью содержала.
– Ты думаешь, что она тебя готовила как невестку?! Оши-
баешься, может быть, у неё в конце эта идея появилась, я же
хорошо знаю свою мать.
– Может быть, ты и прав, – сказала я.
– Прав, конечно, я прав, она тебя приняла так, потому что
в долгу перед родителями твоей учительницы музыки Там-
рико Давидовны. Во время войны вся её семья была эвакуи-
рована в Грузию, в Тбилиси, и они жили у родителей Там-
рико, пока не освободили Одессу, и тоже бесплатно, с них
никогда не брали денег за проживание и даже в это голодное
время помогали чем могли. У бабушки и дедушки Тамрико
был дом в Кахетии, и там был виноградник, и всем, что они
привозили из деревни, делились с ними. Так что она возме-
щает долг её родных и даже не вам, а Тамрико. Как я понял,
с ней мама закончила здесь же консерваторию.
– Ты прав, я об этом тоже знала, но Тамрико Давидовна
нам не родственница, она случайно услышала, как я пою, и
сама взяла шефство надо мной.
– Ветер усиливается, зайдём в комнату, я боюсь, чтобы
ты не простыла.
– Зайдём, если ты немного расскажешь о себе и о твоей
первой любви. И как это ты решился выбрать такую службу
на всю жизнь?
Он подошёл, взял в одну руку плед, а другой, поддержи-
вая меня за талию, потянул в номер.
– Обязательно расскажу, если ты не будешь надо мной
смеяться.
Файвель долго рассказывал, как над ним издевались
школьники из-за цвета его кожи, и о том, что он был хилым
и маленького роста, но труд и спорт сделали своё дело, а
когда поступил в военное морское училище и надел форму,
всё поменялось вокруг и даже отношение девушек.
– Раньше они были для меня недоступны, – сказал он, –
сейчас я щёлкаю их как семечками.
Я же перелистала все страницы своей жизни, ведь я тоже
так росла, и у меня появились слёзы на глазах.
Он сказал, вытирая мои глаза:
– Я тебя обидел чем-то, Мимоза? Прости, я оговорился,
хотел сказать: щёлкал их как семечки до нашей встречи с
тобой. Поверь, я однолюб и буду тебя любить всю жизнь. –
Он ещё ближе подошёл ко мне и стал целовать мои мокрые
от слёз глаза.
Немного успокоившись, я кратко рассказала о себе, и
вскоре мы поняли, что именно эта причина – одинаковой
судьбы – нас, вероятно, и соединила. Потом я долго расска-
зывала о себе, о Тбилиси и о том, как мне там жилось в дет-
стве, но в конце всё же сказала:
– Все лучшее, что есть во мне, именно из детства. Не-
смотря ни на что, в нём была любовь матери и моей родни,
бабушки и дедушки, которые работали всю жизнь, чтобы
из меня выросла хорошая девушка. Мама так и не вышла
замуж, не хотела, чтобы меня кто-нибудь оскорбил в доме,
ей достаточно было слышать это на улице. Только дома я
себя чувствовала как на корабле, куда никто не мог бы до-
тянуться!
– Так ты сама ответила на свой вопрос, почему я служу
на корабле, туда тоже никто не смог дотянуться, там дисци-
плина и порядок, нужно уважать старшего, а я уже капитан
в мои-то молодые годы. – Он подошёл к телефону и заказал
ужин. – Я что-то проголодался, давай посмотрим новости,
пока принесут. – За окнами уже тарабанит дождь, он плачет
из-за нас, ты никогда больше ничего не думай, я сам буду
думать обо всём. Я влюблён, и это главное, что ты меня тоже
любишь, мы создадим крепкую семью, я то представляю
уже, как ты можешь создать. У меня давно есть трёхкомнат-
ная квартира в Одессе, получил из Морского пароходства, но
я не хотел об этом говорить маме. Она бы обиделась, я даже
не успел обставить своё жильё. Я тебе покажу эту квартиру,
а после регистрации пропишу в неё тебя, как жену, имею
право. Всегда надеялся, что переступлю порог дома только
с женой.
– Неужели ты там даже не был?
– Был, посмотрел, но ни разу туда не завёл женщину, –
улыбаясь, он взглянул на меня.
– Ты меня заинтриговал, нужно проверить. А впрочем, я
верю тебе, ты же мог бы меня и туда повести. Там, наверно,
нет даже кровати?
– Какая ты прозорливая, так точно, ни кровати, ни стола,
но я тебя завтра же поведу туда и в магазин, выбирай всё на
свой вкус.
– Ты мне доверяешь?
– Я уже понимаю тебя и знаю, какой у тебя вкус, но всё
же решим вместе, ведь нам обоим должно нравиться наше
гнёздышко.
Постучали в дверь, занесли ужин, я не была голодна, по
привычке вечером не ела, но, когда заметила яблоки, на-
резанные тоненькими дольками, так, как резала моя мама,
взяла десертную вилку и начала с них. Он же ел так аппе-
титно, что мне пришлось присоединиться к нему. Мы оси-
лили ужин, и у нас был ещё целый вечер и ночь впереди. Я
понимала, что это ещё не конец.
Посмотрев новости, он выключил телевизор, около часа
мы беседовали, а больше он расспрашивал меня о моём дет-
стве, но потом спросил:
– Хотела бы ты освежиться перед сном? Тогда иди пер-
вой!
Я вошла в ванную, посмотрела в зеркало и подумала:
«Начинается семейная жизнь, я уже не принадлежу себе!
Нужно собраться и не обижать его. Любить, как любит мать
дитя. На его долю выпало много невзгод в детстве, как и
на мою тоже, и теперь я точно могу сказать, что это нас и
объединяло».
Потом я распустила волосы, выкупалась основательно и,
высушив их, вышла. Он сидел, читал газету, ни разу не по-
беспокоил меня, значит, есть сила, выдержка. Женщин вы-
держать нелегко, ведь у них на себя уходит гораздо больше
времени во всём, даже в том, что длинным волосам нужен
надлежащий уход.
– С лёгким паром, а я по-матросски, за пять минут, и буду
у твоих ног, – сказал он улыбаясь.
Он был прав и через десять минут, уже стоял возле меня
немного влажный и уводил в спальню.

Как хорошо поёт семейная струна!..
Неспокойная ночь, ветер рвёт провода...
Всё крушит ураган, а в сердце штиль,
Как хорошо поёт семейная струна!..
В любви догорает восковой фитиль,
Подбросить дров в печь, согреться.
Как хорошо поёт семейная струна!..
Неспокойная ночь, ветер рвёт провода...

Застенчивая Мимоза Роман 3-01


III. Прекрасный медовый месяц
1. «Любовь не знает слова лжи»

      Несмотря на то, что я просыпаюсь всегда рано,
моего любимого не было рядом, а на его поду-
шке, лежали прекрасные белые розы и вставленная в букет
одна лишь веточка мимозы. Когда он заказал цветы и когда
их принесли – я даже не видела. Неужели я так крепко спа-
ла? Я прошла в ванную комнату, но его там не было. Значит,
отлучился по делам, мне нужно привыкать, так подумала
я. Когда вышла из ванной, Файвель уже сидел на диване и,
увидев меня, подошёл ко мне:
– Как ты спала ночью, выспалась? Одевайся, Мимоза, нас
с утра ждёт мама, а по дороге мы заедем в Приморский ЗАГС
и подадим заявление, туда я уже звонил. ЗАГС находится на
ул. Ришельевская, 4. Надеюсь, паспорт ты захватила.
– Спасибо за цветы, мне было очень приятно, но в сле-
дующий раз там же положи записку о том, где ты. А то я
разволновалась. А паспорт у меня всегда с собой в сумоч-
ке, твоя мама мне говорила: «Он всегда должен быть при
тебе».
– Ты случайно не думала, что жених сбежал после первой
брачной ночи? – сказал он, улыбаясь и притягивая меня в
объятия для поцелуя. – Мы с тобой всегда будем вместе, и
только смерть сможет разлучить нас.
– Не говори сегодня о плохом, я уже выкупалась, сейчас
переоденусь и поедем.
– Моя мать приготовила котлеты по-одесски. Знает, что я
очень люблю их.
– Никогда не пробовала по-одесски, она для меня не го-
товила.
– Ничего особенного, только больше туда добавляет чес-
нока, после так и прёт им, но я люблю. И вообще, чтобы
ты знала, люблю свежий чеснок и с борщом, особенно мо-
лоденький, – он посмотрел на меня, – как ты... зубчиками
хруст-хруст!
– Ты меня совсем сделал ребёнком! – улыбнулась я в от-
вет, а он сказал:
– Когда тебе было два года, я уже познал женщину.
– Вот с этого поподробней, неужели ты в шестнадцать
лет стал мужчиной?
– Ты смотри, она вычислила год, но, конечно, первая лю-
бовь! Солнце и море, я стал мужчиной в воде у берега Чёр-
ного моря, это было незабываемо и надолго. Туда меня за-
тащила моя соседка, она была постарше, но об этом потом,
я тебе расскажу, если интересно, а сейчас возьми цветы, по-
смотри, ничего ли мы не забыли в спальне, – и он пошёл за
мной, шепча: – Забыли, забыли... с добрым утром!
И мы опять слились.
Как я люблю его, не мне ли рассказать об этом, ведь не-
давно мне всё было безразлично, а сейчас я хочу смотреть в
его глаза, чтобы насладиться. И если бы мне сказали рань-
ше, что скоро я стану женой, не поверила бы и смеялась бы,
но он здесь, и тихо задремал, и я слышу его лёгкое дыхание.
Как можно так любить, что я на всё согласна?! Меня он ве-
точкой лозы вокруг себя обматывает, а я не сопротивляюсь,
а напротив, – таю, как нежный плод... гроздь винограда, ког-
да снимают ласку языком словно кожуру, заглатывая всю в
себя, целуя сладко. Пускай поспит, а я с ним посижу, прочту
я на руке его... все линии судьбы. Но он проснулся, улыба-
ясь... а я смотрю на его белоснежные зубы.
– Не знаю, что со мной, такой покой не чувствовал, рань-
ше. Прости, я чем-то обидел тебя?
– Нет, давай мы уже поедем домой, заждалась, наверное,
нас Дина Михайловна! Обидится...
– Ты права, но так был сладок мой сон поутру, а может,
это и не сон, а явь любви, как мне хорошо с тобой, моя ты
королева, а впрочем, нет, сама ты самоцвет весны – любви
Мимоза!
Мы быстро оделись и выскочили из номера, оказывается,
когда он спускался вниз, то за всё заплатил.
– Как ты оформил номер, тем более на всю ночь? Ведь ты
даже моего паспорта не брал.
– Для нас, морских офицеров, есть неписаный закон, вы-
давать номер, насколько мы захотим, ведь мы голодные как
волки, ты меня понимаешь, о чём я, а когда бываем за грани-
цей, бордели все, они так близки к портам, и тоже не возбра-
няются, а наоборот, приветствуются, что делать нам – долго
мы в море. Только не говори ничего, на этом всё, я ставлю
жирную точку, я буду твой всю жизнь, обещаю. Хочешь, по-
клянусь?
– Нет, не надо, я тебе верю, поэтому и не ревную.
– Никогда не говори, что не ревнуешь... иначе решу, что
не любишь.
– Я не знала, что в этом проявляется любовь, пройдёт вре-
мя, и, может, что и почувствую, но пока мне приятно быть
рядом, мне кажется, я люблю.
– Только кажется, но я тебя заставлю любить, чтобы ты
дышала лишь мною.
Около гостиницы было много такси, и мы подошли и
сели в первое. С ветерком направились в сторону нашего
дома, но по дороге Файвель поменял план и сказал такси-
сту, который завёз нас в ЗАГС, после заехать на одесский
рынок «Привоз», где можно купить абсолютно всё. Я, на-
верно, пару раз была с его матерью здесь, но как он торго-
вался и покупал – нужно было видеть. Мне в эту минуту
показалось, что если женщина хочет проверить зятя или же
будущего мужа, нужно отвезти его на базар. Он покупал всё
подряд, что я неожиданно увидела, но главное набрал много
рыбы, особенно мою любимую камбалу.
Уже навьюченные, мы вернулись в наше такси, которое
нас ожидало.
Машина подвезла нас к подъезду, он схватил все авоськи,
кульки и донёс до подъезда, потом сказал:
– Посиди на лавочке, ничего не трогай, я поднимусь и тут
же спущусь за тобой и за остальными кульками.
Я согласилась, села здесь же, на лавочку, держа в руке
роскошный букет.
Неожиданно ко мне подошла незнакомка, а может, я её и
видела где-то, не вспомнила, и подала мне письмо.
– Передайте Файвелю, его я дома не застала.
– А что, разве мы знакомы? Я вас не помню.
– Я Светлана, вас видела вечером в бухте, вы на кате-
ре приехали вместе с ним. – Она подала мне письмо, сама
ушла... Я взяла его из её рук и, глядя ей вслед, вспомнила, ну
да, это она ему с ехидством, что-то говорила.
Когда он спустился, отдала ему письмо, он тут же при
мне открыл его, присев ко мне на лавочку и прочёл, сказав:
– У меня от тебя нет секретов:
Любовь не знает слова лжи,
вокруг нас окружают миражи,
обман во всём и нет пощады,
в обмане ложь увязла в грязи.
И что осталось от той любви?
Одни лишь мыльные пузыри!
Воспоминание от верной лжи,
Где всё давалось нам взаймы!
– Кто она, это твоя любовь? – спросила я у него, он же
мне сказал:
– Нет, это было просто увлечение, а любовью не разбра-
сываются, я думаю, что моя любовь к тебе, Мимоза, с каж-
дой минутой растёт, только, пожалуйста, не ревнуй.
– Я и не собираюсь ревновать, моя любовь закрыла пеле-
ной глаза, где только образ твой хочу ласкать.
– Ты уже говоришь мне стихами, случайно, ты не пи-
шешь их?
– Мне трудно сознаться тебе, но стихи пишутся, когда
больно и печально, и я в своём детском одиночестве столько
скучала, что есть у меня блокнот, там одна грусть. Однако
сейчас у меня полёт в любви, я хочу тебе посвятить все мои
строки любовной лирики.
Он нагнулся ко мне, поцеловал и взял все остальные
кульки, я же – цветы, и мы поднялись домой.
– Ой, вы мои дорогие дети, если я скажу, что по Мимозе
соскучилась больше, чем по сыну, не поверите, но это так!
Мойте руки, и к столу, всё уже остыло.
– Мама, поприветствуй мою невесту Мимозу!
– Я рада за вас, будьте счастливы, о лучшей невестке и не
мечтала бы. – Она подошла к комоду, достала из уже подго-
товленной коробочки колье и надела мне его на шею, укра-
шение коснулось моей груди. Дина Михайловна поцеловала
меня в лоб.
– Мама, мы сделали сегодня всё, даже подали заявление
в ЗАГС, давай немного расслабимся.
И он открыл шампанское, впервые пригубил спиртное. Я
заметила, что не понимаю, что со мной, а нам нужно было
ещё переговорить с мамой по телефону. Я думала, разговор
будет серьёзным, но всё, видно, подготовила Тамрико Да-
видовна, и поэтому родные поздравили нас. Мы знали, что
летим завтра в Тбилиси. Сколько же я там не была? Но туда
меня даже не тянуло, теперь Файвель ещё больше привя-
зывал меня к себе. Он смотрел на меня как на девчонку, но
я в душе была далеко не девочка и понимала, что плохо, а
что хорошо. Когда же вошла в спальню, увидела, что по-
стель была вся в русских кружевах, похоже, мать, знала о
решении сына и всё подготовила. Он вошёл вслед за мной
со словами:
– Мимоза, можно мне с тобой...
– Разве я могу ослушаться, ты мой господин, я всегда
буду тебя считать на голову выше.
Но он уже, целуя, раздевал меня.
Застенчивая Мимоза Роман 3-02

III. Прекрасный медовый месяц
2. «Прожить одним чувством1...»

        Подлинное желание прожить одним чувством всю
жизнь, чтобы никто не смог остановить привязан-
ность, которую имеешь...
Счастье!.. Ощущать эту любовь ежедневно, ежечасно,
ежеминутно... жить жизнью того, кого любишь, как нечто
главное – без конца... Размышляя так, я смотрела на него, ког-
да он стоял около мамы и что-то ей рассказывал. О Госпо-
ди, неужели я сейчас только поняла жизнь, неужели в жизни
главное любить, а потом уже всё остальное?! Я понимала, что
за короткую свою жизнь достигла многого, но это совсем не
то, я люблю, и я счастлива. Я даже не заметила, как ко мне
подошла его мать Дина Михайловна и промолвила:
– Мимоза, Файвель сказал, что после обеда вы хотели на
пару часов куда-то уехать, но ты же знаешь, что должна петь
хотя бы час, я тебе буду аккомпанировать, ведь нельзя де-
лать паузы – голос может застояться.
– А что мне спеть? Что бы вы хотели?
– Что-нибудь из последних и мою любимую «Калина
красная, рубином ягодки».
– А можно мне начать с неё, мне она тоже нравится?
И после обеда я сама села за пианино, играла и пела. По-
том Дина Михайловна подошла, снова поцеловала меня и
села за инструмент, я же встала, Файвель подошёл ко мне,
тоже поцеловал и сказал:
– Сейчас я понял, чем ты взяла мою маму – ты восхити-
тельна.
Я же, услышав похвалу, больше пела ещё и ещё, уже не в
силах остановиться.
– Ну вот, достаточно, ты видишь, мы уложились в один
час, но ты должна больше времени уделять в день пению.
Ты скоро заблестишь как стёклышко.
– Ну всё, мы торопимся, мама, сегодня я хочу ей показать
и моё любимое, где пропадаю целыми днями, это ботани-
ческий сад, у нас время есть, а ты собирайся, вечером вы-
летаем в Тбилиси.
– Дай мне хотя бы переодеться!
– Я совсем забыл, и я тоже переоденусь.
И мы зашли в спальню.
Переодевались быстро, но когда он, одевшись как студент,
в джинсовые брюки, сорочку и кеды, встал со мной рядом, то
я заметила лишь теперь, что он был совсем маленьким, моего
роста, если я была без туфель на каблучках, а я так любила
их обувать. Я быстро поменяла свою обувь. Конечно, офицер-
ская форма и фуражка делали его более праздничным и вы-
соким, но он и такой мне нравился, ведь не достаточно иметь
рост – главное, душа и то, как человек себя ведёт.
Он подошёл, взял меня за руку, поцеловал и сказал:
– Пойдём, Мимоза, ты посмотришь мой рай, где я часто
пропадаю, когда влюблён, когда я в грусти, когда моё сердце
поёт или плачет, а сегодня оно поёт, и я должен быть там.
Мы вышли, он опять поймал такси и сказал таксисту:
– Подвезите нас в самый хороший магазин музыкальных
инструментов «Музыкант».
– Тот, что в торговом центре «Новый Привоз» на улице
Пантелеймоновской, 25?
– Да, кажется, там, на четвёртом этаже!
– Мы же хотели в ботанический?
– И это будет, но пока поедем туда, я должен тебя сегодня
обрадовать и купить самый приятный для тебя подарок!
Когда мы подъехали, он не отпустил опять такси, и мы
зашли.
– Прекрасный выбор, но всё же не то... сейчас я найду
администратора. Здесь это было и будет, у них есть, что нам
показать!
И через двадцать минут меня уже под ручку вместе с
администратором вели в другой зал. Под закрытой дверью
стояло много инструментов, а мне в глаза бросился красный
небольшой немецкий рояль. Файвель же следил за моими
глазами и остановился именно там.
– Садись, Мимоза, поиграй, ты достойна играть на самом
лучшем инструменте!
– Этот рояль уже продан, там табличка, – сказал админи-
стратор.
Файвель взял табличку, переставил ее на белый рояль.
– Мы её не заметили.
Администратор улыбнулся:
– Сейчас я вижу, с кем имею дело, вы же знаете, здесь без
магарыча не обойдётся. Цена не кусается?
А я, немного забывшись, уже играла...
– Нет, не кусается, пойдёмте оформлять!
Это произошло так быстро, что я даже не успела побла-
годарить его, а он оформил доставку инструмента на новый
адрес, где мы с ним должны были жить в новой трёхкомнат-
ной квартире. Там не было ещё даже чайной ложки и крова-
ти, зато первое, что он мне купил, – это рояль, и я попала на
небеса от такой неожиданности. Я понимала, что морские
офицеры получают хорошую зарплату, но не настолько, что-
бы выложить за рояль стоимость машины.
Мы уже сидим в такси, которое везёт нас в Одесский бо-
танический
– Ну что же, где поцелуй благодарности?
Я прильнула к нему.
Такси остановилось. Мы вышли, прекрасная атмосфера
расстилалась здесь множеством цветных ковров, разноо-
бразие удивляло. У нас был в Тбилиси ботанический сад,
но я никогда не посещала его. Мама говорила, что туда хо-
дит не очень хорошая публика, а может, она меня пугала,
чтобы я сама туда не ходила. Но здесь я смотрела на кра-
соту цветов, и моя душа пела, как будто бы я создавала
музыку цветов. А мы шли всё дальше и дальше и уже при-
близились к пруду.
– Никогда не видела в жизни такой красоты, а что это?
– Это кувшинки, или водяные лилии, нимфеи, их назы-
вают «королевами воды» за их прекрасные нежные цветки,
плавающие на поверхности водоёма в окружении блестя-
щих листьев. Садись сюда, на лавочку, это моё самое излю-
бленное место!
Я села и он тоже, обнял меня за плечи и смотрел вперёд,
куда глядела и я, но меня переполняла музыка изнутри, неж-
ная мелодия, и я хотела её записать. Повернувшись к нему,
я заметила на его глазах слёзы, это было так трогательно, и
я его поцеловала.
– У тебя есть твой блокнот в кармане?
– Есть, он всегда со мной.
Файвель достал блокнот, и я стала набрасывать мелодию,
которую чувствовала в груди, мелодию любви и кувшинок,
мелодию счастья и праздника в любви. А он молча смотрел
на меня. Когда я записала ноты, опять поцеловала его.
– Ты даришь мне столько хорошего, что мои поцелуи бу-
дешь срывать бесконечно!
– Мимоза, я счастлив, я счастлив, что нашёл тебя, я всегда
думал, что мне всё же попадётся на моём пути девушка, как
ты, ты понимаешь меня с полуслова, ты дышишь мной, как
цветком, я же как мальчишка влюбился и тоже дышу тобой,
боясь допустить ошибку, ведь наш медовый месяц впереди
и я хочу, чтобы ты мне писала, когда я буду на службе.
– А твоя мама сказала, что ты не пишешь.
– Тебе буду писать каждый день, я ещё не отчалил, но уже
скучаю!
– А мне, как же быть мне, я тоже хочу тебе писать!
– У нас есть почтовое отделение, будешь писать по этому
адресу, – и он записал мне адрес в блокнот рядом с моими
нотами. – А как ты назовёшь эту мелодию, что сегодня со-
чинила?
– «Моя нежность».
– Это прекрасно, но нам уже пора, потому что тоже нуж-
но собраться.
– У меня к тебе просьба, можешь поехать к нам в Тбили-
си в офицерской форме?
– Если ты этого хочешь, конечно, я всегда буду делать
всё, что тебе нравится, в пределах разумного, конечно. – Он
поцеловал меня и поднял на руки. – Я донесу тебя до входа,
там сядем на такси.
– А что, ты не отпустил машину? Поставь меня на ноги,
я не устала.
– Нет, не отпустил, у нас немного времени. – Но всё же
он поставил меня на ноги. – Мимоза, я тебя люблю, я тебе
говорил об этом?
– Да-да и несколько раз, пойдём быстрей, я хочу наиграть
эту мелодию, пускай твоя мама оценит как педагог!
И мы уже в такси, я спокойно прислонилась к нему, чув-
ствуя защищённость и любовь.
Дома я переписала с блокнота всё в нотную тетрадь, над-
писав сверху «Тебе и только тебе, мой дорогой!» А затем
села играть...
Я сама не смогла бы поверить, если бы мне недавно ска-
зали, что это моя музыка! Но была радость, когда меня по-
хвалила сама Дина Михайловна и сказала:
– Я слышала, что ты пишешь стихи, а сейчас к этой неж-
ной музыке нужна любовная лирика или сонет, и ты по-
смотришь, как оживёт она заново! Люблю тебя, как свою
дочь!
Мы быстро собрались. У парадных дверей то же такси и
нас везёт уже в аэропорт, через несколько часов мы будем
дома.
«Тбилиси – мой родной город, как давно не была я здесь»,
– думала я, но что-то лёгкое и тёплое двигало мною изнутри
к Файвелю, и я держалась за его сильные руки, закрыв глаза.
Наверно, всё же я больше думала о нём.
Удар шасси, и мы уже выходим из самолёта. Нас в Тби-
лиси встречали с цветами, правда не помню, когда они мне
покупали их, но зато я хорошо поняла Файвеля: похоже, он
забросает меня ими, ведь так внимательно присматривался
к каждому цветку в ботаническом саду, наверное, в мыслях
составлял для меня дизайн букета любви.

1 Рекомендуется читать эту часть романа под музыку
Giovanni Marradi Album Romantique
https://www.youtube.com/watch?v=7pyqXwfzgMI

Застенчивая Мимоза Роман 3-03

III. Прекрасный медовый месяц
3. Помолвка в Тбилиси

Нас встречали на трёх машинах. Встреча была очень тё-
плая, прямо в аэропорту. Впервые я познакомилась с мужем
Тамрико Давидовны. Похоже, он был очень стеснительный,
на полголовы ниже её. «Почему таких маленьких мужчин
любят, желают женщины?» – в эту минуту подумала я. И
мы уже мчимся из аэропорта по трассе в Тбилиси, на трёх
машинах к нашему дому на Лодкинской горе. Сколько вос-
поминаний, пока мы доехали, пронеслось в моей голове.
Файвель был в офицерской форме, с фуражкой. Значит, я
могла быть на каблучках! На мне было прекрасное платье,
ведь перед вылетом, мне открыла большой чемодан его мама
Дина Михайловна, а в нём было много женской одежды, ко-
торую Файвель привозил из загранпоездок. Только не знаю,
почему всё было моего размера? Может, он считал этот раз-
мер эталоном красоты женщин или девушек?
Когда я вошла в нашу квартиру в Тбилиси, где я росла, то
была очень удивлена. Много чего из антиквариата не было
уже дома. Неужели они всё распродали? Я спросила у мате-
ри:
– Мама, где наши вещи, почему нет нашей бронзовой лю-
стры, ты что, всё распродаёшь?
– Нет, Мимоза, ты слышала, что-нибудь о минимализме?
У нас сейчас такая мода!
– Я слышала, но это на вас не похоже, вы как были, так
и останетесь людьми с мещанскими вкусами, привыкли всё
обставлять по старинке!
– Уделишь ли ты внимание гостям? Потом поговорим,
Мимоза, на эту тему. И надо же пообедать.
– Мама, они не гости. Файвель – уже мой гражданский
муж, а Дина Михайловна – его мать. Он единственный её
сын, она очень хорошая женщина.
– Помоги накрыть на стол, все рассказы потом.
Я достала скатерть, открыла ящик с серебряными столо-
выми принадлежностями, но, не увидев там ничего, опять
спросила удивлённо:
– Мама, где всё наше серебро? Я хотела красиво серви-
ровать стол.
– Тише, тише, не задавай лишних вопросов, возьми мель-
хиоровые приборы.
Больше не спрашивая ни о чём, я накрыла на стол, кра-
сивая закуска была уже приготовлена. Ко мне подошёл Фай-
вель и сказал:
– Тебе помочь, ты чем-то озабочена?
– Спасибо! Я управлюсь сама, но за моё отсутствие мно-
гое из дома продано. Непонятно почему.
– А они не собираются куда-нибудь переезжать? В Герма-
нию или же в Италию, а может, в Америку?
И только сейчас я вспомнила последний разговор о пере-
езде в Израиль. «Неужели они меня оставят здесь одну, а
сами уедут без меня?» – подумала я.
Но за столом тосты и разные пожелания совсем меня вы-
вели из этого стрессового состояния. Мы всё время с ним
стояли, пока нас поздравляли. Потом мы сели, и он впервые
попробовал наше грузинское блюдо «Мхали– Пхали» и ска-
зал мне на ушко:
– Не забудь продиктовать мне для моего блокнота, это, и
правда, деликатес... если о сациви я и слышал, но то о мхали
– нет. Ты можешь его готовить? Побалуешь меня немного!
– Хорошо, дорогой!
Потом Дина Михайловна много чего хорошего говорила
обо мне:
– Спасибо, мои родные, вы вырастили настоящую до-
брую девушку, любящую семью! Такой цветок красоты, что
я должна вам поклониться за неё в ноги. А также подарить в
день помолвки все наши драгоценности, это переходит у нас
из поколения в поколение. Она достала большую бархатную
коробку, где лежало абсолютно всё, что было в фужере, и
надела на меня украшения. Я стала блестеть разными свер-
кающими зайчиками.
Файвель тоже отличился, он достал красную коробочку и
поверх моего кольца надел обручальное.
Опять прозвучали поздравления. Тосты не заканчивались.
Супруг Тамрико Давидовны, Сосо Михайлович, сказал:
– Мимоза, я очень много о тебе слышал, однако спой, по-
жалуйста, утоли мою жажду!
Я села за пианино, но ко мне подошла Дина Михайловна
и сказала:
– Ты пой... я сама тебе буду аккомпанировать.
Я встала и подумала: «Хорошо, что пианино не успели
продать. Да, они собираются уезжать, сейчас все грузинские
евреи уезжают». Я сравнивала их в то время с крысами, те
тоже покидали корабль, если знали, что будет крушение, не
желая тонуть. Но здесь я и не думала, что они предполага-
ют полное разрушение коммунистического строя и развал
Союза за двадцать лет до того.
Я пела, мне нужно было тренироваться, но сейчас просто ра-
довала своих. Ведь мой голос уже не так звучит, как звучал!
После застолья мы решили проехать по Тбилиси. Сейчас
я могла показать ему свой город, но когда мы проезжали у
станции метро Важа-Пшавела, он увидел гостиницу и по-
просил остановиться.
Сам зашёл и оформил два однокомнатных номера для
нас, возвратился лишь за паспортами. Я подумала, что он
взял на себя решение наших проблем, заметив, что у моей
родни не было достаточно места для нас. Хотя Тамрико Да-
видовна предложила свой двухэтажный дом. Но я-то знала,
что он любит спокойствие.
Целый день мы были в городе, пообедать вошли в ресто-
ран «Тбилиси», а к вечеру возвратились за своими чемода-
нами и, попрощавшись, уехали в гостиницу. Как я поняла,
он оформил один двухместный номер для меня и его матери,
а второй, одноместный, – для себя. Но, когда Файвель внёс
мой чемодан в свой номер, я поняла, что он специально так
сделал, чтобы не задавали лишних вопросов. Мы устали, но
всё же он достал свой блокнот и подал мне:
– Чтобы я не забыл, запишем прекрасное блюдо в послед-
ний раз, а когда возвратимся в Одессу, сразу запиши, пожа-
луйста, всё, что ты любишь!
– Хорошо, только ополоснусь, я так вспотела в машине.
Я зашла в душевую, он же сел у телевизора, но вскоре вы-
ключил его и поторопился присоединиться ко мне:
– Я ничего не понимаю по-грузински. Ночь впереди, а я
уже спешу к тебе!
Пока он купался, я записала сама в его блокнот рецепт, а
в конце написала «Люблю!» Пускай догадается, кого и что?
Остальное получит в конце, когда будет уезжать!
Хорошо, что я закончила писать, он уже вышел из ванной
и уводил меня в спальню.
«Любовь… она поймала меня врасплох, когда лишь толь-
ко я созрела, как хорошо, что это он... люблю и не могу с
собою ничего поделать!» – думала я.
– Грузинское блюдо «Мхали– Пхали1» . Можешь попро-
бовать только из одних овощей, я же делаю всё сразу... по-
может быстро справиться с праздничным обедом... и удивит
гостей вкусом... разложи красиво на блюдо, украшая сверху
очищенными гранатами...

1 Рецепты прилагаются в конце романа.

Застенчивая Мимоза Роман 3-04

III. Прекрасный медовый месяц
4. Когда ты влюблена,
забываешь обо всём


      Когда ты влюблена, забываешь обо всём, только
думаешь о нём. Первая любовь, она такая вос-
хитительная, не знаю, что он думает о нас, но я уже решила,
что это тот, кто мне нужен, я понимаю его с полуслова. Ночь
проходила всегда буйно. Я-то не чувствую пока, но доста-
точно устаю за ночь, он очень активный, не даёт даже опом-
ниться. А может, из-за того, что дни в Тбилиси были тоже
насыщенными.
С ним я увидела больше, чем за всю жизнь. Он повёл всё
же меня и в ботанический сад, и даже там тоже нашёл кув-
шинки. Я никогда не подумала бы, что это с чем-то связано,
но он всегда ронял слезу, когда мы сидели и смотрели на
них. Зато во мне, наоборот, играла музыка любви. Наблюдая
за переливающимися листьями и цветком, высунувшимся
из воды, как будто шепчащим «Сорви меня!», я сказала:
– Файвель, можно ли сорвать один цветок кувшинки?
– Даже не думай никогда об этом, эти цветы многолетние,
они как люди, им будет больно. Один раз я видел, как одна
девушка полезла в озеро за цветком, её ужалила змея, и она
умерла.
– Может быть, ты её оплакиваешь, когда мы сидим у кув-
шинок?
– Не будем об этом, у нас такие радостные дни, я тебе
расскажу когда-то, Мимоза. – Он притянул меня к себе и по-
целовал, я же отодвинулась.
– У нас, в Тбилиси, не целуются на улице, это считается
неприличным.
– Хорошо, подожду до гостиницы, буду соблюдать ваши
законы, но мне так хочется тебя поцеловать, прижаться к
тебе, я не юн, но уже схожу с ума от любви к тебе.
Я не выдержала таких слов и сама поцеловала его,
не знаю, что со мной, неужели так быстро можно полю-
бить человека, мужчину, ведь всего несколько дней я его
знаю.
– Поедем в гостиницу, я сама тебя хочу, хотя мне стыд-
но об этом тебе признаваться, не знаю, что со мной тоже, я
всегда была скромна, застенчива, а ты поломал меня в одно
мгновенье.
Мы вернулись в гостиницу, зная, что матери нашей нет,
она в сопровождении Тамрико Давидовны решила посмо-
треть комиссионные антикварные магазины, ведь много
уезжающих из Тбилиси и много уникальных сервизов,
серебра и антиквариата сдают туда, всё же не увезут с
собой. Тем более вес багажа при переезде был ограни-
ченный.
Не успели мы войти, прямо у дверей стали раздеваться,
нас тянуло друг к другу, но, пройдя дальше, заметили, что у
стола сидит Дина Михайловна.
– Мама, не думал, что вы так скоро возвратитесь?
– Я только поднялась, заметила в антикварном серебря-
ный столовый сервиз и хочу купить для вас, но у меня не
хватило денег, поэтому и поднялась в номер, чтобы попро-
сить у тебя. Внизу меня в машине ожидает Тамрико Дави-
довна.
Он машинально, не считая, дал ей денег, не спросив
даже, а сколько не хватает, а пачка была большой, подумала
я. Сама никогда не держала в руках такие деньги. Мать взя-
ла их и быстро выбежала из номера.
Мы же, уже немного охладив свой пыл, всё же зашли в
спальню и несколько минут утопали в страстной любви.
– Может, ты сейчас расскажешь, в чём дело, почему ты в
слезах смотришь на кувшинки.
– Конечно, после такого обильного и страстного секса я
бы не хотел рассказывать о грустном, но я же знаю тебя,
будешь думать об этом постоянно. Так что слушай. Когда
мне было восемнадцать, я окончил школу и уже поступил
в Черноморское высшее военно-морское ордена Красной
Звезды училище имени П. С. Нахимова, там же познако-
мился с девушкой, которая сидела на скамейке в сквере и
ожидала своего брата. Оказалось, я его тоже знал, с ним я
познакомился во время поступления... Николай – хороший
малый, и мы вместе поехали отметить наше поступление.
Так она мне названивала, и я к ней приехал. Она не была
красавицей, а приятной внешности, главное, мне было с ней
хорошо общаться, но она от меня требовала большего. Од-
нако я не хотел обидеть товарища, зная, что никогда не же-
нюсь на ней.
– Потому что она не была еврейкой?
– Нет, но я понимал, что моя мать её не примет, не вы-
несет такого, она была лёгкого поведения и всеми своими
уловками затягивала меня к себе домой, когда не было брата
дома.
Я уже был не мальчик, понимал, что она от меня хочет,
но разве выдержишь, когда она сама даётся. И так за спиной
брата стал с ней встречаться, а больше у них дома. Посте-
пенно я к ней привык, и меня к ней уже тянуло. Она в по-
стели была как вихрь. Но ты же понимаешь, молодые наши
годы, мне было ровно столько, сколько и тебе... и она же моя
ровесница, хотя по ней не скажешь.
– Ты, может быть, мне расскажешь подробнее, что значит
вихрь в постели.
– Это тебе пока не нужно знать, ты сама светлость и лю-
бовь моя! Постепенно сама поймёшь! Слушай и не пере-
бивай, а то... Но нас с ней объединял не только секс, она так
же, как и я, любила кувшинки, и однажды, когда мы с ней
были в парке летом, она залезла в воду, сняв обувь, чтобы
сорвать одну кувшинку. Но, видно, там была змея водяная,
и она её укусила, а я не смог с этим справиться, хотя поспе-
шил к ней на помощь.
– У тебя же был кортик, ты же мог там же убить змею?
– С 1958 года кортик перестал являться личным оружием
офицеров. И я сделал, что смог, поднял её, вызвал «скорую
помощь», но яд дал о себе знать – она умерла, её не смогли
спасти... потому что она, оказывается, страдала аллергией
на некоторые препараты. Нам тогда объяснили: это Водяной
щитомордник (Agkistrodon piscivorus), он распространён в
болотистых местностях или по берегам рек. Он прекрасно
плавает и может укусить под водой и иногда со смертель-
ным исходом. Я горевал, уже привык к ней и потом... это
был первый случай, когда на моих глазах погибает человек
и я ничего не могу с этим сделать.
– Прости, что я тебе разбередила твою боль, постараюсь
не делать никогда тебе больно.
– Кажется, мать пришла, оденься, зайдём к ней, посмо-
трим, что же она приобрела.
Мы оделись и постучали в её номер, она была рада нам.
– Только зашла, посмотрите, что я для вас купила. – Она
открыла коробку, и я увидела наш серебряный сервиз.
– Мамочка! Вы, и правда, сделали мне большой подарок
– это наш семейный сервиз, передаваемый из поколения в
поколение, видно, мама именно туда отнесла, посмотрите,
здесь на каждой ложке, вилке – везде стоят инициалы нашей
родни, две грузинские буквы: А. А. Наш дедушка Андро,
его отец Андро, и так из поколения в поколение переходит
это имя и сервиз.
– Точно, Мимоза, это ваш сервиз, видно, мать сдала, что-
бы помочь тебе в чём-то или же у неё какие-нибудь другие
планы. – Она улыбнулась.
Я же поняла, что она уже точно знает план нашей семьи
через Тамрико Давидовну.
– Спасибо вам! Сколько вы делаете для меня, наверно, вы
знали, куда моя мама его сдала.
– Ты права, около вокзала есть небольшой комиссионный
антикварный магазин, и она отнесла серебро как раз на этой
неделе туда. Так что мы успели, вы же пользуйтесь им на ра-
дость. Сынок, закажи к ужину, что-нибудь хорошее в номер
и бутылочку шампанского, надо отметить, это дело!
Файвель тут же перезвонил в ресторан и через полчаса к
нам на сервировочном столике привезли всё.
Я сидела за столом и наблюдала за этими двумя недав-
но посторонними мне людьми, а сейчас такими близкими и
любимыми.
«О Господи, сделай так, чтобы это не кончалось!»
Вдруг Файвель встал, подошёл ко мне и прочёл своё сти-
хотворение.
– Откуда ты взялась,
что встретил я тебя у нас!

Откуда ты взялась, что встретил я тебя у нас!
И позабыть я не смогу твоих прекрасных глаз
И тот восход ласкающего, чарующего луча,
О Господи, откуда ты взяла, что я люблю тебя!
Я никому не успел ещё сказать, лишь мечтать,
Что ты судьбой моей, наверно, к нам пришла...
Останься навсегда, поверь, что я тот, кого
Всю жизнь ждала... соглашайся, любовь моя!
Откуда ты взялась среди потока строк поэзии?
Пришла вот так и засверкала яркими стихами!
Откуда ты взялась, что увлекла в миры, потоки света,
Но более всего покорила добротой словами...

– Мимоза, я тоже пишу, я не поэт, но ты же знаешь, порой
мы по шесть месяцев в море, и от нечего делать в свободные
минуты записываю стихи, пускай это не стихи, просто так
– мои мысли.
– Так сейчас я поняла, почему у тебя блокнот всегда с со-
бой, у меня тоже в сумочке, потому что мысль приходит, а
если не запишу, она улетучивается как туман. А для чего в
блокноте тебе рецепты грузинской кухни?
– У нас на пароходе есть кок, он всегда экспериментирует
и может побаловать иногда офицерский состав, а иногда в
праздники, если мы одобрим, может накормить и всех. Я за-
метил слово «Люблю» в блокноте. Это ты мне?
– А кому же ещё!
Тут в наш разговор вмешалась Дина Михайловна:
– Нам пора!
Он взял меня за руку, и мы уже в своём номере, он всё же
хотел, чтобы я вслух произнесла «Люблю!»
– Люблю! Люблю!

Застенчивая Мимоза Роман 3-05

III. Прекрасный медовый месяц
5. «Всегда оставайся собой»

Всегда оставайся собой
Доброй и строгой, слабой и сильной,
Жемчужных не роняй слёз,
Озвучивай звонкий голос...
Когда поёшь, до дрожи,
Мурашками по коже...
С тебя осенний аромат,
Любуюсь, жизнь готов отдать.
И это не обман, ни ложь,
При встрече ты поймёшь,
Что день меняет ночь...
Всё повторяется вновь –
И заново играем в любовь,
Всё проходит, но не всё забывается, ждёшь.

      Мы несколько дней провели в Тбилиси, ближе по-
знакомились новая моя родня, его мать и мой лю-
бимый с моими. И в последний день мне сказала моя мама:
– У нас готовы визы на въезд в Израиль, и мы уезжаем
вместе с Тамрико Давидовной и со всей её большой семьёй,
если хочешь, мы оставим тебе квартиру, если нет – прода-
дим и её тоже. Там нам понадобятся деньги на первое время.
Честно сказать, я бы не хотела, чтобы ты выходила замуж
так рано, пойдут дети, и ты не успеешь закончить консерва-
торию. Твоё вокальное пение до сих пор звучит во мне, как
нечто дорогое... дочь моя, но я вижу, что ты его любишь и
Дина Михайловна к тебе хорошо относится, значит, живи,
где твоё сердце пожелает.
Я очень опечалилась, что они переезжают и у меня не бу-
дет возможности видеться с ними чаще, но я всё же сказала:
– Квартира у меня есть, Файвель получил её от Черно-
морского пароходства, в центре Одессы, даже пока его мать
не знает, что мы скоро переезжаем туда. После свадьбы, мы
назначили её на моё восемнадцатилетие, 15 ноября. Как раз
тогда и распишут нас. Как жаль, что вас уже не будет на на-
шей свадьбе. Там нет мебели, но зато он мне купил малень-
кий рояль красного цвета.
– Совсем забыла, люстру, что тебе нравилась, я выкупила
сама в комиссионке, увезёшь на память.
– А Дина Михайловна выкупила наш серебряный сервиз,
так что мы сохраним ценность наших предков.
– Будь счастлива, дочь, я считаюсь с твоим выбором, но,
если тебе будет когда-нибудь здесь трудно, выезжай к нам.
Ведь и нам тоже будет без тебя плохо, это я поняла, когда ты
училась в Одессе. Никогда не отпускай свою дочь далеко
от себя, ты останешься как без рук... Мысли на расстоянии
тревожны.
В комнату вошёл Файвель и сказал:
– Я уже соскучился, я понимаю вас: родители, особенно
матери одинаковы, но я хочу вам сказать, что не переживай-
те, у нас всё нормально, мы любим друг друга, и это будет
всегда. Неудобно, пойдёмте в зал, надо быть в последний
день вместе.
Бабушка и дедушка плакали, им было труднее всех со-
рваться со своих насиженных мест.
– Неужели мы тебя больше не увидим? – говорили они.
Я же всех успокаивала, но слёзы хлынули и у меня.
Нас провели в аэропорт, все были в слезах. Тогда Дина
Михайловна сказала:
– Успеете ещё наплакаться, ведь вы уезжаете через Одес-
су, приезжайте сразу, как продадите квартиру.
После этих слов все успокоились.
– Вы правы, у нас билет на пароход в Одессу на Израиль,
но мы билетов на Одессу ещё не покупали, как только ку-
пим, несколько дней проведём с вами.
Объявили посадку, мы направились к выходу.
– До свидания, мои родные, берегите себя! – сказала я.
Мы обменялись прощальными поцелуями.
Поднялись в самолёт, когда я села, закрыв глаза, передо
мной прошло детство и юность. Оскорбление и ненависть
из-за моей кожи лежали как тёмная полоса, затем заново,
всё... а потом осталось главное – любовь, когда любят из-за
цвета кожи, странно, может быть, лишь из-за этого. Я от-
крыла глаза, Файвель сидел рядом и читал журнал:
– Тебе неудобно, дорогая, положи свою головку мне на
плечо.
Я придвинулась к нему, почувствовав такую заботу, от
него так и веяло хорошими манерами. Он же кителем своим
прикрыл мне ноги, поцеловал в лоб:
– Всегда оставайся собой... – и уже что-то записывал себе
в блокнот.
Опять шасси прикоснулось к взлётной полосе, и я откры-
ла глаза. Я понимала, что всё время спала. Может, даже из-
за того, что наша бессонная ночь любви меня сморила. А он
тоже это понимал и улыбался, глядя мне в глаза.
Несколько дней мы обставляли нашу квартиру, сделали
один раз званый ужин, и Файвель пригласил свою маму... и
друзей с пароходства со своими жёнами.
В зале висела моя люстра, единственное, что досталось
мне в приданное, я же разложила наш серебряный сервиз,
приготовила много чего из грузинской кухни, а самое глав-
ное – хачапури, несколько сортов. Грузинское, абхазское,
осетинское, аджарское... Я никогда их не готовила у Дины
Михайловны, она была немного тучная и «не дружила» с
тестом и булочными изделиями, но здесь, я хотела показать,
на что способна, ведь у нас оставалась одна неделя и Фай-
вель должен был возвратиться на свой корабль, на службу.
Дина Михайловна была удивлена увиденным, но всё же
сказала:
– Я так привыкла к Мимозе, и, если вы не против, во вре-
мя службы пускай поживёт со мной, тем более ей нужно
заниматься в консерватории, а я бы ей помогла.
Я тоже добавила, что сама хотела просить её об этом.
Встал мой любимый Файвель и произнёс тост:
– Дорогие гости, нас распишут только 15 ноября, но что-
бы вы знали, она моя жена, я её люблю и хочу, чтобы вы к
ней относились так же, как и ко мне.
Зазвучали тосты, похвала, я пела, играла, покоряла всех,
и были среди гостей неженатые, которые не сводили глаз с
меня. Я чувствовала ревность Файвеля.
Они все остались до поздней ночи, попрощавшись, ушли,
кроме Дины Михайловны, я ей постелила в детской комна-
те, хотя не было никакой предпосылки, что у меня будет ре-
бёнок, но мы на всякий случай сделали ремонт, поклеили в
комнате нежные обои с бабочками. Я и не переживала, впе-
реди у нас ещё много времени, и я молода, и ещё должна
закончить консерваторию.
Дина Михайловна эту неделю тоже осталась у нас, она
хотела насладиться своим сыном, я понимала это, не меша-
ла ей, потому что ночь полностью принадлежала мне, и по-
рой то в разговорах, то в любви, забывались мы до рассвета,
пока не начинали петь птицы под окном. А мы в это время
лишь сладко засыпали, но она как настоящая мать понимала
и даже не проходила мимо нашей спальни, чтобы не раз-
будить нас, не побеспокоить. Но, когда я вставала, она уса-
живала меня за рояль, сама копошилась на кухне, ласково
приговаривая:
– Пой, моя дорогая Мимоза, пой, пускай твой голос на-
долго остаётся в душе у Файвеля воспоминанием.
Я играла, пела, он же сидел на диване, не знаю, о чём он
думал, я же думала лишь о нём. Неужели нас что-нибудь
может разлучить? Я люблю его, но месяц подходит к концу
и нас уже не на шутку охватывает печаль расставания.
Если завтракали мы вместе, то обедали в городе, он всё же
мне показывал Одессу, о которой я только слышала. За этот
месяц активной жизни мы посетили несколько раз филармо-
нию, два раза – оперный театр, один раз были в цирке, в зоо-
парке, он меня водил на все спектакли и концерты. Каждый
день посыльные заносили мне разные цветы, где обязательно
была веточка мимозы. Как я могла забыть такие дни любви!
Но в последний день он всё же повёл меня в ботанический
сад, мы сели опять на лавочку, он не плакал, а говорил:
– Мимоза, ты заставляешь меня забыть прошлое, сегодня
я живу настоящим, ты моя жена, несмотря на то, что мы ещё
не расписаны, я люблю тебя. Понимаю, трудно ждать му-
жей, порой это по шесть месяцев, обещай быть мне верной.
– Ты бы мог мне об этом не говорить, моя мать всю жизнь
прожила ради меня одна и ни разу не посмотрела на муж-
чин, хотя она имела несколько предложений.
– Она всё сделала и терпела, потому что ты была. Она не
хотела заводить в дом постороннего мужчину, но ты красива
и, как я заметил, очень сексуальна, боюсь за тебя и за себя. Я
буду урывками мчаться к тебе, где бы ни находился, и, если
у меня будет даже три дня, я использую это, прилечу к тебе,
моя ты любовь.
– Можешь не бояться, я тебе обещаю: свою честь сберегу,
и только ты имеешь на неё право.
Он стал меня целовать, но потом остановился, посмотрел
и заметил на моих глазах слёзы.
– Не плачь, я должен был тебе об этом сказать, любовь
моя.
Мы поехали домой, а там была новость: на днях приле-
тают мои родные.
Файвеля, до корабля провожали мы с Диной Михайлов-
ной, по дороге обратно она сказала, что на мою квартиру на-
шла хорошего покупателя и переедет ко мне, а вскоре тоже
уезжает в Израиль, понимая, что Файвеля есть на кого оста-
вить.
Очень скоро мы встретили наших родных, и здесь в Одес-
се уже был бум... Все еврейские семьи выезжали за грани-
цу.
Дина Михайловна переехала ко мне, завезя самое необ-
ходимое, а остальное всё продала. И так я уже стала только
провожать: пока Файвеля, потом моих родных, потом Дину
Михайловну и осталась одна.
Но учёба в консерватории меня полностью заполняла,
если в музыкальной школе я считалась первой, то здесь были
отличные вокалистки, и мне многому нужно было учиться,
чтобы даже стать наравне с ними в одну шеренгу.

Застенчивая Мимоза Роман 3-06



III. Прекрасный медовый месяц
6. Медовый месяц пролетел
как во сне

     Медовый месяц пролетел как во сне, и если бы не
цветы в вазе, которые мне доставляли каждую
неделю по субботам, я бы подумала, что это случилось не
со мной. Писем от него пока не приходило, но цветы были
подтверждением того, что он меня не забывает. Я же ему
пишу каждый день, всегда оторву с веточки Мимозы цвето-
чек и положу в конверт, чтобы и там, где он находится, где
служит, была моя любовь.
В консерватории мне стало учиться труднее, нет Дины
Михайловны, чтобы помочь, и я нанимаю частного репети-
тора. Я не понимала равнодушие педагогов. А может, из-за
моей еврейской национальности они стали меня прижи-
мать? А может, опять цвет моей кожи как в горле кость?
Я не работала, Файвель оставил мне достаточную сумму
на содержание, но вскоре каждые две недели стала получать
переводы, наверно, он отправлял мне свою зарплату. На ре-
петитора уходило много, но зато в конце сентября наконец
заметили меня в консерватории и дали спеть очень сложную
арию.
Я была счастлива! И в этот день после занятия решила
пойти в ботанический сад, туда, где мы с любимым пропада-
ли часами. Я села на лавочку и закрыла глаза. Передо мною
опять явился мой любимый. Я скучала, неужели я его хотела
как мужчину, ведь замечала, сколько времени кручусь в по-
стели перед сном.
Вернулась домой поздно, открываю дверь, а там Фай-
вель.
– Где ты бродишь? Я тебя уже заждался, наш корабль стоит
в Севастополе, я к тебе, моя дорогая, у меня только три дня!
– Мой дорогой, я была в ботаническом, сидела на нашей
лавочке и вспоминала твои ласки.
– Это мы сейчас заполним, у тебя есть что-нибудь пере-
кусить, я так изголодался.
– У меня русский борщ, ты, наверно, хочешь, что-нибудь
из грузинской кухни, я мигом могу сделать тебе хачапури.
– Нет, дорогая, не трать время, давай вместе поедим борщ
со сметаной.
– У меня нет сметаны, сейчас сбегаю в магазин.
– Нет, не трать время, я закипаю как чайник, обойдёмся тем,
что есть. – И он подошёл ко мне и с поцелуями увёл в спаль-
ню. – Мимоза, как я тебя люблю! Ты всё, что есть у меня!
Он был страстный мужчина и очень быстро сделал из
меня такую женщину. Мы обливались потом, но не разъе-
динялись, забыв обо всём. А когда успокоились, пошли на
кухню.
– Я смогу также выскочить на три дня в октябре, тебе бу-
дет достаточно? – Он так посмотрел на меня, как будто бы
понял, что для меня «это» стало необходимостью.
– Файвель, что ты заметил? Неужели то, что я по тебе
скучала?
– Не только это, я не вчерашний малый пацан, я заметил,
что ты сексуальная и не спишь ночами, ты привыкла к сексу,
как к снотворному, и тебе просто это необходимо сейчас.
– Мне стыдно тебе сознаться, но ты прав, последнее вре-
мя я не спала, но не думала, что из-за этого, я тебя вспоми-
нала, а от тебя не получала ни одного письма.
– Я высылал письма каждый день и всю зарплату.
– Зарплату я получала, а письма – нет.
– Они придут все вместе... наша почта плохо работает, на-
верно, я уточню там на месте. Давай ещё выпьем чаю, что-
бы вечером не отвлекаться. – Он опять посмотрел на меня
лукавыми глазами, как будто бы заново раздевая меня. – А
впрочем, не надо, ещё раз можно встать, я так хочу с тобой
наговориться, как мне тебя не хватает. Я хочу тебе сознать-
ся, что последнюю неделю сам был как не в своей тарелке,
ночью совсем не спал, пока не выпросил 7 дней отпуска,
объясняя, что оставил молодую жену, а корабль всё равно
будет стоять в порту.
Мы немного посидели на диване, мне так было приятно
его появление. Хорошо, что была пятница, у меня два дня
свободных.
Он же снова тихо шепчет:
– Давай продолжим! Страстная ночь готовит сюрпризы.
Я не сопротивлялась, ведь сама этого хотела, и мы засну-
ли далеко за полночь. Уже многое он узнал обо мне, как про-
ходят мои будние дни, когда никого близкого нет рядом.
А утром он даже не пустил меня чайник поставить, мы
выбежали в город. Он вырос в Одессе и любил её, поэтому,
позавтракав в кафе, мы направились опять в ботанический
сад, где оба находили тишину и отдушину.
Утром практически никого не было здесь. Он смотрел
вдаль, во мне же кипела страсть, я желала сблизиться. Я по-
вернулась к нему и поцеловала в щёку, он же посадил меня
себе на колени и долго целовал, а потом не сдержался, здесь
же расстегнул ширинку... и загнал своё «полено» в «печь»,
которая возгоралась до изнеможения. Его «полено» круши-
ло всё. Я стонала, он же понимал, что этим не закончится.
После одного раза взял меня за руку и повёл к плакучей
иве, которая своими ветвями закрывала всё. Повернул меня
лицом к стволу, а сам опять загнал в меня своё «полено».
Впервые мы занимались сексом на улице, в ботаническом
саду. Может, кто-нибудь нас осудит, но мне было приятно.
Потом мы возвратились к своей скамейке и долго сидели
там, он хотел, чтобы я рассказывала о каждом моём дне без
него, хотя он получал мои письма и знал их наизусть.
– Мимоза, я скучаю по тебе, даже не знаю, что мне делать.
Может, подать рапорт и уйти со службы, если отпустят?
Но я не могла спокойно ответить, меня опять тянуло на
секс. Что со мной? Я сошла с ума. Ничего не ответив, я вста-
ла и сама села снова ему на колени и стала целовать его. Он
понял, в чём дело.
– Пойдём, здесь недалеко есть отель, зайдём туда, вижу
твои позывы, я тоже этого хочу.
Не успели мы выйти из ботанического, он поймал такси,
и оно нас довезло, хотя отель был рядом.
Он быстро оформил номер на день, и мы чуть ли не за-
бежали в него. Моя нерастраченная любовь, его же повы-
шенная страсть и сексуальность говорили сами за себя. Он,
раздевшись, сел на кровать и обнажённую посадил меня на
колени, как в саду на лавочке. Сам же шептал:
– Ты хочешь больше узнать о сексе?
Я же, ещё ничего не соображавшая в этом, сказала:
– Да.
– Ты ещё ребёнок, ты сама ещё не понимаешь, о чём го-
воришь.
Он меня стал целовать и так же, сидя, мы занимались с
ним любовью. Мне понравился этот способ, «ОН» входил
очень глубоко. Файвель понимал это, что так он меня удо-
влетворяет полностью. Несмотря на то, что он был низкого
роста, его мужское достоинство было достаточно большим,
но когда я сидела на нём, то чувствовала инородное тело,
ударяющее прямо под сердце. Однако не только я, это чув-
ствовал и он. Недолго думая он опустил меня на постель,
задрал мои ноги к себе на плечи, а сам же, стоя, загнал мне
своё «полено» так глубоко, что я подпрыгнула. Ему трид-
цать два года, конечно, он щадил меня в наш медовый ме-
сяц, но сейчас он показал, на что способен, и крутил меня,
не давая опомниться.
Только через час мы упали на постель, как убитые.
– Мимоза, тебе хорошо со мной?
– Да! Я и не думала, что буду так сексуальна. Ты меня
делаешь такой?
– Нет, ты сама по натуре такая, только будь осторожна,
секс – это не игра и может довести до разврата. Не буду я
тебе объяснять, ты ещё молода, когда-нибудь об этом услы-
шишь. Главное, будь мне верной женой.
Мы встали, оделись и поехали домой.
– Странно иметь свою квартиру и пользоваться при этом
отелем. Зачем?
– Ничего странного, ведь до дома можно перегореть, секс
тогда хорош, когда ты зажигаешься в самом начале. Ты же
это поняла, да?
Я посмотрела на него, он же понял, что мне ещё мало.
И когда мы доехали домой, выкупались, опять сел на кро-
вать, притягивая меня к себе. Влажное тело манило, я по-
дошла, притронулась к его груди, где ещё были капельки
воды, нагнулась и стала целовать, ловя губами каждую ка-
пельку, всасывая в себя. Он же меня так и посадил, раздви-
нув ноги, лицом к себе, и мы опять страстно целовались.
Он напрягся и, обхватив меня руками, загнал «полено» в
«печь». То опуская, то поднимая меня, целовал, даже не
целовал, а можно сказать, сосал мою грудь. Он чувство-
вал, как я текла, но сам себе устроил продолжительную
пробежку в удовольствии. Потом, когда закончил, всё же
сказал:
– Тебе понравилось, Мимоза?
– Что-то новое, но, скажу честно, понравилось, ты очень
страстный был в этот раз. Как это понять?
– Ну да, конечно, месяц ничего не видеть, проголодал-
ся, а во-вторых, у меня хорошая партнёрша! Ты эластичная,
гибкая, юная, и с тобой хорошо!
– А почему ты не сказал «отлично», неужели ещё, что-то
есть, о чём я не знаю?
Он молчал, я поняла, что есть и он не хочет об этом го-
ворить. Я же больше не настаивала и не спрашивала его, и
так за один день он мне показал несколько поз, о которых я
даже не знала и не слышала. Но он, успокоившись, всё же
сказал:
– Остальное тебе не нужно знать. Ты моя жена, и я не до-
пущу пошлости.
Я так устала за день, как будто бы мешки тягала, но ночь
опять прошла буйно, и он мне сказал:
– У меня и так мало времени, чтобы «залить тебе полный
бак до следующего раза».
Я была удивлена такими словами, ведь он был настолько
нежен и внимателен, интеллигентен всегда, а тут такой жар-
гон! Но я промолчала.

Застенчивая Мимоза Роман 3-07

III. Прекрасный медовый месяц
7. Только три дня,
но такие насыщенные

    Субботний день сразу же напомнил о себе звонком в
дверь, и опять цветы!
– Файвель, я думала, у нас закончился цветочно-
конфетный месяц, но ты каждую неделю меня радуешь, и
цветы напоминают о тебе.
– Мимоза, ты сама цветок, и я просто обвязан пополнять
твой букет, что с лёгкостью делаю и буду делать всю жизнь.
Это оказалось очень просто, я заказал цветы в цветочном
магазине, а они их посылают, правда, оплатил до первого
января, затем, когда я приеду на Новый год оплачу за целый
будущий год, но дай мне возможность тебя порадовать.
– Я не против, а наоборот, я их ожидаю каждую субботу.
Что мы будем делать, сегодня дождливая погода?!
– Останемся дома, я так скучал по тебе, никогда бы не
мог подумать, что так ты перевернёшь всю мою жизнь. Иди
ко мне, мы ещё не сказали друг другу «С добрым утром»...
Мы провалялись в постели до двенадцати, дождь утих,
поэтому всё же вышли прогуляться по набережной... Там,
прямо под навесом, давали красивое шоу. Мы посмотрели
и послушали, а потом он повёл меня в ресторан. С ним я
забывала обо всём, даже играть и петь, но он мне всё же на-
помнил, когда мы возвратились:
– Мимоза, спой что-нибудь только для меня.
Я вспомнила мою мелодию, достала ноты и сказала:
– Эта песня – моя, называется «Моя нежность»!
– Помню эту мелодию, ты её написала, когда впервые мы
сидели на нашей скамейке возле кувшинок.
– Да, но ты не слышал слов...
Я пела и играла, он же стоял рядом, когда закончила, по-
дошёл, поцеловал мне ручку и спросил:
– Неужели эту песню ты посвятила мне?
– Да, тебе, только тебе, мой любимый!
– Сколько нежных слов ты нашла, чтобы так зазвучала
твоя мелодия!
– Ты прав, твоя мама тоже слышала её, она была в вос-
торге!
– Одевайся, выбежим в магазин, я хочу купить магнито-
фон и записать эту песню себе, чтобы потом слушать. Ку-
пим ещё спиртное и тебе шампанское!
– Меня не надо даже упрашивать, я сейчас, за пять минут
соберусь.
И мы уже пулей мчались в магазин, он в субботу закры-
вался раньше. Успели. Возвратившись, записали песню, и
он позвонил другу на радиостанцию и повёз запись туда. А
через несколько минут я услышала эту песню по радио и не
один раз, видно, постоянно звонили и просили поставить
именно её.
Пока он возвратился, я уже приготовила грузинский обед,
чахохбили и испекла несколько осетинских хачапури на ско-
вороде. Файвель поел от души, как будто бы всю жизнь ел
грузинскую пищу.
Долгий с короткими зумами иногородний звонок – мы
поняли, что это наши родные, они никогда мне не звони-
ли, я знала, что оттуда звонить очень дорого. Но сейчас мы
обрадовались этому звонку, к тому же с нами говорила и
Дина Михайловна, которая заказала переговоры, как будто
бы чувствовала, что сын в Одессе. Из нашего разговора я
поняла, что им там трудно, языковый барьер всё же есть,
но моя мама уже пристроилась у кого-то в дом гувернант-
кой со знанием немецкого языка, а Дина Михайловна – тоже
частный репетитор, только музыки. Кроме этого, всем дают
минимальное пособие, но его хватает на всю семью, пото-
му что Дина Михайловна поселилась с ними, и они живут
как дружная семья. Тамрико Давидовна живёт неподалёку,
пока не работает, а муж её уже начал работать у знакомого
в стоматологическом кабинете. Настроение их мне не очень
понравилось.
– За каждый глоток воды здесь нужно платить, но не
только за питьевую, а и за ту, в которой купаемся, плескаем-
ся, стираем, вода здесь дорогая.
Но всё же они переманивали нас к себе, говоря:
– Молодым тут всегда открыта дорога. Только надо выу-
чить иврит. Так что начинайте изучать его в Одессе. Может,
нам из Грузии будет легче, без акцента справиться. Ведь мы
знаем несколько языков.
Разговор прервался, видно, они пробовали ещё несколько
раз подключиться, но не смогли.
– Как я понял, им нелегко и с ними нет нас... молодёжь
всегда выносливей.
– Ты прав, может, они и жалеют, что переселились, но
поздно об этом говорить.
– Никогда не говори, что поздно, в жизни всё бывает, мно-
гие возвращаются и начинают заново. Настроение испорче-
но, но всё же пойдём пройдёмся. Уже стемнело, субботний
вечер, хочешь, пойдём потанцуем, где-нибудь в ресторане?
– Хорошо, я только переоденусь!
Я быстренько зашла в спальню и разложила платье, что-
бы одеть его, он вошёл и посмотрел на меня.
– Мимоза, дорогая, останемся дома, надень платье, и
проведём вместе с тобой этот вечер, у меня есть прекрасная
кассета, я сейчас её поставлю.
И правда, шикарная музыка так и манила нас в объятья.
Он даже не позволил мне одеться, так же, в рубашке с вы-
резом до пояса, я с ним танцевала. Он же был в одной тель-
няшке и в брюках, которые потом тоже снял. Так бы мы не
станцевали на публике, Файвель постоянно крутил меня и
аманивал в свои объятия, притягивая, отпуская, а затем
опять и опять. Я танцевала лишь грузинские танцы, но с та-
ким партнёром... я летала как мотылёк в его сильных руках,
которые меня водили за собой. Наше настроение поднима-
лось. Он, хотя не злоупотреблял спиртным, выпил уже пол-
бутылки коньяка, я же – почти целую бутылку шампанско-
го. Оно было сладкое, но вскоре поняла, что тело перестало
меня слушаться и он практически меня несёт на себе, по-
крывая меня страстными поцелуями. Я чувствую, что скоро
произойдёт сближение, но он опять и опять доливает мне
шампанского. На столе уже вторая откупоренная бутылка,
да и сам почти завершает бутылку коньяка.
Видно, понял, что я уже готова, отнёс меня в спальню
и стал раздевать. Я не владела собой, страсть переполняла
меня. Он своими страстными поцелуями провёл дорожку
по всему моему телу. Я же ослабла, не помогала ему рас-
слабиться, а он, вероятно, из-за того, что опьянел, наоборот,
был ещё активнее. То и дело слышались хлопки, пока он был
сверху, но он меня раскрутил, я оказалась над ним. Я была
пьяна, не понимала, что и делала. Он понёс меня в ванную
и под холодным душем отрезвил, стоя рядом. Вода посте-
пенно становилась тёплой. Я прильнула к его груди, стала
её целовать. Он заметил, что мне немного лучше, и понёс
опять в постель. Сел и, захватив меня в объятия, снова поса-
дил на колени, потом на «кол», и тут я опять почувствовала
переполняющую меня страсть и боль. Но я по-прежнему его
целовала, слизывала, каждую капельку воды, а он же дре-
безжал и, может, в эту минуту думал о другом.
Когда мы успокоились, он набросил на меня маленький
халатик и усадил опять за стол, подливая шампанского, себе
же – коньяк, который теперь практически не пил, а лишь
пригубливал. Опять эта заразительная музыка, он меня кру-
тит, я же послушно выполняю всё, что он хочет и как хочет.
Он был полностью обнажённый, я тоже, если не считать
мой прозрачный пеньюар. Я его не стеснялась, он мой муж,
но видно было, что он слишком раздражён. Капитан даль-
него плавания, офицер, по шесть месяцев голодный. И как,
и что у них происходит на корабле, никому не известно. А
когда они входят в порты, особенно за границей, их обслу-
живают по полной программе, и эту программу, наверно, он
хотел восполнить здесь, но никак прямо не мог сказать, сам
мучился, всё время натягивая меня болезненно. Не помню,
осушила ли я вторую бутылку шампанского за вечер или
нет и когда мы легли спать. Я была отключена, но утром
почувствовала боль во всём теле. «Неужели, он всю ночь не
сходил с меня». А утром он как будто ни в чём не бывало
сказал мне:
– Мимоза, ты слегка вчера перепила. Полежи, я приготов-
лю завтрак на двоих. Хочешь омлет... принесу в постель?
– Я сама, – но мне было трудно подняться. – Ты прав, ни-
когда больше стакана не пила шампанского, а тут ты купил
мускатное, такое оно сладкое, что я пила его, как лимонад.
– Сегодня воскресенье, полежим вместе, посмотрим
фильм, я принёс с собой видеокассету. – Он занёс завтрак на
подносе и включил телевизор и видеомагнитофон.
Кассета была на английском языке, но я понимала, по-
тому что подучила английский благодаря его матери. Внача-
ле фильм мне понравился, про любовь, и я с наслаждением
смотрела. Но появлялись порнографические сцены, которых
я никогда не видала раньше. Я отворачивалась, а Файвель
смотрел, и его охватывала страсть.
– Помнишь, ты спрашивала, а что же отлично в сексе?
Отлично, когда между нами будет снят барьер препятствия
и мы будем отдаваться друг другу сами в сексе. Настоящий
секс ублажения мужа и жены. Вчера ночью я превратил тебя
в рабыню моего ублажения. Ты была пьяна, может, я вино-
ват перед тобой, но я хотел большего, а ты меня не понима-
ла, но, когда опьянела, я сам взял этот барьер, извини.
– Если тебе это приятно, научи, я же никогда не имела
мужчин, и ты должен мне диктовать свои правила. Я тебя
люблю и хочу, чтобы ты полностью раскрепощался у себя
дома, а не искал кого-то где-нибудь на стороне. Я думаю,
что у меня не получится тебя ублажать и ты будешь надо
мной смеяться.
– Мимоза, ты молода и очень рассудительна, давай по-
пробуем, но, если тебе будет неприятно и больно, скажи,
можно повременить с этим... день ещё не закончился, я уле-
таю завтра утром.
Я знала, что он улетает, однако на меня подействовали его
слова, то, что нам опять предстоит разлука. Мне хотелось
доставить ему полное счастье, чтобы его тянуло домой даже
на день. Он же поднял меня и занёс в душевую, поставив
под напор воды. Я чувствовала боль, но, когда освежилась,
пришла в себя. Он же уже стоял рядом, ожидая ночь любви
с минутами сладострастия.

Застенчивая Мимоза Роман 3-08


III. Прекрасный медовый месяц
8. Последний день отпуска

   Звонок в дверь. Файвель набросил халат и подошёл
к глазку, там стояли его друг одноклассник со своей
женой. Он открыл дверь.
– Привет, Файвель, не скажи, что вас, молодожёнов, раз-
будили! Чего это ты скрываешь от нас свою любовь?
– Здравствуйте, мои дорогие! Вырвался всего на несколь-
ко дней, но вы правы: мы только выкупались и решили по-
смотреть фильм в спальне. Заходите, всё в порядке, распо-
лагайтесь в зале, а мы к вам выйдем через пару минут. – Он
направился ко мне, я же всё слышала и уже одевалась.
– Принесла их нечистая, – сказал Файвель мне на ухо
улыбаясь. – Это мой одноклассник Владимир со своей же-
ной Татьяной.
Файвель, как солдат, был готов за пять минут, мне же
понадобилось время, чтобы привести себя в порядок, и я
надела платье, которое так и висело на кресле. Также обу-
ла туфли на каблучках, не потому что хотела унизить этим
Файвеля из-за его роста, а желая показаться такой, какая я
есть на самом деле. Ведь сейчас пошла мода: парень низень-
кий, а любит же высоких девушек. И я вышла.
– Так вот почему ты скрываешь от нас всех её, она же у
тебя богиня красоты! – сказал Владимир и тут же подал мне
руку.
Татьяна тоже поприветствовала меня, протянув свою
нежную беленькую ручку.
Я заметила, что на столе стояло две бутылки шампанско-
го, опять мускатное, коньяк, и сразу поняла, что гости под-
суетились.
Вышла на кухню... там Файвель вовсю уже хозяйничал:
нарезал колбаску, сыр, овощи. Мне осталось подогреть ча-
хохбили и сделанное хачапури слегка поджарить на сково-
роде, а потом всё натереть сливочным маслом. Я занесла
горячее и поставила его на стол. Они оба не сводили с меня
глаз.
– Ну и хозяйка у тебя!
Тост за тостом, вдруг Файвель как будто опомнился и
сказал:
– Может, Мимоза, что-нибудь нам споёт?
Все хором подхватили:
– Просим, просим!
Я встала со своего места и села за рояль, проиграла мою
мелодию, а потом сказала:
– «Моя нежность», – и начала петь.
Татьяна аж подпрыгнула:
– Сегодня почти целый день я думала об этой песне, она
звучала по радио весь вечер. Случайно, не вы её написали?
– Случайно мы! Музыка и слова Мимозы!
– Песня и музыка посвящена моему любимому Файве-
лю.
– Какой ты счастливчик! А когда у вас бракосочетание?
– 15 ноября, ей исполнится 18 лет, и в этот день мы рас-
пишемся, раньше нельзя было, не разрешено. Узнавали, рас-
писывают раньше, если она была бы беременной, но мы не
успели, – и он посмотрел на меня с сожалением.
Я же добавила:
– Мы ещё успеем, вся жизнь впереди!
Он встал и включил музыку. Танцевали мы до часу ночи,
пока не допили всё спиртное, не разошлись. Хотя я воздер-
живалась, но чувствовала, что пьяна. А когда за гостями за-
хлопнулась дверь, сказала единственное, что помнила:
– Заведи часы на пять часов утра, чтобы не проспал на
самолёт, и вызови такси.
Я спешила в спальню. Но шаг за шагом за мной шёл Фай-
вель, помог мне раздеться. Неужели я не владею собой?
Нужно прекратить пить, нужно уметь остановиться, отказы-
ваться, но его страстные поцелуи заставляли меня отвечать
на них.
Утром, когда проснулась, его уже не было, со стола всё
было убрано в холодильник, вынесена пустая тара и мусор.
На столе лежал листок из его блокнота.
До свиданья, Мимоза,
ты была ночью восхитительна!
Любовь – нежданная награда,
Она ко мне приходит ниоткуда...
Заполнит мысли, мечты, правда,
Понимая: желанна и любима...
Охватит чувствами через край,
А я живу любя, тобой дышу,
Я всё хочу и сразу, моя мадонна,
Принимая твои ласки до упаду...
Когда будет возможность,
прилечу хотя бы на день.
Пиши, люблю тебя!
Файвель
Я оставила записку там же и пошла быстро одеваться,
чтобы не опоздать в консерваторию. Моё сердце трепетало
от большой любви, и даже замечания педагога я восприни-
мала по-другому. После забежала в буфет, перекусила и на-
правилась в метро, чтобы доехать домой к репетитору.
– Здравствуйте, Майя Александровна, как вы себя чув-
ствуете? – прямо с порога спросила её я.
Она сразу же заметила моё приподнятое настроение и от-
ветила:
– Я-то хорошо, но, видно, муж на выходные заезжал к
тебе?
– Вы угадали, целых три дня мы были вместе!
– Я понимаю... что я не была молодой, что ли?! Ну давай,
чем ты можешь меня порадовать сегодня? С чего начнём?
– Майя Александровна, можно я для вас спою песню, ко-
торую сама написала!
Она встала из-за рояля, уступая мне место.
– «Моя нежность», – сказала я и начала играть и петь.
– Великолепно, Мимоза! Я слышала эту песню по радио,
и голос мне показался знакомым, во всяком случае, я по-
думала, что эту песню ты исполнишь лучше, видно, плохо
записали.
– Вы правы – это записывал Файвель. Просто на магнито-
фон, а если бы записали в студии, звучала бы она лучше.
– Ты знаешь, Мимоза, мой племянник работает на студии
звукозаписи, я сейчас ему перезвоню. – Она сделала звонок
и сказала, что он меня ожидает уже сегодня после рабочего
дня в шесть вечера, он продиктовал адрес
Я должна подъехать и спросить на проходной, где Па-
вел.
– Спасибо, Майя Александровна, что ж перейдём к за-
нятию.
– Ты сегодня на высоте, видно, мужская ласка тебе на
пользу! – Она смотрела в мои глаза ласково, сама улыба-
ясь...
– Вы правы, домой не хочется, у вас ещё есть время со
мной позаниматься?
– Да, милочка, пойдём дальше, дальше!
И мы с ней за два часа сделали большую работу. Потом
она сказала:
– Не откажи со мной почаёвничать, ведь у тебя час сво-
бодный.
Я не отказалась, и мы уже сидели, как будто близкие, раз-
говаривали друг с другом, оказалось она прекрасно знала
Тамрико Давидовну, Дину Михайловну и даже ее «сыниш-
ку» Файвеля, я же добавила:
– Этому сынишке уже 32 года, и он мой муж, правда,
гражданский, мы расписываемся 15 ноября.
Она поздравила меня и сказала:
– Мир тесен, здесь в Одессе, все еврейские семьи близки
друг другу, если покопаться хорошо, может, и я ваша родня.
– Ну всё, – сказала я, – больше времени нет, придётся
брать такси, я плохо пока ориентируюсь в Одессе... Забегу к
вам завтра, в наше время.
На стол я положила плату за урок, за два часа, и вышла
из её квартиры.
Останавливаю такси и называю адрес профессиональной
музыкальной студии звукозаписи в центре Одессы. Машина
ехала недолго. На проходной я спросила Павла. И через де-
сять минут ко мне вышел мужчина среднего возраста.
– Я Павел, – представился он. – Кто меня спрашивал?
Там было несколько девушек кроме меня.
– Я спрашивала, я – Мимоза!
– Идите за мной.
И он меня завёл в студию звукозаписи и показал, как нуж-
но петь и куда направлять голос, ведь я даже не знала, что
надо надевать наушники, чтобы послушать музыку, и ему
пришлось всё с самого начала показать мне...
Я спела, он записал с первого раза.
– Слышал, слышал эту песню, браво! Прекрасные сло-
ва и музыка, вы просто талант! Очень рад знакомству, я её
передам куда надо по всем своим каналам.
– Сколько я вам должна?
– Ничего, если только один раз пригласите на обед в
ресторан, когда услышите по всем радиостанциям, – и он
протянул мне карточку с его номером телефона. – Позво-
ните!
Я машинально взяла визитку и положила в сумочку, не
поверив, что моя песня будет звучать на всех радиостанци-
ях, а затем, попрощавшись, вышла.
Вечером, мне перезвонил Файвель.
– Я звонил тебе, но тебя не было дома... Всё, отплываем,
дорогая. Ты нашла моё послание?
– Да, нашла, спасибо за заботу!
И наш разговор прервался. Видно, слышимость пропала.
Я немного посидела, посмотрела телевизор и пошла спать.

Застенчивая Мимоза Роман 3-09

III. Прекрасный медовый месяц
9. «Любовь даётся лишь одна...»

«Любовь даётся лишь одна...»
И ты старайся удержать её,
Конечно, трудно в первый год,
Но ты вытерпишь ради любви...
И постепенно ты живёшь...
И притираешься мгновенно...
Ты льнёшь к нему, давая любовь...
И получаешь всё обратно...
А надо притираться семь лет...
Кто осилит прожить это время...
Так и проживёт в согласии тот,
И семьдесят, и больше, любя...

      Так думала я, когда легла. Нужно вытерпеть, а
как же было, когда шла война? Как жёны тер-
пели и ожидали мужей? Но всё же чувствую, что мне необхо-
димы каждый день... любовь, сближение... может быть, при-
выкла к нему, к его ласкам и ночным недосыпанием. Я встала
и начала искать порнографическую кассету, во-первых, не
досмотрела фильм и он выключился. Мне очень хотелось
узнать конец, останется ли молодая героиня в картине с этим
пожилым человеком? Который насиловал её. Фильм просмо-
трела наполовину и почувствовала, что тоже мокрая, неуже-
ли, смотря на них, я почувствовала?.. Потом, почему-то меня
обдало холодным потом. Я встала, пошла в ванную комнату
подмыться. Просто текла, вначале даже подумала, что это
менструация. Но убедилась, что не кровит... а...
И тут я вспомнила о письме, подбежала к столу и взяла
его в руки, прочитала опять: «До свидания, Мимоза, ты была
ночью восхитительна!» «Как понимать эти слова? Неужели
я допустила нечто большее или же он?» – в таких мыслях я
уснула.
Всю ночь мне снились кошмарные сны, а утром, как обыч-
но, включаю радио, чтобы сделать зарядку, а перед зарядкой
как разминка – моя песня, потом на другой волне – опять
моя песня. Я быстро сделала зарядку, слегка перекусила и
побежала в консерваторию. Настроение отличное!
Снова всё прошло как по маслу, и я уже бегу к репетитору
Майе Александровне. Она меня приняла с восторгом:
– Мимоза, по всем радиостанциям звучит твоя песня и
гремит уже и фамилия, и имя!
– Вы правы, это ваш племянник Павел подсуетился, он не
взял ничего за работу, но напросился на ресторан!
Она покачала головой.
– Узнаю; своего племянника, он может закрутить голову
молодым девицам, смотри, ты не попадайся ему на крючок.
– Он же немолодой?
– Как немолодой, он с твоим Файвелем учился в одном
классе, ему тоже будет 32 года.
Я была удивлена, это его бородка и усы делали намного
старше, и я об этом сказала.
Мы с ней занимались два часа, потом она меня всё же
оставила опять на чай, и мы ещё с ней просидели час, раз-
говаривая...
Она жила одиноко, давно у неё не было мужа, а детей не
было никогда. Она души не чаяла в своём племяннике Пав-
ле. Многое ему прощала, считая его ещё ребёнком. Он пока
не был женат, как я поняла по её словам. Но публичность и
его карьера закружили ему голову. И он менял партнёрш как
перчатки. Она рассказывала увлекательно, ей нужно было
с кем-то наговориться, и мне же некуда спешить. Я внима-
тельно слушала и удивлялась, никогда она так откровенно
мне ничего не рассказывала. Потом, поблагодарив её за го-
степриимство, я поехала домой.
«Прошлую ночь не выспалась, может, сегодня усну», –
думала я, пока ехала в метро. Но, проходя мимо магазина,
решила купить кое-что из продуктов, хотя бы на завтрак.
Когда зашла туда, услышала, что по радио крутят мою пес-
ню, звучит моя мелодия.
Наверно, я загордилась или же заболела звёздной болез-
нью. Я во всё горло хотела кричать, что это моя песня! Я по-
нимала, что только влюблённый мог бы так нежно создать
или же написать её. Я купила всё, что мне было необходи-
мо, и пошла к дому. Хотя мне хотелось идти в ботанический
сад, а не домой. Слишком интимное воспоминание связано
с ним, и меня туда тянуло, я понимала, что мы там переш-
ли границу поведения в общественном месте. Когда-то я не
подпускала его поцеловать себя на улице, делала ему заме-
чание, а там наша страсть полностью нас раскрепостила...
до невозможного говорить об этом вслух. И если бы мне
когда-нибудь, кто-нибудь сказал, что это будет со мной, я бы
не поверила.
Я зашла в квартиру, впервые она напоминала мне ко-
рабль, где много окон, а за ними вода, я не могу выйти даже
на палубу. Я стала себя ненавидеть за это, за свои быстрые
перемены, неужели всё это сделала со мной любовь? А мо-
жет, во мне нутро, засеянное отцом, которого я никогда не
видела. А сейчас хотелось бы посмотреть в его глаза и ска-
зать, что я о нём думаю.
Думаю так, возмущаюсь, а ноги сами ведут в спальню. Я
опять потянулась к ящику, где лежали кассеты, вчера после
неё лишь смогла уснуть. Неужели он мне специально оста-
вил, нужно покопаться, может, там ещё есть. И моё пред-
чувствие меня не подвело. Я достаю кассеты, а рядом было
что-то в целлофановом чёрном пакете. Меня раздирало лю-
бопытство, что же это могло там быть? Как будто бы ничего
раньше здесь не лежало. Неужели он что-то купил и забыл
мне показать? Я была аккуратистка, знала всё, где и что у
нас лежит. И я осмелилась открыть, ведь он мне говорил: «У
нас не должно быть секретов». Первое, что заметила, – это
опять лист из его блокнота, записка:
«Мимоза! Дорогая любовь моя, если ты нашла этот па-
кет, тебе, видно, трудно и одиноко по ночам, не стесняйся,
каждая вторая жена служащего дальнего плавания это име-
ет. Ведь мужей иногда нет годами».
«А раньше я об этом даже не подумала», – мысленно от-
ветила я на его записку. «Это не игрушка, но будь осторож-
на, немного намочи перед употреблением и вспоминай мою
любовь и секс».
Он заинтриговал меня. Я открываю второй кулёк... а там
ДИЛДО – заменитель мужского полового органа, силико-
новый, хорошего размера, как настоящий, как будто воз-
буждён. Я потрогала рукой: нежный материал, идеальной
формы, очень схож с настоящим пенисом. И положила его
ближе к своей подушке. Я не думаю, что он мне понадо-
бится! И откуда мне знать, что и как надо? Раз он мне это
предлагает, значит, так у всех! Я направилась в ванную ком-
нату. Телевизор вовсю озвучивал визг и вздохи порнографи-
ческого фильма. Я была готова один раз... забыв, что рядом
игрушка и можно ею воспользоваться. Но фильм продол-
жался. Я всё же взялась за ДИЛДО, немного, как бы играя,
и не заметила, как моя рука направляет его. Я привстала и
села, чтобы мне было удобно использовать его. О господи,
неужели я так темпераментна и это заметил Файвель, иначе
бы не оставил мне эту игрушку?! Но, когда заметила, что
мне полегчало, я заснула глубоким сном, даже не выклю-
чив телевизор. А он отключился сам ночью, видно, Файвель
установил на определённое время.
Утром как будто в хорошем настроении побежала я опять
в консерваторию, потом – к репетитору, ходила по городу
Одесса, меня не тянуло домой, словно за ночь я получила
заряд энергии.
И так продолжалось целую неделю. Как только я входила
в спальню, то возбуждалась, включала видеокассету и уме-
ло пользовалась этим, даже иногда садилась на ДИЛДО, до-
водя себя до кипения.
Цветы по-прежнему приходили от Файвеля каждую суб-
боту и зарплата тоже. Письма все получила сразу, потом ста-
ли приходить регулярно, и каждое письмо я перечитывала
перед сном дважды, я знала, каждую запятую уже наизусть,
чуть ли не целовала их.
В начале октября он обещал приехать, но его не было.
Вдруг в пятницу я получаю телеграмму, чтобы выехала в
аэропорт Одессы, там будут билеты туда и обратно на моё
имя до Новороссийска. Он там же указал гостиницу, если не
получится встретить. Я посмотрела в словарь: Новороссий-
ский морской торговый порт – один из крупнейших портов
Чёрного моря! Значит, рядом, но он не смог вырваться. По-
чему нет? Я поеду на встречу с мужем... здесь ничего такого
нет. В телеграмме всё было так подробно.
У меня оставалось достаточно времени собраться. Зара-
нее вызвать такси и позвонить в консерваторию, что пропу-
щу пару занятий в понедельник и во вторник.
Я мчалась на встречу с любимым. Он же успел встретить
меня в аэропорту и повёз прямо в гостиницу.
Что с нами? Неужели любовь и секс – одно целое, мне с
ним хорошо, но в постели я забываю обо всём.
В нашем номере был накрыт красивый стол. Также стоял
букет цветов в вазе и две бутылки мускатного шампанского.
Я была удивлена, что не было коньяка, но лишь спросила:
– Ты меня хочешь снова напоить?
– Мне хорошо с тобой, когда ты навеселе!
Мы пообедали, я пила шампанское, он лишь пригубил.
Мы соединились в любви, к этому стремились ещё во время
обеда. Нам ничего не надо вообще, мы лишь об этом мечта-
ли вдвоём. Успокоившись, он всё же спросил:
– Ты увидела мой подарок в чёрном целлофане в спальне.
– Да! Заметила! Но быть с тобой мне лучше.
Он улыбнулся...
– Нашла, с чём сравнивать, но на безрыбье и рак рыба.
Тут я улыбнулась.
– Мне с ним было просто удобно, комфортно, он всё де-
лал за меня.
Прошёл час нашей любви, Файвель встал, оделся и ска-
зал, что должен вернуться на пароход, но приедет опять. И
я сидела как в клетке и ожидала его появления, хотя бы на
час, чтобы продлить наши сливания, они были такими люб-
веобильными, что ради них я могла бы сидеть и ожидать его
всю жизнь, вечность.
А во вторник он меня провёл до аэропорта, опять с боль-
шим букетом цветов.
– До свиданья, увидимся ещё... до бракосочетания, я тебе
сообщу, когда и где... Мимоза, любовь моя!

Застенчивая Мимоза Роман 3-10

III. Прекрасный медовый месяц
10. Не знаю, это ревность ли?

«Не знаю, что притягивает больше?» – так думала я в са-
молёте, который уже приземлился в аэропорту Одессы. Ког-
да я вышла и направлялась в багажное отделение, то встре-
тила Павла.
– Неожиданная встреча, Мимоза! А я думал, что вы меня
пригласите в ресторан! – сказал Павел.
– Я только прилетела, была в Новороссийске... у Файвеля
в гостях.
– Знаю вашу жизнь, всегда на колёсах. А на север ещё
не летали?! Так и будешь всю жизнь... они стоят на страже
Родины и себе не принадлежат.
– Я его люблю и буду там, где он, лишь бы он всегда же-
лал меня видеть! Вылечу хоть на край света.
– Не обманывай себе, они видят женщин столько, что в
разных портах жёны, и вскоре ты это заметишь.
– Павел, почему ты так отзываешься о своём однокласс-
нике? Ведь, кажется, вы были друзьями в школе?
– Да, друзья и сейчас, но я завидую их форме, на неё
девушки-красавицы липнут как на мёд, нас же, граждан-
ских, не замечают.
– Насчёт меня ты ошибаешься, впервые увидела его уди-
вительные глаза... на фотографии, на которую я смотрела
больше года. И он тогда мне был уже симпатичен, между
прочим, он был там не в форме.
– Ну, признайся, а когда увидела в форме?.. Сразу полю-
била?
– Не поверишь, как будто бы знали всю жизнь друг друга.
Объявили посадку на Москву, и он заспешил к выходу,
но, обернувшись, сказал:
– Я жду приглашения, буду в Одессе на следующей не-
деле, не ускользай от обещания.
Я прошла в багажное отделение, там должна была полу-
чить чемодан, который дал мне при посадке Файвель. Не
знаю, что там, но он сказал: «Сюрпризов больше не будет,
там одежда!»
Получив багаж, я повезла его к выходу, держа в одной
руке его красивые цветы, которые напоминали наш первый
день, когда он мне сделал подарок. И я подождала свою оче-
редь и села в такси, назвав адрес.
Вот я уже дома. Как у нас уютно! Постучалась соседка и
занесла букет цветов, присланных в эту субботу.
– Марья Николаевна, если они вам нравятся, оставьте
себе, он мне подарил при встрече.
– Если вы не обидитесь... я возьму их, я добавила в воду
столовую ложку сахару, и они будут стоять у меня больше
месяца.
Я была удивлена – век живи, век учись, но всё же и в мою
вазу подсыпала сахарного песка.
Будни и ночное увлечение меня увлекали, и я была всег-
да в хорошем настроении. Но... не успела и неделя пройти,
как корабль Файвеля пришвартовался в Одесском порту на
ремонт и он мне сказал, что задержится здесь целые десять
дней, а может быть, и больше. Правда, будет отлучаться на
корабль по мере необходимости службы.
Я была вне себя от радости, наш медовый месяц продол-
жается, это была суббота. Звонок в дверь, принесли цветы.
– Мимоза, у тебе есть мелочь? А то у меня крупные, я
хочу дать чаевые.
– Там, около двери, моя сумочка, возьми оттуда.
Я готовила завтрак. Файвель заносит красивый букет на
кухню и спрашивает:
– Мимоза, откуда у тебя в сумочке карточка Павла? Сту-
дии звукозаписи...
– Ах да, я тебе забыла об этом рассказать в прошлый раз,
– но, заметив, что он вскипает как чайник, оставила завтрак
и взяла его за руку. – Пойдём! – сказала я, заводя его в зал. –
Садись и выслушай спокойно, а то не буду рассказывать.
Он сел, я же стояла, как обвиняемая, перед ним.
– Садись рядом и расскажи всё подробно. – Немного
успокоившись, он привстал и притянул меня к себе.
Но я начала свой рассказ:
– Ты же знаешь, что после консерватории, я еду к репе-
титору Майе Александровне. Однажды она послушала мою
песню, сказала, что у неё есть племянник Павел, который
записывает музыку, песни. И сразу же позвонила ему. Он
назначил мне встречу, на которой предложил записать мою
песню, пообещав, что она зазвучит на всех радиостанциях,
ему она понравилась, а за работу денег не взял.
– А что же взял? Он что-нибудь просил у тебя?
– Ничего не взял и ничего не просил, только один раз схо-
дить с ним в ресторан и чтобы я оплатила обед.
– Ох, негодяй, так он заманивает в сеть красивых деву-
шек, они оплачивают, а их мужья служат. Потом он... И так
продолжаются встречи ответные, пока ты с ним не пере-
спишь.
– Ты ошибаешься, я вообще-то думала, что он старик...
при встрече, но его тётя, Майя Александровна, мне сама
сказала, что я попала ему на крючок.
Файвель заскрипел зубами от злости, усадил меня на ко-
лени и стал осыпать поцелуями.
– Надеюсь, что ты сама не пойдёшь.
– Нет, но я привыкла отдавать долг, сейчас позвоню, на-
значу свидание в ресторане, а туда пойдём вместе.
– Ты хорошо придумала, пойдём выполнять наш супру-
жеский долг.
– Файвель, я тебя хотела покормить!
– Я уже сыт, но я голоден... в другом... – сказав это, он
повёл меня в спальню, а когда лёг на своё место, около по-
душки обнаружил «игрушку», которую мне оставил. – Ты
пользовалась?
Я отпустила глаза...
– Иди ко мне, скорей...
И мы опять утонули в объятиях.
Меня не интересовала его работа, его служба... хотя я
знала, что она опасна для жизни, он как-то раз сказал: «Это
не простой корабль, а подводная лодка и, когда долго нет
писем, это не значит, что я о тебе не думаю».
Немного сняв стресс, мы всё же сели на кухне и поза-
втракали, хотя и с опозданием. Он смотрел на меня, желая
повторить любовную игру.
– Как хорошо, что ты приехал в субботу... я буду с тобой
целых два дня.
Он встал, перезвонил, что его не будет два дня и подошёл
ко мне.
– Мимоза, куда бы ты хотела пойти? Хочешь… я угадаю
твои мысли? В ботанический?
– Ты прав, сколько раз хотела пойти к нашим кувшинкам,
наверно, за лето, цветы опылялись, все насекомые выползли
из кувшинок и создали море цветов. Но я стеснялась туда
пойти одна, они мне напоминали нашу последнюю интим-
ную встречу.
– Одевайся, пойдём вместе, я же оденусь попроще, в
джинсы, мало ли что.
– Нет, не выдумывай, что нам дома этого не хватает?
– Никогда ты ничего не сможешь предугадать.
Он оделся быстро и сел на диван, ожидая меня. В руках
же держал мою сумочку, тщательно пересматривая её вну-
три.
Когда я вышла, то сказала:
– Ты мне не доверяешь?
– Мимоза, доверяю, люблю, но ревную!
– Файвель! Я люблю тебя и никогда не позволю лишнего,
отбрось такие мысли.
– Позвони Павлу, закажи столик в ресторане, лучше
встретимся с ним, чтобы я разобрался и отбросил все дур-
ные мысли.
Я, взяв карточку, набрала номер и предложила Павлу
встретиться в ресторане «Дельфин», на пляже Ланжерон,
25, Отель «Немо», в шесть вечера.
– Я даже не знаю, что это за ресторан, – сказала я Фай-
велю.
– Ты не знаешь, но он-то хорошо знает, – сказал Файвель,
глядя на меня в упор. – Если спросит, почему именно там,
скажешь: «Там хорошая кухня: украинская, японская, сре-
диземноморская».
Я набрала номер, и Павел тут же ответил. Наш разговор
слушал и Файвель.
– Наконец, Мимоза, ты позвонила, ты права – долг плате-
жом красен. Во сколько? В шесть? Будь вовремя.
Я ему повторила:
– В шесть встретимся у входа.
– Я буду счастлив провести вечер с тобой!
– До встречи! – И я повесила трубку.
– Ну... ты доволен, ты же понял, что мы ещё нигде не
встречались? Правда, я его видела в аэропорту, когда от тебя
возвращалась, он же улетал в Москву.
– Ну всё, не будем портить мой первый день, пойдём в
ботанический... дорогая Мимоза!
Мы вышли и пешком, не спеша прошлись до метро, а за-
тем – до ботанического сада. Погода была хороша! Осень!
Как я люблю этот сезон, тепло и красиво, разноцветные ли-
стья.
После того, как мы прошлись, полюбовавшись осенни-
ми цветами, сели на свою скамеечку. С озера тянуло про-
хладой, то ли эта прохлада в наших отношениях... не пони-
мала я. Неужели он меня ревнует? Я не подавала никакого
повода.
Он же повернулся ко мне и сказал:
– Мимоза, я не могу с собой справиться, ты настолько
сексуальна, что мне кажется, однажды ты просто не выдер-
жишь моего отсутствия.
– О чём ты говоришь? Мне трудно тебя понять, разве ты
не знал, что ты от себя не зависишь? А будешь месяцами,
годами отсутствовать. Ты, наверно, надеялся, что я сразу за-
беременею и буду занята детьми? Но ты ошибаешься, дети
не проблема и не преграда, тот, кто хочет гулять и изменять,
он найдёт момент и место.
– Ты рассуждаешь как взрослая!
– Да, в твоих руках я стала взрослой. Давай не будем
больше об этом говорить, я так соскучилась по тебе, хочу
насладиться тобой.
– Ты моя девочка, это я наслаждаюсь тобой! – И он поса-
дил меня на колени, я понимала, что может сейчас произой-
ти, поэтому встала.
– Поедем домой, выкупаемся, подготовимся к походу в
ресторан.
– Поедем скорей, иначе...
– Нет, Файвель, обещай, что больше мы не позволим...
Я хотела продолжить, но он сам остановил меня:
– Ты права, ни тебе, ни мне непозволительно так себя ве-
сти на людях, но я сгораю от нетерпения, бежим!.. Только с
тобой я ощутил любовь настоящую…
На такси мы доехали до дома...
– У нас есть время?! Ты примерила то, что я для тебя
купил?
– Прости, я даже не открывала чемодан, ты не сказал, что
там. И я подумала, может, что-нибудь приобрёл для себя и
вместе мы посмотрим, когда приедешь.
– Нет, Мимоза, всё там для тебя! Посмотри, там есть и
шубка, зимой в Одессе сильно дует холодный ветер. Я не
хочу, чтобы ты простудилась.
Я открыла чемодан и сразу же ахнула!
– Не может быть, ты мне купил столько обуви на каблуч-
ках, а я думала, что тебе не нравится, когда обувь с высоким
каблуком и поэтому с тобой не одевала.
– Глупости, мне, наоборот, нравятся девушки, как ты, высо-
кие стройные и обязательно... чтобы были каблучки! Там, внизу,
есть красное платье, примерь, пожалуйста, и к нему сумочка.
Я достала.
– Это мисс, почти до пояса спереди и сзади, как я выйду,
ведь оголится грудь и бюстгальтер будет виден.
– Ты его не надевай и примерь, хочу посмотреть, как ты
в нём смотришься и сможешь ли одеть его на сегодняшний
вечер в ресторан.
– Так это же ресторан, при отеле, он будет скромный, и
надо одеться поприличнее.
– Я знаю ресторан, послушай меня, дорогая.
Мне пришлось переодеться и обуть туфли, он подошёл
ко мне.
– Сейчас подними волосы наверх, зачеши и заколи, что-
бы обтягивали твою головку, и одень колье, то, что мама
тебе подарила.
Я выполняла все его пожелания, он был днём на взводе, и
мне не хотелось ещё больше травмировать его. Но, когда он
меня подвёл к зеркалу, мне самой очень понравилось.
– А ты что наденешь?
– Я пойду в парадной форме. Мои новые полоски о мно-
гом скажут.
– Ты мне объясни хотя бы, я тоже не в курсе...
– Здесь нечего и объяснять, каждый в Одессе знает эту
форму, я капитан 3-го ранга. В неофициальной обстанов-
ке сокращённое название «кап-три»... так что не удивляйся
если так кто-нибудь скажет.
– Мне это ничего не объяснило, но к следующему разу, я
постараюсь узнать отличие.
Время пробежало, мы быстро освежились и при парадной
форме сели в вызванное такси. Файвель сказал таксисту:
– В ресторан «Дельфин», на пляж Ланжерон, 25, отель
«Немо».
Всю дорогу он не отводил от меня взгляд. Мисс было глу-
бокое. Из него то и дело виднелась грудь, при каждом пово-
роте машины. Может быть, он пожалел уже, что попросил
меня одеться так сексуально и вызывающе. Я же выполняла
его волю, не хотела, чтобы он оставался сегодня расстроен-
ным, отгоняла тучи тёмные надвигающегося шторма.
Застенчивая Мимоза Роман 3-11


III. Прекрасный медовый месяц
11. Десять незабываемых дней
День первый. Страсть, ревность

     Такси остановилось у дверей ресторана «Дель-
фин». Файвель был внимателен, он вышел
первым, обошёл машину и открыл дверцу с моей стороны,
понимая, что выбираться из такси мне будет неудобно: юбка
у платья узкая – приталенная и длинная до пола. В боковой
её части разрез, достаточно высокий, и мне будет трудно
выйти самостоятельно, он же подал руку и сказал:
– Мимоза! Не будем ожидать Павла у входа, он тебя найдёт.
– Как ты скажешь, дорогой!
Нас провели за заказанный столик на троих.
Через 15 минут подошёл и Павел.
– Ты тоже здесь, Файвель?! Очень хорошо, я хочу погово-
рить о твоей жене Мимозе.
– Садись, Павел, о чём это ты хотел поговорить, что я не
знаю о ней?!
– У неё хороший голос, просто великолепный, она хо-
рошо играет и недавно покорила всех собственной песней,
которая звучала на всех радиостанциях. Ей нужен хороший
продюсер, и она заблестит как новая звезда!
– Случайно, ты не хочешь стать её продюсером?
– Почему бы и нет, у меня много знакомых в шоу-бизнесе.
Я с удовольствием взялся бы. Тем более у неё все данные:
красота и фигура.
Я заметила, как Файвель кусает себе язык от злости, но
ничего такого резкого он не ответил:
– Мы сюда пришли пока оплатить долг, что она обещала
тебе.
– Вы меня опять не поняли, а сейчас посмотри;те, что я
сделаю. – И он направился к музыкантам, попросил микро-
фон и начал говорить: – Дорогие друзья одесситы! И тури-
сты нашего города, раз вы попали по какой-либо причине
сегодня в наш ресторан «Дельфин», то хочу с вами позна-
комить восходящую звезду нашей эстрады, студентку Одес-
ской консерватории Мимозу! Попросим, чтобы она для нас
исполнила свою замечательную песню «Моя нежность»!
Все стали хлопать, он же спрыгнул со сцены и спросил
у Файвеля, можно ли, чтобы я спела один раз, и хотел взять
меня за руку.
– Пускай споёт, только я сам её туда доведу. – Файвель не
хотел, чтобы Павел даже прикоснулся к моей руке.
Сцена была высока, но Файвель очень ловко меня под-
садил, зная, что юбка достаточно узкая. Я села за пианино
и начала играть, музыканты, видно, уже знали эту мелодию,
ведь целый день её крутили по разным радиостанциям. И я
запела, музыканты не подвели, а наоборот, песня приняла
новый вид. Что мне стесняться петь? И тем более неболь-
шой зал, я ведь даже в филармонии пела. Тишина в зале,
все, и те, кто ел или разливал напитки, будто остановились...
замерли на мгновенье. Файвель стоял тут же, а когда я за-
кончила, то сказала в микрофон:
– Музыку и песню я написала и посвятила в подарок на
свадьбу моему любимому Файвелю.
Он запрыгнул на сцену, поцеловал меня и на руках
снёс вниз, поставив на пол. Раздались аплодисменты,
меня просили повторить, но всё было безрезультатно, мы
и не собирались больше выходить на сцену, ведь пришли
сюда по другой причине. Файвель хотел переговорить с
Павлом.
Мы втроём поглощали заказанные салаты, и мне принес-
ли шампанское, а мужчинам – графинчик водки. Павел пил
хорошо, Файвель только пригубил. На мой вопрос взглядом
«Можно выпить?» он ответил:
– Мимоза, конечно, выпей пару бокальчиков для настрое-
ния.
Он не хотел, видно, чтобы я пила не дома, и я сразу же
его поняла, тем более он завёз домой ящик моего любимо-
го шампанского, когда приехал. Он просто намеревался вы-
пить со мной дома в спокойной обстановке. Музыка играла
вовсю, все, уже хорошо выпившие, танцевали на танцпло-
щадке, кроме нас.
Подали горячее, а Павел сказал:
– Файвель, пойдём покурим.
– Не курю, но могу с тобой просто постоять, поддержать
компанию.
Я заметила, они возвращаются, но ко мне подошёл па-
рень... очень высокий, наверно, в два метра, по нём видно
было, что спортсмен, и пригласил меня на танец.
– Скучаете? Пойдёмте потанцуем, посмотрим, вы танцу-
ете так же отлично, как и поёте, Мимоза! Первый раз слышу
такое имя.
– Извините, мне не хочется, а впрочем, что вы спраши-
ваете у меня, сейчас подойдёт мой муж, у него и спросите.
Подоспели мужчины, он повторил просьбу, но Павел гру-
бо сказал:
– Она занята, – как будто бы спрашивали у него.
– А я не у вас спрашивал, что вы лезете... – парень произ-
нёс это так громко, что все оглянулись и около нашего сто-
лика сразу же оказалось три матроса.
– «Кап-три», нужна наша помощь?
– Нет, успокойтесь ребята.
– Сейчас мы уходим, я уже вызвал такси. – Файвель по-
ложил на стол крупную сумму, приблизительную плату за
заказ, взял меня под ручку, и мы вышли к выходу.
Павел остался ещё там, видно, любил хорошо покушать,
особенно на дармовую.
Мы на такси без приключений доехали домой. Когда
вошли, он обнял меня и сказал:
– Мимоза, ты была сегодня великолепна, я люблю тебя и
знай, почему я тебя оберегаю, когда позорно дома заставлял
выпить шампанское, да ещё две бутылки. Это всего лишь
для того, чтобы ты поняла: распивать с такими, как Павел,
нельзя. Ведь этот ресторан при отеле и многие такие есть
рестораны, и он бы в последний твой стаканчик запросто
мог бросить клофелин или ещё что-нибудь и уволок бы в
отель. Ты меня прости, но если я тебе об этом не скажу, тебе
никто не скажет, наверно, даже моя мама не говорила, стес-
нялась тебе сказать об этом. А в школах, к сожалению, это
не преподают.
Я подошла вплотную, поцеловала его, он же развернул
меня и стал расстёгивать змейку платья, снимая его нежно
то с одного плеча, то с другого, целуя шею, плечи, грудь.
– Ты была сегодня восхитительна! Хочешь, немного вы-
пьем мускатного шампанского с шоколадом? – сказал он
мне, когда полностью снял платье.
– Я бы хотела с тобой посидеть и расслабиться, так я
мечтала об этом, мускатное шампанское – ты просто меня
балуешь.
Он снял с себя форму, объясняя, что дома жарко, хотя я
понимала зачем... сел за стол, посадив меня рядом, и уже
разливал в фужеры шампанское.
– Дома это можно, но на людях – не больше двух фуже-
ров, ты поняла меня... моя красавица, – Файвель улыбался,
глядя мне в глаза.
Я понимала его... Но после двух фужеров мы устреми-
лись в спальню.
– Включить кассету?
– Нет, не надо... сегодня и без неё будет насыщенная ночь.
Я скучала.
– Ты меня понимаешь с полуслова. – И он уже стягивал
всё, что осталось на мне.
«Как быстро мы подчиняемся мужчинам, когда любим.
Совсем недавно жила девчонка, ничего не понимающая в
ночных играх и в сексе, сейчас же не может без этого за-
снуть. И любовь ли это?» – так думала я, когда он осыпа;л
меня с ног до головы поцелуями. Его ласка меня возбужда-
ла, я становилась мягкая, послушная. А он всё шепчет:
– Тебе хорошо со мной?
Я же целую его, наши губы встретились, странные по-
целуи, для меня новые, заставляли дребезжать и застывать,
вздрогнуть удовлетворённой.
– Мимоза, не спится, давай выпьем чаю, я что-то не на-
елся в ресторане, и горячее не отведали.
Я поднялась.
– Пойдём пока в ванную, затем на кухню.
Я, уже его не стесняясь, открыла душевую.
– Я с тобой, какая у тебя бархатная кожа! – И он стал во-
дить по ней руками, опять нагоняя на меня страсть.
– Файвель, ты же сказал, что голодный, успокойся.
– Хорошо, хорошо, лучше подожду на кухне, здесь не
могу спокойно смотреть на тебя.
Пока я вышла на кухню, чайник кипел вовсю. Стояли две
большие чашки, и на тарелочке лежала пара бутербродов с
маслом и сыром. Он сам заварил чай и разлил его в чашки.
– Мимоза! Не отказывайся, поешь со мной, уже всё го-
тово.
– Я сяду рядом и поддержу компанию. Чаю мне не хочет-
ся.
– Может, шампанского? Уже холодное! Хочешь, открою,
мне нравится, когда мы навеселе.
– Шампанское так шампанское, будем пить вместе, запи-
вая чаем!
Он улыбнулся и достал бутылку, откупорил её и тут же
налил в чайные чашки.
– Подожди, достану фужеры.
– Уже поздно, я разлил, – рассмеялся он.
– Не помню, сколько бутылок мы выпили, только у меня
вертелось в голове: «Ай да застенчивая Мимоза! Ай да за-
стенчивая Мимоза!»
Кто так говорил – не помню.
Мне было с ним так хорошо, что перевалило за час ночи,
он всё выпытывал и расспрашивал. Когда мы вошли в спаль-
ню, Файвель включил телевизор и поставил видеокассету.
– Мимоза, покажи, как ты обходишься без меня? Кто тебя
учил этому? Или же подсказал... это ведь неприлично и не у
каждого есть в доме.
– И не в каждой семье, – добавила я. – Выхожу замуж с
завязанными глазами. Нет, никто! Отдали меня в руки капи-
тана дальнего плавания, который прошёл всё....
Он же сам подал мне мою «игрушку», нежно поглажи-
вая её, чтобы я обратила на него внимание. Но меня стала
раздражать кассета, потом так сильно возбуждать, что я за-
былась на минутку, что он рядом, и моя рука машинально
стала двигаться. Он тоже возбудился и стал целовать меня,
сам двигать ДИДЛО, сменяя его на себя. Но я, словно ма-
ленький ребёнок, забрала «игрушку» обратно, как будто у
меня отобрали любимую, я была пьяна. Он недолго думая
перевернул меня лицом в подушку, согнул колени... дальше
не помню.
Утром у меня всё болело внизу, я понимала, что такая
страсть может меня искалечить. Неужели так занимаются
любовью муж и жена? Тогда что такое онанизм? Когда я
сама себя могу удовлетворить?! И не один раз... А может,
он старше меня на четырнадцать лет и не такой активный, а
мне всё давай и давай? Но в то же время, думаю, это же вре-
менно, понимаю, пока его нет рядом. А зачем нужно, когда
он есть и рядом? А если привыкну и отодвину его совсем?
А он утром, как будто бы ничего не было, улыбнулся и
сказал:
– Ты, Мимоза, очень подходишь как партнёрша в сексу-
альном увлечении.
«Как это понимать, для этого ли люди женятся?! А где
чистая любовь? Это ли главное в любви и семье?» У меня
одни вопросы... Я не знала в то время ответов, молода ещё...
ведь никто не расскажет, пока ты сама к этому не придёшь.
Не съешь пуд соли, растирая глаза от боли, физической и
душевной.
Я прошла на кухню, увидела обычные чашки для чая и
две пустые бутылки мускатного шампанского. «Всё, надо
кончать пить, иначе сопьюсь», – подумала я.

Застенчивая Мимоза Роман 3-11A

III. Прекрасный медовый месяц

11A.День второй.
Нужно ли понять жизнь?!

«Хорошо, что воскресенье, мы оба дома, надо что-нибудь
придумать на обильный завтрак», – не успела я подумать об
этом, как в кухню вошёл Файвель и сказал:
– Как ты рано поднялась, ничего особенного не готовь, нас
вчера пригласили на «тройную уху», у моего хорошего зна-
комого дача в Одесской области, и там у него русская банька
есть прямо на берегу озера Ялпуг. Подготовим сумки, не за-
будь положить купальник и плавки. Я уже организовал ма-
шину, нас туда отвезут и потом за нами приедут... привезут
ночью. Я хочу тебя познакомить с моим хорошим другом, у
которого можно отдохнуть в полном смысле этого слова.
– Хорошо, тогда я просто сделаю глазунью. – И я быстро
приготовила яичницу.
А после завтрака он собирал сам сумку с продуктами,
куда положил и шампанское, и бутылочку армянского ко-
ньяка, сыр, колбаску, овощей и коробку конфет, фрукты. Я
же собирала другую: тёплую одежду, купальные принад-
лежности и полотенца. Файвель выглянул в окно и сказал:
– Такси наше у подъезда, поторопись, дорогая!
У меня всё было готово, поэтому мы через пять минут
вышли к лифту.
Всю дорогу я проспала, уставшая после ночи любви, а
когда подъехали к большим железным воротам, они откры-
лись. Я видела большие двухэтажные дома, особенно в Ка-
хетии, в других районах Грузии, но этот с первого взгляда
меня очаровал, беленький с резными крашеными верандами,
много цветов и деревьев, кустарников и красивая тропинка,
осыпанная битым красным кирпичом. Так как была осень,
смотрелось это так обворожительно, что я залюбовалась и
не обратила внимания, как к нам подошли хозяева.
– Мимоза, познакомься, – сказал Файвель, – мой лучший
друг с юных лет, начальник Одесской таможни Иван Ивано-
вич, можешь называть, как хочешь, даже Ваня, Ванечка! А
это его жена и моя лучшая подруга, одноклассница Васили-
са Петровна, просто Василиса, Василиса!
Я всем подала руку и только назвала имя.
– Мимоза, Мимоза! Имя цветка, можно без отчества!
– Слышали, слышали о тебе и даже песню записали, кру-
тим на магнитофоне. Ну что же вы стоите? Пойдёмте делать
уху вместе... у нас уже давно горит костёр, вода кипит в кот-
ле.
– Мимоза, одежду можно занести в дом, пойдёмте, я по-
кажу вам вашу спальню, – сказала Василиса, и я побрела за
ней.
Дом был с мансардным вторым этажом, именно там нам
выделили спальню, достаточно большую. Я положила сум-
ку, поблагодарив хозяйку, и мы спустились вниз. Наши муж-
чины вовсю уже обрабатывали рыбу разного размера и раз-
ную, видно, по сорту. Я ничего пока в рыбе не смыслила... у
нас, в Тбилиси, была храмуля, рыбка, которая уже варёная
продавалась на рынке, и осетрина из-под полы. Также ино-
гда мама доставала, выловленную в армянском озере Севан
рыбу ишхан, но здесь был такой выбор, наши ребята так
быстро справились. Я же помогала Василисе делать салат.
Глядя на ровесницу Файвеля, подумала, что она сдала... На
лице морщинки, и тело не первой свежести, хотя муж её,
Иван, был хорошо сложён, красив, как русский богатырь,
высокого роста.
Потом Василиса немного рассказала о себе, о том, что
имеет троих детей и оставила их в Одессе с мамой, у неё
много забот, а Чёрное море и солнце испортили её лицо и
тело. Для красоты постоянный загар невыносим. Я не знаю,
почему она мне всё это сказала, наверное, доверилась мне.
Может, хотела со мной подружиться или же сблизиться, а
может, сразу же приревновала к мужу, который то и дело
пронзал меня взглядом.
Несмотря на осенний день, было очень жарко. Но от-
кровенный рассказ Василисы подействовал на меня. «Здесь
ничего нет удивительного, я на четырнадцать лет младше,
ещё не рожала». Поэтому мне было немного неловко при
ней раздеться, потому что мужчины и она уже были в ку-
пальных костюмах.
Мы накрыли на стол, мужчины варили уху1.
Все как будто бы уже за столом, Файвель достал прине-
сённые нами коньяк и две бутылки шампанского, шоколад
и фрукты.
– Зачем ты так беспокоился, что у нас нет, и спиртного на-
вёз, я же сказал, ничего не привози, когда это ещё можно было
тебя поймать на суше, вечно ты под водой, – сказал Иван.
– Тише-тише, таких подробностей Мимоза не знает, не
пугай, пожалуйста.
Но я слышала всё. У меня затрепетало сердце.
Уха была великолепна, и салат, и всё было такое свежее,
что мне, и правда, захотелось здесь погостить в такой уют-
ной обстановке.
Они вынесли магнитофон и включили песню, которую я
записала у Павла.
– Мимоза, вы прекрасно поёте! А что-нибудь из русских
народных исполняете? Может, из украинского?
Я посмотрела на Файвеля, он мне кивнул.
– Ты смотри, она кавказская девушка, спрашивает разре-
шения у мужа, не то, что ты!
– Давай не будем, я ей кивнул, которую спеть, и она вам
её исполнит, – выкрутился из неловкой ситуации Файвель.
1 Рецепт тройной ухи см. в конце романа
Я начала петь русскую народную песню «Ой, да не ве-
чер...». Все подхватили. Потом Иван сказал:
– О господи, какой у неё голос! Ещё что-нибудь, Мимоза,
пожалуйста, а мы будем запевалами.
А мне только нужно было сказать, я сама хотела петь,
не знаю, почему Файвель дома никогда не просит, чтобы я
спела, а мне так хочется спеть именно для него. То ли под
впечатлением песни, то ли от того, что подул ветерок про-
хладный с озера, Файвель спросил:
– Где ты положила нашу сумку с одеждой? Ты, наверно,
озябла, не начинай, пока не вернусь.
Он быстро вернулся к столу и накинул мне на плечи шаль,
которую мы взяли с собой.
– Вторая песня «Ой, цветёт калина…»
Я так хорошо её спела, они, видно, не хотели разбавлять
песню своими голосами и только слушали.
– Следующая песня «Виновата ли я?».
Опять никто ко мне не присоединился, а когда я закончи-
ла, подошёл Файвель и, поцеловав, сказал:
– Мимоза, когда ты успела столько русских песен выу-
чить? Ты меня удивила?
– Такие трудные вечера, когда тебя нет, а что мне делать?!
Учила, и, ты знаешь, репетитор сказала, что совсем без ак-
цента, а украинскую песню научилась лишь одну, и то раз-
бирали её вместе с ней. «Piдна мати моя…» («Рушник»)...
Правда, я слушала её в мужском исполнении, но мне так
понравилось, ведь вспомнила свою маму, бабушку, дедушку
и твою маму, Дину Михайловну. Если вы знаете, помогите
мне, эта песня новая для меня. – Я начала и была удивлена,
что её все знали и пели вместе.
Потом Иван запел песню «Ой, ты степь широкая».
Мне понравилось, как он поёт, я даже подумала, что он,
сто процентов, занимался где-то вокалом. Когда он оста-
новился, стёр слезу с глаз, сказав «Извините, вы заставили
отца вспомнить», то попросил, чтобы я что-нибудь спела не
грустное.
– Хорошо, эту песню я очень люблю, её поёт Людмила
Зыкина – «Течёт река Волга». Только не смейтесь, я думаю,
что у меня никогда не получится так спеть, как она её поёт.
– И я начала.
Все застыли, я чувствовала, как у них дрожь шла по коже,
и Иван не выдержал:
– Файвель, можно расцелую твою жену, – и, не дождав-
шись ответа, он подошёл и по-русски, три раза, поцеловал
меня в щёки.
Так же сделала и его жена Василиса, а затем ко мне по-
дошёл Файвель, обнял меня и поцеловал в губы, немного
отводя голову от назойливых взглядов.
– Нет, даже не говори, Файвель, что вы уедете сегодня
ночью, устраивайтесь на ночь в спальне, а утром я вас под-
брошу, за мной заедет машина в пять утра, будьте готовы, а
вечером посидим у камина, после баньки и ещё что-нибудь
споём. Мимоза разбередила юношеские раны, ты же зна-
ешь, о чём я говорю?!
– Хорошо, останемся! Я всегда твой дом считаю своим,
Бог не дал мне сестру, но у меня есть она, Василиса! И пусть
Мимоза знает: что бы ни случилось со мной, я всегда на вас
смогу положиться.
Потом мы быстро убрали всё в летней беседке и занесли по-
суду в дом, я мыла... Василиса раскладывала посуду на место.
Уже стемнело, мужчины подготавливали баньку по-
чёрному, я никогда не купалась в таких банях, и поэтому
было интересно. У нас, в Тбилиси, была баня с настоящей
натуральной горячей водой из-под земли на Майдане.
Все туда ходили хотя бы раз в неделю, но там были жен-
ское и мужское отделения, здесь же Василиса объяснила,
что купаемся отдельно, но в парилке и сауне будем сидеть
вместе, там немного выпьем, это ничего особенного, если
не хочешь голышом, наденешь купальник, тут никто никого
не принуждает.
Они первыми вошли в баньку, достаточно долго были
там, потом я и Файвель – было всё в пару, стены чёрные
от копоти. Что я смогла рассмотреть? Деревянная лавка, в
углу печь, а на печи большой бак с горячей водой, внизу не-
сколько бочек с холодной водой, а в одной, видно, тёплой, а
может, горячей оттуда шёл пар, были веники для мытья. Это
было ново для нас, никогда мы не принимали баню с вени-
ками. Я подумала, что баня – это просто купаться, это же
было то, о чём мечтает, наверно, каждая женщина. Столько
страсти и любви! Он сел на лавочку и стал водить по моему
телу руками, как бы снимая с него грязь, гладил все эротиче-
ские места, целовал, и мы отдались друг другу... Только сей-
час я поняла, почему первая пара задержалась здесь столько
времени.
Потом он уложил меня на лавочку и стал хлестать вени-
ком, мылил, плескал на меня водой... затем сам улёгся, пере-
вернувшись, и попросил, чтобы и я его побила хорошенько.
Опять мы непроизвольно слились в одно целое в любви. Я
уже шептала ему:
– Неудобно, пойдём в сауну.
Он же был запаренный и активный, как будто не слышал
меня. Но наконец я натянула на себя купальник, он же при-
крылся полотенцем, и мы вошли в сауну, где наши знакомые
муж и жена продолжали ласкать друг друга и целоваться.
Я на ушко шепнула ему тихо:
– Не смей здесь меня целовать.
Он мне кивнул. Мы сели, как будто их не замечая, на
нижнюю полку. Они «зажарились» достаточно, выбежали
голышом к озеру, бегом по траве, и в воду.
– Я никогда такого не видела, Файвель, тем более не могу
плавать, не допусти, чтобы тоже побежала к озеру, и вода
там холодная.
– Накинь на себя полотенце, не простудись, сейчас я
окунусь, а ты тихо заходи в дом, чтобы не заболела, мы же
привыкли к таким процедурам. Ты знаешь, ведь Иван тоже
служил раньше на корабле, мы с ним закончили мореходку
одновременно, но по состоянию здоровья его списали на бе-
рег, и он не жалуется, ты видишь, как он живёт, и в Одессе у
них прекрасный дом и дети.
– Файвель, дорогой, как я тоже хочу, чтобы ты всегда был
рядом, твоей мамы нет, и мне так стало трудно без неё, я всег-
да жила со старшими, мне нужен совет, а ты так хорошо это
делаешь, что мне только и остаётся, что гордиться тобой. Не
знаю, почему я так влюбилась в тебя, может, ты настоящий.
Мы вышли вместе и пошли в дом, а он, прикрывшись,
побежал к озеру, и через несколько минут мы бежали уже
втроём погреться опять в баньку и пришли навеселе все
трое в дом.
Я сидела на диване, полностью переодевшись в платье,
ведь я не знала, останемся ли мы здесь или нет, до вечера у
нас ещё три часа, и Файвель мог бы передумать, он всегда
говорил, что полюбил наше гнёздышко. И так и было, мы
прекрасно провели три часа и два раза пили чай и даже кофе
на ночь, но когда приехало такси, Файвель сказал:
– Нам пора, Мимоза. Ты собралась в дорогу?
Хотя он меня об этом не предупредил заранее, а посмо-
трев на сумку, одобрительно улыбнулся.
Попрощавшись, мы ехали домой на заднем сидении так-
си, заснули оба, я лежала на его плече, он во сне меня цело-
вал и нежно обнимал, я это чувствовала, так мы доехали до
Одессы и до нашего дома. Он дал таксисту хорошие чаевые,
и мы вышли.

– Дай напиться глоток свежести твоей,
Ты не смотри на меня и на мои годы...
Будем смотреться положительной семьей.
Чаще... мужчины брали молодых в жёны....
Так дай глотнуть тебя как мёд майский,
Твой стан тронуть необыкновенный ...
Чтобы зажёгся в любви я тобой,
Продлить мою жизнь... обворожённый!

Застенчивая Мимоза Роман 3-11Б

III. Прекрасный медовый месяц
11Б. День третий и последующие
хороши, когда мы вместе

     Я проснулась рано, провела рукой по постели, но
Файвеля уже не было, он уехал, и как будто бы
в квартире стало сразу же пусто. На столе из блокнота
записка, а почему я говорю, что из блокнота, сам лист
белый, но сбоку – зелёные поля и нестандартный размер
блокнотного листа. Где бы я ни была, всегда хотела при-
обрести такой блокнот, чтобы он был у меня, записать
туда все рецепты сразу, но мне не удалось это, а другой
я не хотела покупать... Прочла записку вслух. Что же он
написал?
«Дорогая Мимоза, ты так быстро вчера ночью заснула,
что я даже не успел порадовать тебя, люблю, за то, что
ты такая, какая есть, ты меня стала понимать с полу-
слова. Спасибо за вчерашний день, хотел сегодня утром об
этом сказать, но ты так красиво спала, и я твой образ
увёз с собой. Я благодарен судьбе и мечтаю всегда по но-
чам спать рядом с тобой и просыпаться в тёплой постели
только с тобой, где рядом, на подушке, разбросаны твои
курчавые локоны. Я понял лишь там, на корабле, как ты мне
дорога и какой невнимательный я, только набрасываюсь на
тебя, утоляя свою жажду, своё желание и ни разу не по-
просив тебя спеть... а я же понял, что эти все песни... ты
пела, потому что слова в них относились и ко мне. Люблю и
буду всегда любить, я в жизни немногословен, но на бумаге
могу написать всё... До вечера, моя родная, буду скучать...
Файвель».
«Да, правда, он немногословен, и вообще-то наши дей-
ствия можно понять, мы лишь отгуляли медовый месяц, и
произошла разлука. И так несколько дней опять в продолже-
ние медовых дней, я сама за ним скучаю, но я рада, что он
сейчас в Одессе и мы будем вместе как семья. Надо что-то
приготовить», – думала я, а сама машинально освежилась,
привела себя в порядок, ведь надо было бежать в консерва-
торию. Я и не занималась эти два дня, но вчера немного спе-
ла, правда, мне не разрешают петь посторонний репертуар.
А мне так нравятся уже английские, французские песни, что
иногда я их тоже изучаю.
Но всё пронесло! На занятиях меня похвалили, после я
поехала к репетитору Майе Александровне. А она мне:
– Тебя с порога видать, когда Файвель дома, ты светишь-
ся как солнышко. Какое шикарное платье на тебе, а поясок-
то и туфельки одним цветом, кожаные, молодец, Мимоза,
так держать! Наши одесские парни глазами едят девушек,
они всё понимают, особенно, когда со вкусом одета, а когда
– нет.
– Вы правы, но полный чемодан одежды передал мне в
прошлый раз Файвель, сама бы пожалела на себя столько
тратиться.
– Никогда для себя ничего не жалей, посмотри на меня:
всю жизнь только всё своему племяннику, а он даже не по-
звонит лишний раз и не спросит: «Как ваше здоровье?» И не
завезёт булку хлеба. Ну-с... с чего начнём?
– Давайте с пройденного материала, сегодня на заня-
тиях в консерватории все были довольны, но надо закре-
пить.
Мы долго с ней занимались – около двух часов, она остав-
ляла меня на чай, но я, отказавшись, сказала:
– Бегу домой, хочу осчастливить своего суженного, он
очень любит борщ, и на второе приготовлю котлеты, как го-
товила его мама, Дина Михайловна.
– Беги, беги, принесёшь парочку котлет, я тоже отведаю,
не забудь побольше чесночка, мы, одесситы, любим, чтобы
с ароматом!
– Я знаю, мне об этом говорила мама, но завтра я приду в
то же самое время и занесу вам на обед, можете не готовить.
– Я положила на стол деньги за полных два часа и побежала
к метро.
Подхожу к подъезду, а там стоит, меня дожидается Фай-
вель.
– Представляешь, пришёл домой, а тебя нет, мне так ста-
ло не по себе, одиноко, вот спустился тебя встретить.
– А я только закончила и мчалась на метро, чтобы при-
готовить обед для тебя, любимый.
– Нет, мы не успеем, у нас билеты в филармонию, поедим
в ресторане. – Он взял меня за руку и повёл в ближайший
ресторан. – Какая ты сегодня нарядная, я так и знал, что тебе
очень подойдёт эта расцветка голубого моря.
– Не только ты заметил, а Майя Александровна тоже...
Она сказала, что у тебя хороший одесский вкус.
Он стал смеяться:
– Странно, не замечал! Вот билеты в большой зал филар-
монии... Спектакль «Сказки Венского леса» в исполнении
солистов театра, смотрел несколько раз, меня водила туда
мама, но хочу, чтобы ты сама услышала, и, когда меня не
будет дома, посещала филармонию, пополняла свои знания,
это необходимо.
– Ты меня хочешь этим обидеть, ты прав, я много чего
не видела и хочу, чтобы ты мне показал, меня не водили в
филармонию, я была там несколько раз и в оперном театре
на Руставели, ходили туда всем классом.
– Не обижайся, Мимоза, я просто хочу тебе показать,
чем ты сможешь заполнить свой день, когда меня нет ря-
дом.
– Я не обижаюсь, как можно обижаться на того, кого ты
любишь больше всего на свете. Спасибо, что ты оставил
мне записку, было приятно прочесть и обо мне.
– Пойдём сядем на место, пока свет не погас, чтобы ты
знала, если я говорю не так часто, как ты, о любви, это ни-
чего не значит, я люблю... и никого на свете так сильно не
любил, как тебя, ты моя единственная любовь. Ты всё, что
есть у меня!
Но вот прозвенел последний звонок, заиграла музыка, и
занавес открылся…
Получив огромное удовольствие, мы вернулись домой
поздно, потому что захотелось пройтись по набережной,
посидели там же, на открытом воздухе, в кафе, поели моро-
женого и так же, пешком, дошли до дома.
– Спасибо за сегодняшний день Файвель! Ты меня осчаст-
ливил, но как бы я хотела, чтобы твоя рука поддерживала
меня всегда.
– Всему своё время, никогда у меня не было желания
уйти в отставку, но сейчас, чем больше я общаюсь с тобой,
тем сильнее растёт такое желание. У меня на одной чаше
весов – семья и любимая жена, а на другой – колоссальный
труд, который я затратил, почти в полжизни, дойдя до того,
чем сейчас занимаюсь.
– Не спеши, Файвель, всё образуется, и мне нужно учить-
ся, так что ещё у тебя есть время, а я буду всегда смотреть
на море и ожидать тебя, буду всегда молиться, чтобы ты…
любил лишь меня и притягивать тебя взглядом.
– Не надо о плохом, никогда, Мимоза, где бы я ни был,
что бы тебе не передали обо мне… не верь, я вернусь.
Дома он немного продолжил разговор, и мы пошли
спать... но разве заснут те, кто любит друг друга.
Кассета нам больше не понадобилась, мы сплетались
за ночь по нескольку раз и не заметили, что наше время
истекло. Он возвратился на корабль и надолго. Только за-
писка его всегда у меня на столе, даёт надежду на возвра-
щение.
Осенним свадьбам совет:
Выбирать бронзовый цвет!
Один из лучших подойдёт.
Разукрасить невест букет...
В целом свадебные цветы!
Красочность, изысканность,
Пополнит клюквенный цвет
Интерьер сочным оттенком.
Добавьте в свадебный букет
И светло-клюквенный цвет,
Нарядно, идеально подойдёт...
Украшая пышное торжество.
Подскажем сочетание цветов.
Предложит знаток примешать
К оттенкам – светло-серый,
серо-бежевый и бледно-розовый.
Тогда выбранные цвета обретут...
Благородство и гордость,
Перенасыщенность же цветов...
В любви молодожёнов заиграет...

Застенчивая Мимоза Роман 3-12

III. Прекрасный медовый месяц
12. Время движется вперёд –
день рождения
и бракосочетание ждёт!

Пари;ть от счастья высоко нам,
Решать проблемы в одночасье.
Ещё соловей не спел под окном,
Как проснулись, ждём ласки.
Раскрылась полностью в любви,
А может, и в привязанности...
Сама не веря, что он вблизи...
Надеешься на самое лучшее,
А если рядом нет, скучаешь.
Я так понимаю полное счастье...

      Несмотря на то, что Файвель мне оставил совет,
какое платье подобрать на день нашего бра-
косочетания, я ничего не выбрала. Дни проходили быстро,
насыщенно, я посещала филармонию, оперный театр, худо-
жественные выставки и очень уставала за день после кон-
серватории, двухчасового занятия с репетитором. Каждый
день у меня был расписан, чтобы не сидеть дома... Как-то
я находилась в публичной библиотеке и вспомнила, что у
меня совсем пропала потребность смотреть порнографиче-
ские фильмы и использовать «игрушку»...
Вечерами, я зачитывалась письмами, которые стала по-
лучать регулярно, то от него, то от своей родни из Израиля.
Когда же он находился где-то в порту на дозаправке, даже на-
званивал мне, это уже разговор на два часа… а то и больше.
Но ближе к моему дню рождению он сообщил, что на-
ходится в военно-морском порту Сибирской военной фло-
тилии и вскоре остановится на несколько дней, пройдя по
Северному морскому пути, из Мурманска прибудет на Кам-
чатку, где будет неделю, и хочет, чтобы я вылетела к нему.
Билеты куплены в кассе аэропорта Одессы до Елизово
(Петропавловск-Камчатский)... Он понимал, что там холод-
но, но уже забронировал номер в лучшей на то время гости-
нице «Авача» (три звезды)... И выслал в письме подробную
информация о гостинице, которая расположена недалеко от
центра г. Петропавловска-Камчатского. Уютные номера, ул.
Ленинградская, д. 61… Он мне продиктовал адрес на всякий
случай, если не встретит, но я же его знала, он обязательно
встретит, и с цветами... Однако последние слова меня встре-
вожили: «Если ты, Мимоза, не хочешь вылетать... оставайся
дома, я не обижусь, я понимаю, у тебя учёба и ты, кавказ-
ская душа, боишься морозов... я же постараюсь попасть до-
мой хотя бы на Новый год!»
«На такое долгое время разлуки меня не хватит…» – поду-
мала я. Когда он отключился, я подошла к его букету цветов
и всплакнула, неужели Павел был прав, что мы будем всю
жизнь, пока он служит, встречаться во всех портах Советско-
го Союза. Но я чувствовала любовь и к нему стремилась, я
просто бредила им и, несмотря на то, что оставалось несколь-
ко дней до отъезда, открыла чемодан и стала собирать себе
одежду. Вспомнила купленную им натуральную шубку, кото-
рую не надела ни разу, наверно, он и покупал её для дальнего
севера, и даже сапожки очень утеплённые, и варежки, и лисья
шапка...Точно, он знал, для чего покупал мне всё это.
Наутро я написала заявление в деканат, что пропущу за-
нятия с 12 по 20 ноября в связи со сложившимися семей-
ными обстоятельствами. Также предупредила репетитора
Майю Александровну, что не буду несколько дней в Одессе.
Она, как и я, была расстроена, но потом сказала:
– Если любят, не имеет значение бумажка. Когда он
приедет, тогда зарегистрируетесь, главное, чтобы вас ни-
когда не покидала любовь и верность друг другу, это одно-
единственное правило, зазубри его.
Мы позанимались в последний раз, потому что назавтра
мне нужно было пойти в бюро ЗАГСа, чтобы отодвинуть
день нашего бракосочетания. Там меня спросили:
– На сколько?
– Не знаю, он служит на корабле, как только появится в
Одессе!
И я ушла. Бродила по уже достаточно прохладной погоде,
ветер сильно трепал мои волосы, дергал за уши, как будто
драл за непослушание. Поэтому я пошла домой, постави-
ла чайник и, немного отогревшись, набрала полную ванну
воду и легла в неё.
Разное вспоминалось, хорошее и плохое, детство и мои
обиды на детей, которые изнуряли меня из-за кожи и внеш-
него вида. С любовью вспомнила я первую учительницу му-
зыки Тамрико Давидовну, от которой также часто получала
письма из Израиля, как и от своих родных. Последние пись-
ма от матери Файвеля, Дины Михайловны, были почему-то
тревожные, она постоянно писала, что ей снятся кошмары.
И этот страх она нагоняла и на меня.
Мне не хотелось спать, я подошла к роялю и написала
грустную мелодию, без слов, но такую, что невозможно не
плакать, слушая её. Слова не шли, может, оттого, что скоро
встреча с моим любимым.
Летела я к нему с пересадками, самолёт качался, я сиде-
ла, укрывшись шубой, в надежде на скорую встречу.
Он, и правда, встречал меня на машине, прямо у трапа,
с цветами. Сибирские морозы видела я впервые: Снег, ме-
тель, холодный ветер...
Страстная любовь и встреча. Перемешалось всё и закру-
жило вихрем в любви, целую неделю, мы в «непробудном»
состоянии находились в номере. Не говоря о цветах, кото-
рые заносили к нам. Откуда он их только доставал, в такой
мороз?.. Файвель сделал мне подарки на день рождения и
заставил перемерить их все, любуясь мной и говоря:
– Мимоза, ты представляешь, ты уже совершеннолетняя
и ты сама отвечаешь за свои поступки.
Я же думала: «Так бы прожить с ним всю жизнь, какой он
хороший, с закрытыми глазами бродила бы за ним!»
Последние дни… И у меня был срыв в предвкушении
предстоящей разлуки... Я в слезах его зацеловала, получая в
награду столько же поцелуев.
Он меня провожал обратно в аэропорт и обещал только
лишь встречу на Новый год. А насчёт бракосочетания мы не
говорили в гостинице, но в аэропорту он сказал:
– Будем делать настоящую свадьбу, у меня много есть
друзей в Одессе, и не только там, постараемся вызвать на-
ших родителей. Ты всё же присмотри, что будешь одевать на
свадьбу, но решающее слово за мной! – Он улыбнулся. – Я
думаю, самый хороший месяц для свадеб – это апрель, вес-
на! И если ты не против, назначим на вторую субботу апре-
ля, я возьму отпуск на месяц. Посмотри в новом календаре и
пойди подтверди день бракосочетания, я же отсюда пошлю
телеграмму согласия...
И мы попрощались... Я поднялась в самолёт.
«Каждая девушка желает узаконить своё положение, вый-
ти замуж как можно быстрее, но я так его люблю, и что если
даже он меня обманывает, я всё равно буду с ним до самого
конца... пока он этого хочет», – думала я во время полёта.
Вскоре меня укачало, я закрыла глаза и до самой Москвы
спала, пока не объявили посадку... Потом пересадка, и я уже
лечу в Одессу, домой! Да, я полюбила Одессу, здесь меня
приняли хорошо, здесь я нашла любовь.
Время бежало быстро, приближался Новый год. Файвель
вместе с ёлкой, ёлочными игрушками и большими подарка-
ми зашёл в дом 30 декабря, и я была рада такому новогодне-
му сюрпризу!
Встреча была на высоте, он очень соскучился, всё-таки
разлука длилась больше месяца и, когда он заметил, что
кассета и «игрушка» не тронуты, удивлённо посмотрел на
меня.
– Не смотри так, мне не нужно было, я так много увидела
за это время... Ты меня правильно сориентировал, сейчас я
столько знаю, думаю, что тебе тоже будет интересно узнать,
но пока хочу тебе сыграть мою новую мелодию.
– С удовольствием послушаю!
Я села за рояль и положила на клавиши руки, но закрыла
крышку и сказала:
– Она грустная, ты послушаешь в последний день, когда
будешь уезжать. Всё же интересно когда.
– К сожалению, 2 января вечером, я вырвался на пару
дней, но мы будем заполнять каждую секунду любовью, я
так стремился к тебе попасть, дорогая.
Я прильнула к нему. Поцелуи, и опять мы слились в по-
стели.
– О господи, помоги мне... дай мне возможность тобой
надышаться! – сорвалось с его уст. – Ублажай мою душу
чистотой, светом духовности.
Мы встретили Новый год дома, не хотели, чтобы нас от-
влёк кто-нибудь ни на минуту. Я постоянно сидела рядом,
он же гладил меня как маленькое дитя. Мою грустную мело-
дию я так и не исполнила, не хотела его огорчать.
– Ну всё, мне пора, сегодня в ночь уходим в море, до сви-
дания, родная, моя любовь, будь умницей! – И он хлопнул
дверью.
Внизу стояла машина, я не поняла, это было такси или
служебная… Потому что часто в пошлый раз его подвозили
на служебных машинах.
– До свидания, любимый! – Я ему помахала через окно,
когда заметила, что он смотрит на меня.
Он уехал, мне же стало очень одиноко, встреча урывка-
ми, ни к чему не привела, лишь раздразнила меня. Только
любовь заставляет угомонить женский пыл.
Прошёл месяц, а его всё нет, я открыла ящик, где лежала
«игрушка», посмотрела на неё и закрыла опять, мне необхо-
дима была ласка.

Ошибки в жизни допустимы?!
Лишь те, которые исправимы
Но, если видишь, ошибка груба,
Лучше её исправить навсегда.
Не надо здесь искать, чья вина.
Извиниться не поздно никогда...
Налей в бокал красного вина...
Подай, произнеси заветные слава!

Застенчивая Мимоза Роман 4-01

IV. «Оторвана мечта…»
1. Страшное известие

       После Нового года три месяца пробежали на одном
дыхании. То я, то он прилетали хотя бы на один
день, и эти дни у нас были опять медовыми. Я не перестава-
ла удивляться его желанию меня увидеть. За эти три первых
месяца года, хотя и было холодно, где только мы не встре-
чались. Не знаю, как она, любовь, у других, но я чувство-
вала себя счастливой, последняя наша встреча была опять
в Севастополе, 31 марта, в том же номере. Не знаю, как ему
удалось, но он любит, наверно, цифру 7 или 77, и многие
номера совпадали с этими цифрами.
Мы с ним провели незабываемые три дня. Он меня от-
вёз в аэропорт, опять с цветами. Хотя я регулярно получа-
ла каждую субботу их, он сказал мне, что оплатил доставку
за весь 1970 год. Цветы порой получала моя соседка Марья
Николаевна, когда меня не было дома, и я с удовольствием
делилась с ней. В прошлый раз, в феврале, когда Файвель
приезжал только на пару дней, мы обговорили, где будет
проходить наша свадьба, и он сам подобрал мне свадебное
платье и всё, что нужно невесте, ведь я никак не могла оста-
новиться на одном. И каждый день пропадала в свадебном
салоне... у меня уходило много времени на выбор платья,
но именно это время запомнилось мне как самое хорошее и
увлекательное, ведь я выбирала свадебный наряд.
Он иногда звонил и даже позвонил в начале апреля:
– Моя любовь, Мимоза, как ты? Готова ли связать свою
жизнь со мной навсегда, тебя не пугает разлука... и такое
непостоянство, если нет, жди меня! Я уже оформил отпуск
и 10 апреля буду дома, у нас хватит времени, чтобы подго-
товиться к свадьбе. Забыл спросить: переводы доходят регу-
лярно? И цветы?
– Всё в порядке, всё получаю! Жду с нетерпением, я рада,
что ты оформил отпуск... ¬– Слышимость вдруг пропала.
Может, они погружались в море?
Прошло ещё несколько дней, кошмарные сны, а днём я
около окна, ещё вдобавок карканье ворон... совсем меня пу-
гало это.
А утром 10 апреля я услышала по телевизору срочное со-
общение, несколько слов уже повторно:
«В апреле 1970 г. советскую атомную подводную лодку
К-8 в Бискайском заливе застал шторм. Лодка шла на глу-
бине 40 м. 9 апреля в 22 часа на ней возник пожар в 7-м
энергетическом отсеке».
Я очень встревожилась, не знала, на какой подводной лод-
ке он служит. И где он сейчас, он всегда от меня скрывал это
до последнего, мне было известно, что он служит на корабле,
но как-то случайно я узнала, что на подводной лодке.
Я вышла из дому, чтобы, что-нибудь узнать подробнее, и
после консерватории сразу же пошла к репетитору Майе Алек-
сандровне, которая, наверно, всё уже знает в подробностях.
Она сидела дома, у неё болели ноги, но она всё знала о
том, что творится в городе, даже все пикантные истории:
кто с кем сошёлся и разошёлся. Поэтому она будет знать, в
чем дело, могла ли быть эта подводная лодка той, где нахо-
дился мой любимый Файвель. Когда я вошла, она сразу же
всплакнула, подошла ко мне:
– Девочка ты моя ненаглядная, душечка моя ты нежная,
неужели твой муж Файвель наречённый погиб или задушил-
ся в едком дыме на лодке?
– Откуда вы, Майя Александровна, знаете?! Откуда вы
знаете, что он там служил, я ведь не знала? Откуда вы знае-
те, вы слышали новости?
– Ой, деточка, Мимоза, сама почитай, я уже не могу и
читать, все глаза выплакала. – И она подала мне газету. А я
вслух прочитала:
– «В апреле 1970 г. советскую атомную подводную лодку
К-8 в Бискайском заливе застал шторм. Лодка шла на глуби-
не 40 м. 9 апреля в 22 часа на ней возник пожар в 7-м энер-
гетическом отсеке. По аварийной тревоге подводная лодка
всплыла на поверхность. Задыхаясь от дыма, её экипаж во
главе с командиром лодки приложил все усилия по локали-
зации пожара, но победить огонь ему не удалось – пожар
стал распространяться в другие отсеки. На подводной лодке
вышла из строя радиостанция, а попытки проникнуть в го-
рящий центральный пост и ввести в строй радиостанцию не
увенчались успехом. Потом на центральном посту включи-
лась сирена – это сработала аварийная защита реакторов и
турбин. Подводная лодка осталась без хода и электроэнер-
гии. Четыре подводника на посту энергетической системы,
чтобы избежать распространения огня из отсека, задраили
дверь и задохнулись в дыму. Ещё 10 подводников погибли
в разных горящих отсеках, 16 подводников, выведенные
через верхний люк на палубу, умерли от смертельной кон-
центрации углекислого газа. Утром 10 апреля на горизонте
показалось болгарское торговое судно «Авиор», которое,
увидев сигнальную ракету, изменило свой курс и подошло
к терпящей бедствие подводной лодке К-8 и немедленно че-
рез Варну передало в Москву радиограмму о случившемся
пожаре на лодке. На центральном командном пункте ВМФ
руководство спасательной операцией взял на себя главно-
командующий ВМФ адмирал флота С. Г. Горшков. В район
происшествия были направлены корабли, которые полным
ходом пошли в район бедствия. Тем временем стала резко
ухудшаться и без того плохая погода. Командир подводной
лодки переправил шлюпками на борт «Авиора», а затем
на подошедший советский теплоход «Касымов» две груп-
пы подводников. К вечеру 11 апреля на борту подводной
лодки осталось 22 члена экипажа. От поступающей воды
лодка медленно опускалась кормой в воду. Ночью в район
бедствия подошли транспорт «Комсомолец Литвы» и судно
«Харитон Лаптев». Из-за большого волнения моря и снеж-
ных зарядов с подошедших кораблей на лодку К-8 не уда-
лось завести швартовый конец, и было решено дождаться
рассвета. Из-за...»
Я больше не смогла читать и потеряла сознание. Очну-
лась, когда она прыскала на меня водой.
Я попросила газету и побежала в пароходство. Просиде-
ла там вечность, но, когда попала к начальнику, он сказал:
– Никакой информации мы не можем вам выдать, вы не
жена, покажите свидетельство о бракосочетании.
Я недолго думая побежала к начальнику Одесской тамож-
ни Ивану Ивановичу, он сразу же меня принял, как только
ему сказали. Он сам открыл мне дверь, усадил на диван, по-
дал холодной воды и сказал:
– Не беспокойся, Мимоза, я для тебя всё сделаю, я сейчас
же узнаю о нём. – Он стал звонить, с кем-то разговаривал,
всё время посматривая прищуренными глазами на мои от-
крытые колени.
Я и не гадала так попасть к нему, но в тот момент не ду-
мала ни о чём, когда выходила из дому. Потом подошёл он
ко мне, сел рядом и сказал:
– Ты как будто бы предчувствовала, он был на этой лодке,
но пока неизвестно, есть ли он в числе выживших.
Я стала плакать, он же меня прижал к себе, словно сочув-
ствуя, сам же целовал то в волосы, то в шею, своими руками
ощупал меня всю.
– Мне пора, Иван Иванович, пойду домой, может, что-то
новое услышу.
Он провёл меня до дверей, но закрыл их на замок и, при-
жав к стенке, стал насильно целовать:
– Ты только скажи, я всё сделаю для тебя. – Своими губа-
ми закрыл мой рот, чтобы я не закричала, а сам уже стягивал
с меня трусики.
В дверь постучали, он засунул мои трусики мне в лифчик
и сказал:
– Зайду вечером, с новостями.
Я выбежала как пуля, не знаю, сколько бежала домой, не
воспользовавшись транспортом, а когда дошла до дверей,
он уже стоял около них.
– Открой, Мимоза, у меня, правда, есть новость о Фай-
веле.
Я отворила дверь, и здесь ему никто не мешал, он меня
с лёгкостью уволок в спальню, где изнасиловал несколько
раз. Потом встал с кровати.
– В твоих же интересах молчать, потому что многих спас-
ли, они в разных странах. Сейчас занимаются их поисками.
– Мне сказал Файвель, чтобы я надеялась на вас, как на
лучшего друга, а вы надругались надо мной.
– Вот и в таком плане надеялась тоже, иногда он на под-
лодке по шесть месяцев, а я здесь, и я тебя желаю как жен-
щину, так что не корчь из себя недотрогу. Я не прошу каж-
дый день, лишь раз в месяц. С тебя не убудет, другие рады
даже, что я ублажаю их, когда их мужья на службе годами.
Тебе нужна моя моральная и физическая помощь, а кроме
этого, и материальная, ведь зарплата больше не придёт! Кто
ты? Ты даже женой не успела стать, чтобы хоть что-то по-
лучать, и не забудь, что эта квартира пароходства, твоего
мужа, а ты здесь никто, а будешь со мной, я же дам под-
тверждение, что ты была его гражданской женой. И, может,
пока считается, что он без вести пропавший, до выяснения
тебя здесь оставят. А если нет, ты же знаешь, что будет с
тобой, будешь по тавернам искать и продаваться матросам.
– И он опять набросился на меня, как будто бы никогда не
видал женщин. Потом встал, демонстративно пошёл в ван-
ную, словно находился у себя дома, выкупался. Оделся и
вышел из квартиры.
Я же, убитая горем, изнасилованная лучшим другом
Файвеля, не знала, что мне делать и как жить. Вместе с его
исчезновением с лодки исчезла и моя мечта о свадьбе, о за-
мужестве, остался лишь гнёт отдавать себя не по любви или
же полностью уехать. А куда же, в Тбилиси, что ли? У меня
никого там не было, и квартира была продана. И у его ма-
тери, Дины Михайловны, тоже она продана перед отъездом
в Израиль, правда, за бесценок. Остаюсь бездомная и без
денег, как мне быть? Чем зарабатывать? Кроме голоса, ни-
чего...

«Мёд на устах, а сердце горький яд1»,
А как поверить мне твоим словам,
Когда так тяжело тебе, печаль,
А ты стараешься успокоить, меня жаль...
Оторвана мечта, нож в груди... застрял,
Из сердца бежит родственная кровь...
Хочу тебе сказать, ты только подожди...
Воспрянет то, что невозможно возвратить...
Когда в глазах слеза застыла...
Ты смотришь на всё уныло...
Спокойствие твоё.... только то, что пишешь...
Тебе все равно, что там и о чём... одним мгновеньем.

1 Строка из поэзии Лудовико Ариосто – итальянского поэта и драма-
турга эпохи Возрождения.

Застенчивая Мимоза Роман 4-02

IV. «Оторвана мечта…»
2. Меня никто не переубедит,
я жду, надеюсь и люблю

«Меня никто не переубедит, я жду, надеюсь и люблю», –
думала я, когда вышел «друг» Файвеля Иван Иванович. Я
пошла в ванную комнату, смыла с себя грязь и неприятный
осадок после этого нежеланного секса. Потом вспомнила,
что не заглядывала в почту, спустилась вниз за письмами.
Они были уже почти каждый день, видно, и он уже не мог
терпеть эти последние дни разлуки... И правда, было пись-
мо. Я взяла его и понесла наверх, никогда не открывала
письма в коридоре, но по дороге мне встретилась моя со-
седка Марья Николаевна, которая тоже знала новость о под-
водной лодке и лишь сказала:
– Держись, моя голубушка, держись, он у тебя сильный…
ради вашей любви он выживет, я уверена, да сохранит его
Господь!
– Я тоже уверена, во всяком случае, пока его не найдут
либо не найдётся тот, кто видел, что он сгорел или же умер,
у меня есть надежда, я его очень люблю и своей любовью
буду притягивать к себе, где бы он ни находился.
Когда я зашла домой, быстро открыла письмо, и оно было
такое тёплое и ласковое, что мне стало немного грустно, и
несколько слов я читала не один раз:
«Я так хочу тебе присниться, боясь наяву тебе признать-
ся, люблю тебя, моя ты дорогая, каждым вздохом твоим до-
рожа. Ты во мне живёшь как утренняя заря, как солнечный
луч, ласкающий меня, как утренняя роса, умывающая меня!
Как ветерком ласкаешь, целуешь меня. И если сон тебе при-
сниться, ты не забудь мне рассказать, чтобы ему осуще-
ствиться, надо обоим нам любить!»
Я поцеловала письмо, а вслух сказала, что люблю и буду
ждать столько, сколько надо.
Утром я встала как обычно, в консерваторию идти не хо-
телось, но, понимая, что Файвелю было бы неприятно моё
халатное отношение к учёбе, я оделась. Звонок в дверь. Кто
бы это мог быть с утра.
Я открыла, в дверях стояли офицеры из пароходства, они
сказали:
– Мы ищем мать Кофмон Файвеля Иосифовича, Дину
Михайловну.
– Её нет, я подпишусь, – ответила я, заметив, что они по-
дают конверт.
– Сожалеем, её сын считается без вести пропавшим 9
апреля.
У меня слёзы брызнули из глаз. «Я сильная, это только
формальность, я буду его ждать», – подумала я и выбежала,
направляясь в консерваторию.
Не помню, как прошёл день, всё было как-то машиналь-
но. Потом я побежала к репетитору Майе Александровне.
Но уже у порога сразу же сказала:
– Майя Александровна. Пришла в последний раз, нечем
оплачивать, Файвель пропал без вести с лодки, и сегодня
принесли подтверждение из пароходства. Осталось на два
месяца скудного существования, и я не знаю, на сколько
времени мне оставят квартиру. Ведь мы даже не успели сы-
грать свадьбу и зарегистрироваться.
– Не печалься, Мимоза, жизнь непредсказуема, ты до-
бьёшься своего, ты обладаешь необыкновенным голосом,
я-то знаю сама, когда-то преподавала в консерватории, а
насчёт оплаты – не переживай, мне за честь с тобой зани-
маться, не надо никакой оплаты. Файвель возвратится, и ты
за всё мне заплатишь сразу, только с любовью можно всё
вынести.
– Спасибо, Майя Александровна! Для меня вы как до-
брая фея, и я вас никогда не забуду.
– Мимоза, ты не дожидайся, когда тебя попрут из кварти-
ры, пойди в деканат, расскажи, они тебе дадут общежитие.
– А куда я дену всё и рояль, который для меня покупал
Файвель? На чём я буду заниматься?
Она распахнула дверь в другую комнату и сказала:
– Эта комната моей сестры, царство ей небесное, она не
обидится, если ты поставишь здесь всё, я тебе даю эту комна-
ту для твоей мебели, а рояль тебе нужен, там, наверно, не та-
кой звук, как у моего пианино, и будем на нём репетировать.
Я в слезах бросилась к ней. Никогда не могла бы поду-
мать, что она так добра, а тот, на кого надеялась, оказался
предателем и насильником.
Позанимавшись, я облегчённо вздохнула и вышла от неё,
как будто бы мешок тяжёлый упал с плеч.
Когда я приехала домой, возле дверей уже стояла одно-
классница Файвеля Василиса Петровна. Мы вместе вошли,
она сразу же начала меня успокаивать. Мне было стыдно
смотреть ей в глаза, только вчера её муж Иван Иванович
меня зверски изнасиловал. Он терзал меня как тигр, дав-
но не получавший мяса. Кусал всё тело, до сих пор на нём
были синяки. Я поставила чайник и за чаепитием показала
извещение без вести пропавшего Кофмона Файвеля Иоси-
фовича, но она меня остановила:
– Мимоза, даже не думай, что с ним что-нибудь произо-
шло, я знаю Файвеля больше, чем ты. Как не только одно-
классника, а как самого хорошего спортсмена, он же был
победителем всех соревнований по плаванию. Он как рыба,
мог жить под водой часами. Потому его взяли в мореходку,
несмотря на его рост. Он выживет, ради тебя... я это знаю,
ты не печалься и расскажи, что тебя ещё беспокоит, мы с
мужем решим все твои проблемы.
– Знаешь, я не очень люблю, когда мужчины за меня
решают мои проблемы, но, если ты сама сможешь помочь
как подруга, я тебе расскажу. Скоро меня отсюда, из квар-
тиры, попросят, я же не успела с ним расписаться, и поэто-
му каждый день, может, пройдёт месяц, меня могут отсюда
выгнать. Сегодня я была у моей знакомой, она соглашается
помочь лишь только пристроить мебель, а мне посоветовала
проситься в общежитие. Зарплату я не буду больше полу-
чать, значит, я должна где-нибудь подрабатывать, мизер, что
я получала, даже за высшую стипендию, уходил мне только
на чулки.
– Ой, Мимоза, как бы я не хотела, чтобы ты туда ушла! Ты
не знаешь, как они любят носить чужую одежду, а я знаю,
Файвель ничего тебе не жалел, ты одета с иголочки. Много
бижутерии и золотых украшений, ты всё там растеряешь.
У меня есть комната, лично моя, от мамы, закрыта. Правда,
она в самом конце Одессы, но доступна на метро, я тебе
завтра завезу ключи, и поедем посмотрим. Если тебе понра-
вится, живи сколько хочешь, туда можешь перевести и твой
номер телефона, в этом я тебе помогу, только будешь опла-
чивать за телефон и электричество, и не переживай, если ты
не хочешь, чтобы знали, где ты, я никому не скажу, обещаю,
даже Ивану.
– Василиса, ты настоящая подруга, спасибо, но я не хочу,
чтобы кто-нибудь знал, где я нахожусь, и даже дома скажи,
что я уехала в Тбилиси. Я же целый день буду в консервато-
рии и у репетитора, которая отказалась у меня брать оплату
за обучение. И только поздно вечером буду возвращаться
домой.
– Ну всё, договорились, завтра как раз суббота, поедем
смотреть квартиру.
У меня хлынули слёзы из глаз:
– Да, завтра суббота и наш день свадьбы и бракосочета-
ния.
Мы вместе всплакнули.
Она ушла, оставила меня поразмыслить, неужели она
даст комнату и не заикнётся своему мужу Ивану... А если он
узнает, то будет туда приходить не каждый месяц, а каждый
раз, когда ему захочется. Бог одну дверь закрывает, другую
открывает.
Я села на кровать и достала все письма Файвеля, только
сейчас я их понимаю совсем по-другому, сколько там ла-
ски... нежности и любви...
«Лелеять нас, как аленький цветочек, любить нас, как
ландыша колокольчик вдыхать с нас аромат цветка любви,
которым мы будем одаривать их... в любви, Мимоза, радость
ты моя! Жди меня, жди меня!»
Он писал давно, но эти строчки вселили в меня уверен-
ность, что он вернётся. От писем меня оторвал долгий зво-
нок.
– Здравствуйте, Дина Михайловна, нет, не беспокойтесь,
это не его подводная лодка, только сижу и читаю его пись-
ма.
– Мимоза, он обещал нас вызвать на свадьбу?
– У него не получилось сейчас, но он сказал, что постара-
ется, сам соскучился.
– Меня тревожат плохие сны и это плохая передача, меня
полностью расстроила.
– Не волнуйтесь, он приедет, я ожидаю… да, я вам сооб-
щу. И скажу, чтобы он перезвонил вам.
– У тебя уже есть свадебное платье?
– Есть, оно в свадебном салоне, должны были немного
удлинить, я же такая высокая вымахала. Как только Файвель
приедет, мы его заберём, завтра. – Я сквозь слёзы разгова-
ривала с ней, потом несколько раз сказала, что её неслыш-
но, пропал голос, и повесила трубку. Я не должна была рас-
страивать эту пожилую женщину и обманула ее. Не знаю,
правильно ли сделала, но я очень уважала её.

От нежности твоей
в любви тону, тону
Какую ложь поймаю?
Я... в твоём плену...
Ты понимаешь всё,
И рыба на ловца...
Как трудно от тебя
Дождаться мне словца.
Трудно тебя ждать,
труднее потерять...
Любить – сознавать...
Ты тот, кого нельзя терять...

Застенчивая Мимоза Роман 4-03


IV. «Оторвана мечта…»
3. Вот и ещё месяц прошёл…

   Сегодняшний день прошёл, как и вчера, и как многие
дни в тяжёлых ожиданиях, в надежде о возвраще-
нии Файвеля. Я задержалась у репетитора Майи Алексан-
дровны. Она стала относиться ко мне как к дочери. Никог-
да, не отпустит, пока не накормит. Я там стала хозяйкой на
кухне, всё знала, где что лежит. По её же просьбе и на её
пенсию покупала всё необходимое. Возвращалась всегда с
продуктами к ней домой. Она очень полюбила кавказскую
кухню, и мне было комфортно быть у неё и оставаться там
до вечера. А на ночь я возвращалась домой.
С пароходства пока меня не трогали, может, в память
о Файвеле? Может, пожалели меня? Я никогда не забуду
моих педагогов, которые прокладывали мне дорогу в бу-
дущее.
Вскоре пройдёт месяц, и я уверена, что его «друг» – на-
сильник Иван Иванович явится снова. После его визита мне
опротивел секс, и поэтому никогда я не открывала ящик с
кассетой и «игрушкой»... она просто была мне не нужна. А
быть может, горе убило во мне женщину?
В таких размышлениях бежала я из метро домой, лил
сильный дождь. Когда вошла в подъезд сразу же открыла
почтовый ящик, а там… письмо от Файвеля. Правда, напи-
санное давно, такое тёплое и любовное, что я перечитывала
его в который раз, чтобы запомнить. Он писал, что ему при-
снился сон:
«Солнце, пальмы, хорошая погода, «предвестники люб-
ви», как хорошо мне сегодня с тобой на берегу весны, не
надо нам красивых слов... достаточно, волны; брызги... под
светом солнца, отражением семицветным радужным в
любви. Волны; издалека, как брызги шампанского к нашим
отношениям... ласка ветерка, запах тропических растений
так манит к наслаждениям, любви, что забываешь, где ты
есть, и острова; любви представляются наяву, не во сне...
ты радуешься, что ты не одна...»
Всю ночь я крутилась, потом, где-то в пять часов утра,
услышала звонок в дверь. Я тихонько подошла к глазку, там,
за дверью, опять Иван Иванович. Когда он стал сильно зво-
нить и стучать, я открыла. Он вошёл как к себе домой, от-
хлестал меня по щекам как маленького ребёнка:
– Где ты шляешься? Вчера весь вечер тебя прождал во
дворе, под дождём.
– Я не должна вам докладывать. Кто вы для меня?
– Я друг твоего мужа, и только мне он мог доверить тебя!
– А сам уже разделся и предстал передо мной полуобнажён-
ным.
– Я вас очень прошу, уходите, не считаю вас больше его
другом, и мне от вас ничего не надо, если хотите, и квартиру
отдам и съеду завтра же.
– Нет, пока расплатишься за этот месяц, что прожила! – И
он схватил меня за волосы, потащил в спальню, швырнул на
постель.
Он долбил меня как дятел, я же лежала бесчувственно как
бревно, не отвечая его напору. Целый час... он крутил меня,
сам был в повышенной готовности «уничтожить цель»... Но
потом встал, словно не солоно хлебавши, и сказал:
– Таких, как ты, миллион найду, но я должен исполнить
долг, обещанный другу.
– Вы что-то заблуждаетесь насчёт Файвеля, он бы никог-
да на это не пошёл, я-то его уже знаю, – вся в слезах сказала
ему: – Вы не друг, вы насильник.
– Ты ещё не знаешь, что такое насильник... Но, если хо-
чешь, я тебе сейчас покажу. Видно, сразу Файвель, тебя бе-
рёг! К сожалению, нет времени у меня... оставим недополу-
ченный долг до следующего месяц.
Он оделся и ушёл, я же побрела в ванную и под душем
поняла, что здесь мне не сто;ит больше оставаться.
А когда я была у репетитора Майи Александровны, она
испуганно спросила:
– Что за синяки у тебя на лице?
– Я бежала вчера вечером, когда ушла от вас. Упала, за
мной какой-то мужчина погнался, когда шла по аллее ночью
домой, – ответила я, не желая распространяться о том, с чем
столкнулась.
– Знаешь, Мимоза, я к тебе так привязалась... Переходи,
пожалуйста, ко мне, в комнату сестры, не хочу оплаты. Ты
сама такая чистоплотная и хорошая хозяйка, что, считай,
уборка и работа по кухне – это будет компенсация за то, что
здесь проживаешь, будешь только привозить одежду себе
на смену. Пока не забрали квартиру? Видно, в пароходстве,
разбираются или же кто-то похлопотал о тебе, потому ещё
не предъявили требование освободить.
А у меня слёзы в глазах, не могу ей рассказать, что со
мной вытворяет самый лучший «друг»... за месяц прожива-
ния.
– Спасибо, Майя Александровна! Вы очень добры ко мне.
Я сейчас же, после занятий, поеду домой и возьму необхо-
димое, а потом возвращусь.
Я так и сделала, поехала домой, позвонила соседке и ска-
зала:
– Марья Николаевна, мне так одиноко жить здесь одной,
и моя дальняя родственница поможет справиться мне с оди-
ночеством. Я переселяюсь к ней, получайте мои цветы, а
иногда я буду приходить к вам за букетом, потому что они
мне очень дороги. И ещё: вот вам номер телефона, где я на-
хожусь, только его вы дадите Файвелю, больше никому, как
бы они себя не называли: другом, братом, родственником.
Она отдала мне последний букет цветов, и я собрала
вещи и поехала обратно к репетитору Майе Александровне.
А оттуда позвонила в Израиль, поговорила по-грузински с
мамой и объяснила, в каком я положении и то, что Файвель
пропал без вести. Я её очень просила, чтобы она не гово-
рила об этом матери Файвеля, Дине Михайловне, понимая,
что у неё больное сердце и она не сможет пережить потерю
сына, хотя я надеялась его увидеть. Моя надежда ни на се-
кунду меня не оставляла. А мама пообещала посылать пере-
воды, чтобы помочь мне, когда услышала, что я собираюсь
пойти подработать в ресторан певицей... «Что они смогут
выделить мне из их пособия?» – подумала я.
У репетитора Майи Александровны мне было хорошо, я
не боялась, что меня здесь кто-то изнасилует. Её племян-
ник пару раз заходил к ней, что-то приносил из продуктов,
но когда он узнал, что я у неё живу, то стал заходить чаще,
только днём, когда я училась. Он привозил достаточно...
продуктов хватало на неделю, и тогда я подумала: «На кого
не надеялась, те помогают!» А потом сказала:
– Майя Александровна, может, мне пойти в ресторан под-
работать. Сколько я буду у вас бесплатно столоваться?
Вначале она обиделась, но потом сказала:
– Голос испортишь, ты не создана для ресторана, ты ско-
ро будешь звездой вокала, я тебе это обещаю, и Павел тоже
не разрешает, он потому и завозит нам продукты, когда тебя
нет дома. Он как-то сказал, что в ресторане будет не в силах
тебя защитить, там разная пьяная шваль иногда бывает.
Вот и ещё месяц прошёл, и у дверей консерватории встре-
тилась я с «другом» Файвеля Иваном Ивановичем. Он был
одет в гражданское, потянул меня за рукав, говоря:
– Пора расплачиваться!
– Я там не живу больше.
– Но это же пока твоя квартира, – и насильно схватил
меня за локоть, потащив в какую-то машину.
Рядом стояли три матроса, они подошли и сказали:
– Оставь её, ты не видишь, она не хочет с тобой уходить.
– Это не ваше дело, отойдите, а то пожалеете.
– Ребята, так это же жена нашего «кап-три»…
Они хотели наброситься на него, но заметили патруль-
ную машину, разбежались все и даже Иван Иванович.
Через неделю, когда я пришла за цветами к бывшей со-
седке и за почтой, достала письмо из пароходства, там было
написано: «Освободить квартиру в течение двух недель, со-
гласно протоколу заседания месткома».

Застенчивая Мимоза Роман 4-04


IV. «Оторвана мечта…»
4. Удивительные, волшебные ночи...
остаются в воспоминаниях

    Вместе с письмом администрации Морского паро-
ходства получила я письмо от Файвеля. Не знаю,
может быть, это последнее, но я каждый день открываю
именно его, где он откровенно пишет всё мне, особенно о
сексе. Тем более, как я потом поняла, оставленные порногра-
фические кассеты были только как пособие в случае, когда
нет рядом мужчины, как освободиться от недугов и остаться
удовлетворённой. Я взяла цветы и письма и возвратилась до-
мой, да, домой, потому что дом Майи Александровны, я счи-
тала своим, несмотря на то, что там были условия хуже, не
было лифта и приходилось таскать авоськи на третий этаж.
Я уже почти знала наизусть его письмо и перед сном по-
вторяла как молитву его последние строки:
«Шесть удивительных, волшебных ночей останутся на
всю жизнь в памяти у меня, прекрасно проведённое время,
были ты и я, прекрасный отель... много отдыхающих, но я
видел лишь тебя, растворялся в ученице... которая была не
очень знакома с сексом. Уроки с каждым днём давали на-
слаждения волшебных ночей, полных страсти, любви, неж-
ности, и память о любви заставляет задуматься о самой
прекрасной женщине! Мимозе».
Я встала и написала опять ему ответ, хотя знала, что пись-
мо не отправлю, останется так же лежать на столе в стопке
неотправленных писем. Я никогда не жалуюсь в письмах и
ничего подробно не пишу ему, и так трудно на душе, и, где
бы он ни находился, пускай к нему достучатся мои милые...
любовные письма, в которых я сгораю от его нежности ко
мне, читая их...
«Милая Мимоза, никогда бы не поверил, что я мог бы так
любить, когда я пишу это письмо ты как будто бы рядом, я
ощущаю аромат твоего тела и твоих любимых духов, хотя
я их тебе дарил и привозил разные. А ты выбрала именно
те, которые и я сам любил.
Мне было трудно тебе сказать, но я должен всё же сде-
лать это хотя бы в письме. Жизнь непредсказуема, и мы не
знаем, что будет завтра, и поэтому у меня к тебе просьба,
что бы ни случилось со мной, верь и надейся, что я возвра-
щусь, но советую тебе соединиться с нашими родными, ты
любимая дочь и прекрасная невестка, только они смогут
тебе быть опорой. Я же тебя везде найду, если ты поедешь
даже на необитаемый остров. До скорой встречи, дорогая!
Единственное: пойди в свадебный салон, примерь платье,
как оно на тебе смотрится, и посмотри длину, они подпра-
вили или нет, я приеду, и вместе заберём. До скорой встре-
чи, с любовью Файвель!»
Я сама понимала, что нужно освободить квартиру, чтобы
не затерять то, что в ней, и позвонила однокласснице Фай-
веля – Василисе Петровне. Вначале решила туда перевезти
всё, а потом, вспомнив проделки её мужа-насильника, пере-
думала и попросила её о встрече.
Я назначила встречу в небольшом кафе напротив консер-
ватории на завтра. Она пришла без опоздания. Я её попро-
сила, если она сможет, помочь всю мою мебель отправить в
Израиль к моим родным. Но в то же время, когда она сказа-
ла, что, конечно, поможет, и Иван похлопочет, я отказалась.
Она так и не поняла почему, но потом добавила: «Если ты
хочешь, я отправлю всё сама, меня многие знают, и не бес-
покойся, всё получится». И она на вторник уже договори-
лась, что сама привезёт два больших контейнера на 20 фу-
тов и рабочих, чтобы всё запаковали к отправке за границу
на пароходе.
Мы попрощались, и я поднялась опять в свою кварти-
ру. Заметила кухонный табурет с вырванной одной ножкой
– это после последней борьбы с Иваном, я подняла вверх
табурет и заметила большое углубление, заложила туда все
свои драгоценности, полученные в подарок, прикрыв их, за-
лила клеем и задвинула ножку. Не знаю, кто мне диктовал
так сделать, но я знала, что, оставив всё при себе, буду об-
ворована.
И Василиса Петровна не подвела. Она на машинах подо-
гнала контейнеры и рабочих, которые всё переносили туда,
даже рояль поместили, обвязывая всё одеялами, и всё мяг-
кое ложилось между ними. Я не сводила взгляда с табурета,
а когда его тоже заставили, шкафом, я успокоилась. Одежду
тоже я всю подготовила, кроме тёплых вещей, которые акку-
ратно сложила в чемоданы. Я хотела всё сама оплатить, но
Василиса обиделась и сказала:
– Мимоза, дай мне что-нибудь сделать для вас хорошее.
Она полностью расплатилась с рабочими, и когда я за-
метила, сколько она им платит, то поняла, что у меня такой
суммы и не было бы. Она помогла снести все чемоданы и
помогла найти такси:
– Где ты живёшь, Мимоза? Ты не хочешь воспользовать-
ся моей квартирой?
– Спасибо, Василиса, ты и так для меня много сделала, я
живу в общежитии. – Не знаю, почему я ей соврала, но, мо-
жет быть, не хотела, чтобы она случайно сказала Ивану, где
и у кого я живу. В общежитие он не сунется – это точно.
Но я ошибалась, он много раз встречал меня у консер-
ватории, обещал золотые горы, вплоть до того, что оставит
Василису и детей, лишь бы я согласилась стать его женой.
Но я возвращалась опять в консерваторию и выжидала, пока
он уйдёт. Я понимала, что он не отстанет.
Несмотря на то, что писем не было, цветы приходили
регулярно, каждую неделю. Соседка Мария Николаевна
оказалась очень приличным человеком и иногда тоже на-
ливала мне тарелку супа, когда знала, что я после консер-
ватории.
На следующий день, как я отослала весь свой багаж...
побежала в Свадебный салон, несмотря на то, что прошёл
почти год, посмотреть на это платье: продано оно или нет?
Оно также было на манекене... с витрины, и мне показалось,
теперь намного лучше. А в день рождения,15 ноября, опять
пошла за цветами, знала, что в этот день будет доставка, и
моё сердце меня не подвело. Была большая ваза в облаке
мимозы, а в ней, наверно, сто крупных белых роз. Я всплак-
нула. Его внимательности не было границ. Конечно, я взяла
этот подарок! А когда занесла с трудом домой, Майя Алек-
сандровна ахнула от удивления.
– Мимоза, такого мужчину можно ждать годами, он к тебе
с любовью, и ты тоже его любишь, жаль, что пока новостей
о нём нет и он считается без вести пропавшим, но я знаю,
что он скоро объявится, и моё сердце не обманешь.
Проходил уже второй год обучения в консерватории, я
показывала отличные результаты, лучшая студентка. Мне
отдавали самые сложные арии.
Я же была настроена на встречу, никогда не отбрасывала
мысли, что Файвель вернётся. Но, когда после Нового года
перестали приносить цветы, я стала увядать и решила всё
же на зимние каникулы поехать в Израиль, навестить своих
родных. Не знаю, как меня отпустили. Может, опять похло-
потала Василиса? Я всё делала через неё. Но всё же соби-
рала всю свою одежду, понимая, что не вернусь... останусь
там, а всю свою зимнюю одежду и шубку, которую мне по-
дарил Файвель, оставила Майе Александровне.
– Не поминайте меня лихом, я вас очень люблю и буду
звонить, Майя Александровна, передайте большое спасибо
Павлу, вашему племяннику, он-то оказался настоящим дру-
гом, хотя на первый взгляд... мнение было ошибочным. Ваш
номер телефона я оставила моей соседке Марии Николаев-
не, она его даст только Файвелю. Вы же расскажите, сколько
пришлось мне здесь страдать, потому я приняла решение
уехать.
Она меня провела на пароход и всплакнула.
– Прощай, Родина! – единственное, что я произнесла
вслух.
Я уже точно знала, что не вернусь. И к кому мне было
возвращаться? Здесь меня удерживало притяжение к музы-
ке, которое уезжало вместе со мной.
К моему отправлению пришла попрощаться и Василиса
и сунула мне в сумку доллары.
– Извини, если что не так. Сколько смогла, нагребла, на
первое время тебе хватит, разменяешь там на шекели. Я
принесла ровно столько, сколько можно вывозить, ничего
не бойся на таможне. Прощай, моя ты дорогая!
К нам подошёл матрос на костылях и спросил:
– Вы, кажется, Мимоза! Это вам от Файвеля! – И он по-
дал мне его блокнот, записи в которым размыла вода. Един-
ственное, что сохранилось, – зелёные поля... я их узнала.
– Я думаю, он жив, он сильный и великолепно держит-
ся на воде... во всяком случае, знайте, он не угорел в лодке
от едкого дыма, мы находились в то время вместе в кап-
суле, и нас выбросило на поверхность, несколько человек.
Мы плыли куда глаза глядят, но не знаю сколько. Мимо
нас прошла рыбачья лодка, и он всем приказал сесть в неё.
Сам же остался в море... не сел из-за того, что превышал
вес и лодка накренялась в воду. Но он мне отдал этот мо-
крый блокнот и попросил, чтобы я вас разыскал и лично
передал вам его, вы поймёте! И ещё добавил, что он обя-
зательно возвратится. Рыбаки бросили ему одежду и еду,
напоили пресной водой. – Матрос принялся рассказывать
о себе, что отморозил себе ногу и поэтому её ампутиро-
вали.
Мы все плакали в надежде... что он выживет, я целовала
блокнот, каждый из листочков, к которым он когда-то при-
трагивался своими руками.
Василиса мне сказала:
– Всё, тебе пора, если что, мы сами расскажем ему, где
тебя искать! До свидания!
– До свидания! Всем большое спасибо за всё! Я уезжаю с
надеждой на встречу. Передайте, что я люблю его!

Застенчивая Мимоза Роман 4-05


IV. «Оторвана мечта…»
5. Овладеть
прекраснейшей женщиной

    Вспомнилось, как всегда говорил Файвель часто,
когда речь заходила обо мне: «Владеть прекрас-
нейшей женщиной не каждому дано, но, если повезло, не
выпускай как голубей из рук её!»...
Когда я подошла к таможне, таможенники сказали:
– Откройте чемоданы.
Я открыла и заметила, что ко мне подошёл сам начальник
таможни и шепнул:
– Не смог тебя задержать в Одессе, но здесь моя полная
власть, я тебя посажу и надолго. Что ты вывозишь из стра-
ны?
Я сразу поняла, что он знает, что перевожу доллары и их
мне дала его жена. А если она подложила больше, чем по-
лагается? Я стала сомневаться в её преданности.
Он же приказал:
– Хорошо «обшмонайте» эту особу, – а сам опять шепнул
мне на ухо: – Ты ещё попросишь меня в последний раз тебя
утешить!
Но, когда всё пересмотрели и ничего не нашли, ведь
перевозила я лишь своё бельё, а остальное давно отправи-
ла багажным контейнером, даже не было при мне золотых
украшений, которые он, наверно, искал, я же помню, как
смотрел, когда я их носила, тогда он сказал:
– Поведите её на таможенный досмотр в кабинет, сейчас
сам её проверю, если вы не смогли ничего найти.
Когда меня завели в комнату, женщина в форме сказала:
– Снимите трусы. Залезайте на гинекологическое кресло.
Я послушно разделась и легла на кресло за ширмой. Что
же мне оставалось делать? Дверь открылась.
– Ты иди, не стой здесь, я привёл тебе другую, заведи за
ширму её тоже. Я же сам проверю, сомневаюсь, что у неё
ничего нет!
– Хорошо, Иван Иванович, там перчатки. – И она вы-
шла.
Он надел перчатки и так глубоко засунул в меня пальцы
и стал там возиться, причиняя мне боль, как будто насило-
вал меня. Он знал, что у меня ничего нет, но хотел мне ото-
мстить за неповиновение... Здесь же не смог изнасиловать
в прямом смысле этого слова, потому что за перегородкой с
другой стороны обследовали другую женщину.
В этот момент я вспомнила любимую фразу моей бабуш-
ки – «не съем, так понадкусываю». Уже за ширмой провери-
ли другую женщину, он же всё ещё копался, имитируя секс.
Я молчала, понимала, что от него всего можно ожидать. Он
мог бы и что-то подложить, и правда, вместо Израиля, попа-
ла бы я на нары. Потом он начал проверку анального отвер-
стия, и, видно, сам успокоился немного, нагнулся и сказал:
– Этого я ожидал, я же тебе говорил, что Файвель тебя
щадил, но я... – он хотел ещё что-то сказать, однако верну-
лась женщина и спросила:
– Как там у неё?
– Представляешь, девственница!
И они начали смеяться.
Она мне сказала:
– Одевайтесь!
Я быстро оделась, подошла к столику, забрала свои че-
моданы и через мостик перешла в пароход, при этом плохо
думая об Иване Ивановиче. «О Господи, наконец вырвалась
из его цепких рук! Впервые я плыву на корабле, несмотря на
то что мой суженный был капитаном, и плавать он меня так
и не научил, потому что наши встречи были такими крат-
косрочными, что мы плавали лишь в постели и в шторм, и
в штиль», – размышляла я улыбаясь, когда ко мне подошёл
молодой человек и на грузинском спросил:
– До какого города вы плывёте? Будет у вас пересадка?
– В Израиль, Ашдод! Там меня моя родня встретит!
– И моя родня, в основном все грузинские евреи осели в
Ашдоде, но вам не советую там долго оставаться, терроризм,
и до этого города даже доходят, долетают их самодельные
взрывчатки, бомбы ...А вы хоть знаете, как террористы их
примитивно делают?! Берут кислородный баллон отрезают
немного сваркой, наполняют разными подшипниками и ба-
рахлом и...
– Извините, я так устала, ищу свою каюту.
– Я вам помогу, – он выхватывает у меня один из чемо-
данов и спускается по лестнице, в самую глубь парохода.
А по пути говорит мне: – Что, на лучшую каюту денег не
хватило?!
Он остановился, и я зашла в каюту для четырёх чело-
век... четыре обыкновенных гамака по два друг над другом
и на них – ватные матрасы не первой свежести, стопка бе-
лья, которую я должна была сама заправить. Соседей ещё
не было.
Он же продолжает, опять по-грузински:
– Я вам помогу. – И бесцеремонно берёт простынь и за-
правляет мой гамак.
– Откуда вы догадались, что я говорю по-грузински? Что
на моём лице написано?
– Нет, Мимоза, вы даже не представляете, что вы уже
известная личность, давно слежу за вашим репертуаром и
песнями. Мой дядя Михаил имеет небольшой концертный
зал в Тель-Авиве, вам нужно туда. Там есть у него студия
грузинских танцев.
Я посмотрела на него.
– Да, вы правы меня звать Мимоза, а как вас?
– Андро! Давайте знакомится!
– Какое совпадение, моего дедушку тоже звать Андро. Из-
вините, не смогли бы вы выйти, я хочу немного отдохнуть...
стресс таможни меня совсем уморил...
– Конечно, конечно, я зайду, когда отплывём и стемнеет.
Вы видели отражения огней в море?
– Не надо заходить, я видела отражения в море, тем более
мой муж капитан дальнего плавания.
– Не думал, что вы замужем, даже обручального кольца
нет на пальце.
– Я устала, а насчёт кольца вы правы, всё давно отправи-
ла посылкой.
Он вышел, я с облегчением вздохнула и легла, не заме-
тив, что ко мне в каюту добавилась семья: муж жена и ре-
бёнок двенадцати лет. Я поздоровалась и вышла из каюты,
меня почему-то подташнивало – «только не это!» Неужели
забеременела от насильника Ивана? Я поднялась выше по
лестнице в просторный зал, а потом нашла буфет. «Видно,
проголодалась», – подумала, немного перекусив. Но через
некоторое время опять и опять позывы освободиться про-
должались, обратила внимание, что меня покачивает по все-
му коридору, стала придерживаться за деревянные перила,
прямо вкрученные на стене с одной стороны. И, не заметив,
лицом к лицу встретилась с Андро, который сказал:
– Мимоза, меня тоже укачивает, видно, штормит море.
Возьмите таблетку, выпейте, полегчает. – Он опять говорил
по-грузински. Хотя я с ним и даже, может, не с ним и ни с
кем из мужчин не хотела уже общаться, вспоминая насиль-
ника Ивана, однако слова его очень меня обрадовали, во
всяком случае, я поняла, что не беременна, отбросила эту
мысль сразу же.
Я взяла таблетку и достала из сумочки бутылочку воды,
которую сама только что купила в буфете.
– Спасибо, Андро... полегчало.
– Давайте посидим здесь, в зале, – сказал он.
– Нет, я вышла немного перекусить или же купить воды,
меня мутило там, внизу.
– Мимоза! Там, внизу, легче переносится, чем здесь.
– Тогда я пошла...
Он, видно, что-то хотел добавить, но лишь сказал:
– Я вас доведу до каюты.
А когда я открывала дверь, он подал мне ещё две таблет-
ки.
– Может понадобиться. До следующей встречи. – И
ушёл.
В каюте все почти лежали на полу, морская болезнь чуть
ли не приковала пассажиров. Я предложила одну таблетку
для ребёнка, а вторую спрятала для себя. Они сразу же взя-
ли. Мы легли уже спать.
Видно, к рассвету шторм прекратился, и я всё же под-
нялась на палубу, хотелось своими глазами полюбоваться
красотой моря вблизи.
Больше на теплоходе я не встречалась с Андро, но в душе
чувствовала положительность этого человека, он не был на-
зойливым. Я хотела петь и тихонько стала напевать песню,
которую любил Файвель – «Калина красная, рубином ягод-
ки». Моими слушателями были чайки, которые пролетали
над головой, потом опустились на палубу, клювами выиски-
вали что-то. Неужели они услышали? Моё настроение под-
нималось. Не знаю, сколько я стояла здесь, но чувствовала,
что тошнота полностью прошла из-за мягкости климата, так
как заметила побережье Средиземного моря с золотистыми
песками на пляжах и лазурного цвета водой.
Наш корабль пришвартовался к берегу, я быстро спусти-
лась в каюту, взяла свои чемоданы и поднялась к выходу,
где прямо на пароходе, нужно было пройти Израильскую
таможню до выхода. Вспомнив, как Иван Иванович меня
изнасиловал рукой там, на таможне, за ширмой... я опять
испугалась. Но здесь ничего такого не было, чемоданы не
открывали, может, у некоторых, но мои – нет.
Я уже спускаюсь вниз по большой лестнице, оглядыва-
юсь по сторонам, ища своих. О Господи, как я соскучилась!
И наконец нашла их всех вместе: они стояли кружком, там
были: дедушка Андро, бабушка Кетеван, моя мама Мариям,
учительница музыки Тамрико Давидовна с супругом Сосо
Михайловичем, мой первый преподаватель Дина Михай-
ловна, она же мать Файвеля... Увидев их, я почувствовала
необъяснимое тепло и нежность.

Застенчивая Мимоза Роман 5-01

V. Израиль
и новые испытания судьбы
1. С чем ещё
придётся столкнуться?

     «Израиль! С чем ещё придётся мне столкнуться здесь?»
– думала я, пока спускалась по трапу с теплохода, смотря на
гладь моря. Но не успела ступить на Израильскую землю,
как подбежали родные, начали целовать меня и забрасывать
вопросами.
Я же извинилась и сказала:
– Всё расскажу дома.
Сама себя не узнавала, что я так сразу же смогла оборвать
разговор, но я устала врать матери Файвеля, Дине Михай-
ловне. Решила в тихой обстановке рассказать ей о её сыне.
А когда приехали домой к моим родным, поняла, что
Дина Михайловна тоже живёт с ними вместе в двухкомнат-
ной квартире, чтобы меньше оплачивать за аренду. И я ещё
добавилась. Мама сразу же сказала:
– Это будет твоя комната, будешь её делить с Диной Ми-
хайловной. А во второй мы помещаемся.
Там ещё стоял обеденный стол. Я поняла, в каких усло-
виях они живут... А когда пошла в туалет, она побежала за
мной и сказала:
– Не спускай воду с бочка, сливай с ванны ковшиком...
мы, когда купаемся, не сливаем с ванны воду и этим пользу-
емся, для унитаза.
Я себя не жалела, но из всех я пожалела Дину Михайлов-
ну, которая имела трёхкомнатную квартиру со всеми удоб-
ствами, в центре Одессы, почти на Деребасовской, со своим
телефоном. А сколько антиквариата, картин и серебра она
продала, чтобы купить билеты до Израиля и получить про-
житочный минимум на год! Правда, они рассказали, что им
выдали какую-то сумму (одноразовую субсидию) на началь-
ное жильё, но разве на это можно было протянуть год?! И
ещё они мне отправляли, сами же себя ущемляя, притесняя,
жили в таких условиях. Чего они здесь добились? Един-
ственное, наверно, что никто не тыкал в лицо, что они евреи.
Получали месячное пособие на проживание, пенсионером
назначена пенсия, хотя ни одного дня они здесь не работа-
ли... и, как я поняла, получат все субсидированную квартиру
бесплатно, маленькую, но со своей кухней, спальней и не-
большой столовой, когда не смогут жить самостоятельно.
Правда, и сейчас у моих бабушки и дедушки есть работники
на дому по уходу. Приходят на несколько часов и смотрят
за ними, когда моя мама и свекровь на работе. Готовят им,
убирают и стирают. Отвозят на своих машинах к врачу и об-
ратно. И это была большая помощь.
Я всплакнула в ванной, помывшись с дороги, и все со-
брались за столом, ожидая меня и новостей. Я начала с пло-
хой:
– Дина Михайловна, я не в силах больше вас обманывать,
сама не нахожу себе места, но живу только надеждой. На той
подводной лодке, что потерпела аварию и пожар, был Фай-
вель... а когда я вам говорила, что он только вышел или его
нет дома, я обманывала, не хотела вас расстраивать, потому
что до сегодняшнего дня уверена, что он жив. Особенно та-
кую надежду в меня вселил его матрос на костылях, которо-
го мы встретили прямо на перроне у нашего корабля, когда
я уезжала. Он мне передал вот этот блокнот и рассказал,
как всё было. Файвель посадил матросов в рыболовецкую
шхуну, когда она подошла на помощь, а сам остался в море,
потому что лишний вес переполнял лодку. Он дал возмож-
ность другим спастись. Но мне сказала его одноклассница
Василиса Петровна, что он в воде как рыба, и посоветовала
не оставлять надежду, он вернётся.
Дина Михайловна плакала, а все остальные знали, я рас-
сказывала раньше всё по-грузински, когда с ними общались.
Потом она спросила:
– А что, они помогали тебе?
– Те, кого мы считали доверенными друзьями, оказались
негодными предателями, я старалась их обходить, а вот од-
ноклассница Файвеля Василиса Петровна до конца осталась
преданной подругой. Она помогла мне отправить всю ме-
бель, вещи и дала доллары на дорогу, сказав, что они мне
здесь пригодятся.
– Она права! – кивнула мама. – Мы пока не получили
твой багаж, ведь за растаможку нужно заплатить, за пере-
возку до места назначения – тоже. И где всё разместить? У
нас нет места.
– Я приехала, теперь всё пойдёт как по маслу. Я устроюсь
на работу, и у нас появится возможность улучшить наши
жилищные условия, – и я открыла сумочку со свёртком Ва-
силисы Петровны.
Ой, хорошо, что его не открыли на таможне. Там было
достаточно долларов для хорошего проживания на месяцев
шесть.
Я подробно рассказала, как жила без них, как мне помог-
ла репетитор Майя Александровна, как помогал её племян-
ник, от которого мы не ожидали такой щедрости, однокласс-
ник Файвеля. Про Ивана Ивановича я ничего не рассказала,
ведь не поймут правильно, всегда в таком случае виновата
женщина, может, «не так» себя вела? Но, когда я вспомина-
ла о нём, у меня всегда болело внизу живота, как будто он и
сейчас ковырялся во мне.
Я так долго рассказывала обо всём, и они тоже рассказы-
вали, как жили здесь без меня, что стало темнеть, и вдруг
Тамрико Давидовна промолвила:
– Я вспомнила, в нашем доме только вчера освободилась
трёхкомнатная квартира и нужно её посмотреть, потому что
там удлинённая большая комната и поместится рояль.
Я обрадовалась и обещала, что завтра же посмотрим. Но
потом, как и положено заканчивать кавказское застолье, мы
начали петь, пока что грузинские песни, затем – любимую
песню Файвеля, а потом уже песню, которую я записала, и
они тоже здесь же слушали её по радио.
– А я-то гадала, чья это знакомая мелодия, оказывается
твоя, Мимоза! – всплакнув опять, сказала Дина Михайловна.
Все разошлись. И я легла на узкую кровать в комнате ма-
тери Файвеля.
Спала впервые, не боясь, что кто-то ворвётся сюда и из-
насилует меня. Столько много здесь окружало меня родных
и доброжелателей.
Утром, после завтрака, созвонившись с Тамрико Дави-
довной, поехали мы смотреть квартиру. Она понравилась
нам, и мы оплатили аренду за шесть месяцев вперёд, это
право хозяев жилплощади. Поехали растаможили нашу ме-
бель, заказали машину на перевозку с рабочими... сразу на
новый адрес. Перезвонили, перевели сюда телефон, не ме-
няя номера, и оформили все коммунальные услуги.
А когда мама снова стала заливать водой ванну, я запре-
тила ей это:
– Будем жить как все! Хватит экономить, некому больше
высылать, я здесь! – и поцеловала её.
В этот же день поехали мы подавать заявление на вос-
соединение семьи и понесли все необходимые документы
и метрику. К моему удивлению, в течение двух недель я по-
лучила израильский паспорт. Во-вторых, я еврейка. И есть
закон, согласно которому все евреи имеют право переехать в
Израиль и получить гражданство. Это значит, я стала граж-
данкой Израиля и имею право там работать. Но кем? Вопрос
открыт пока...
Дома зазвучала музыка и песни на всех языках, даже на
украинском. Когда было не очень жарко, мы не включали
кондишен, чтобы немного сэкономить электроэнергию, и
настежь раскрывали окна, звучала музыка на целый наш
дом, под окнами собирались люди и хлопали. И это не оста-
лось незамеченным, и мне здесь же тоже один из соседей
порекомендовал поступать в консерваторию, но, заметив,
что я нуль в иврите, посоветовал:
– Тебе нужно в армию, лишь там ты быстро схватишь
речь и не только.
Дома все в панике, но вскоре мне пришла повестка как
незамужней девушке в возрасте больше восемнадцати лет.
Мы даже не знали, что женщины в Израиле, служат в армии
два года и каждые пять лет призываются на несколько ме-
сяцев на переподготовку. Однозначно, это уклонение от за-
кона не приветствовалось правилами гражданина Израиля,
и хочешь не хочешь, меня призвали служить в армию. Туда
идут все – и парни, и девушки. По твоему состоянию здо-
ровья и желанию распределяют тебя, а не насильно, пред-
лагают варианты.
В армии есть огромное количество профессий. Повар или
продавец, водитель, военный, моряк. И из целого списка я
выбираю службу моряка, хотя не могла плавать, чтобы хоть
на чуть-чуть сблизиться с Файвелем, хотя бы на мгновенье.
Оплачивают ли женщинам службу в армии в Израиле, не
знаю, знаю то, что буду в море! Его я так полюбила, смотря
на него, ожидая своего любимого супруга, хотя мы были в
гражданском браке. И меня направили на курсы быстрого
обучения плаванию.
Понимая, когда пройдёт два года, у меня откроется буду-
щее здесь, мне оплатят учёбу в консерватории, дадут бес-
процентный кредит на сумму, которой хватит на покупку
квартиры или же дома. Когда я взвесила за и против, подпи-
салась на эти два года и с большим рвением училась плавать.
Оказалось, это не так страшно, и я уж окрепла и в мышцах,
и в физических нагрузках.
Я думала, что буду драить палубу, как матрос, но оказа-
лось: меня научили самым сложным наукам: акустике, пе-
редаче и приёму сообщений по радио, электронной связи и
компьютеризации, о которой я даже не слышала, создавали
отделы радиоразведки. Я стала всесторонне образованным
военным армии флота Израиля. Полностью за шесть меся-
цев изучила иврит, научилась читать и писать. Сильная и те-
лом, и характером. Конечно, не буду рассказывать, сколько
слёз проливали мои родные, но я хотела быть поближе к пу-
чине, в которой исчез мой любимый. И если нужно... отдать
мою жизнь, я отдам без сожаления ради другой жизни, ради
мирного неба, так думала я. Не могу уже жить, дышать без
него, он стал сниться мне каждую ночь, лаская, целуя меня,
а надежда тревожила меня днём.

Застенчивая Мимоза Роман 5-02


V. Израиль
и новые испытания судьбы
2. Служба в армии Израиля

     Ну что я буду писать, как мне служилось в ар-
мии Израиля? Было трудно, оказывается, жен-
щины Советского Союза, тем более рождённые на Кавказе,
не приспособлены к грубой солдатской жизни, а тут ещё и
быть морячкой или же служить на корабле! Это как что-то
с чем-то, только наоборот... я попала не «с корабля на бал»
(out of the stateroom into the ballroom)... а с бала на корабль.
Так я себя жалела в начале моей службы. Может, я не была
матросом во всём. А в целом всё же была. Такие же нагруз-
ки, как у матроса, особенно в спортивных залах, на палубе,
лазанье по канатам. Существует три способа лазанья в сме-
шанном висе по вертикальному канату: лазанье в висе на
согнутых руках и лазанье в три и два приёма и по мачте во
время учёбы. Я делала это, не раз проливая кровь на своих
нежных музыкальных пальчиках. Но всё же достигла боль-
ших результатов. Я стала сильной, выносливой, и, не дай
Бог, кто-нибудь сделал бы со мной то, что таможенник Иван
Иванович, – убила бы.
Я не скажу, что здесь, на корабле, не присутствовали лю-
бовь и секс. Я видела, как мои девчонки-морячки пропадали
по вечерам из каюты в поисках приключений и любви, сек-
са. Замечала у некоторых и ДИЛДО-селфи-палку, я-то знала,
для чего это у них. Но во мне давно не живёт женщина, она
умерла. Я угасла после последнего изнасилования «другом»
Иваном. Мне ничего не надо было. Некоторые думали, что я
лесбиянка и подбивали под меня клинья. Единственная раз-
ница здешнего секса – то, что нужно обоюдное согласие, на
которое я никогда никому не давала повода, и даже мужчи-
нам из матросов или же офицеров. Я была предана своей
любви, и для меня Файвель всегда оставался во все годы
единственным мужчиной, которого любила.
В свободное время я писала стихи, а вечерами репети-
ровала свои песни в конференц-зале. Как бы и где бы ты
ни служил, всегда бывают праздники после какого-нибудь
собрания, концерты. И я стала самой любимой запевалой
на всех концертах. А затем и сольной вокалисткой. Я пела
на многих языках мира песни на русском, украинском,
грузинском, иврите, французском, немецком, английском
и даже на идише... Так я сокращала время пребывания в
армии и абсолютно согласна с пословицей «Солдат спит
– служба идёт», только у меня было вот так: «Солдат поёт
– служба идёт».
Я замечала, сколько матросов или же офицеров желали
бы приударить за мной, после того, как я стала вокалисткой,
но, видя мою преданность мужу, отступали.
Хотя многие отговаривали меня, говоря: «Мучаешь себя
и других», вырывали из моей груди последнюю надежду.
В израильской армии минимальное солдатское жалова-
ние превышает 500 шекелей в месяц (более 125 долларов).
Я практически не тратила своих денег, ведь мы были на
полном обеспечении. Также «солдатки», так здесь имену-
ют девушек-военнослужащих, возвращаются домой в конце
недели. Причём, с индивидуальным оружием, с которым во
время службы они не расстаются. Поэтому и я имела крат-
косрочный отпуск и возвращалась в свою семью, где меня
баловали своей любовью и разнообразием обеда. Я так при-
выкла к своей форме моряка, что постоянно ходила лишь в
ней. Даже не помню, когда одевалась в платье. Хотя всё же
любила пересматривать свой гардероб.
Так незаметно прошла моя служба в армии, где было всё:
и страх, и боль, и труд, и надежда на окончание... и на свет-
лое будущее, потому что были огромные привилегии отслу-
жившим в армии Израиля и даже считалось, хороша невеста
та, что уже отслужила.
В последний год я сама напросилась во флотилии катеров
«Дабур» («Шмель»), которые постоянно патрулируют по-
бережье Сектора Газа. Мне было трудновато там служить,
контингент был разный, а больше ребята из нуждающегося
населения, которые сейчас стали матросами. Они получили
материальную помощь как от Службы национального стра-
хования (СНС), так и из средств ЦАХАЛ, и я тоже, может,
из-за этого туда просилась, ведь мои родные тоже были в
числе нуждающегося населения и мне нужно было им по-
мочь. Но там каждую минуту можно было лицом к лицу
встретиться со смертью. Однако меня не страшила смерть,
и поэтому я очень быстро отличилась и мне повышали зва-
ния и не раз.
Я уже стала командиром Ротберг... за такой короткий срок
особенно, после того, как отличилась в бою во флотилии
катеров «Дабур» («Шмель»), но меня снова как специали-
ста призвали в оперативное объединение в военно-морском
флоте. А затем обратно на корабль – в подразделение мор-
ских коммандос по своей основной специальности, которую
я освоила в самом начале... Моя военно-морская форма была
не хуже, чем носил Файвель, и когда я однажды в отпуск
явилась домой, сколько фотокарточек нашлёпала моя мама,
одну я всегда ношу рядом с блокнотом и карандашом.
Где бы я ни служила, всегда помнила, что я замужняя
женщина и люблю своего мужа Файвеля. Но к концу службы
уже стала невыносимо беспокоить меня любовь к нему, же-
лание встретиться и слиться с ним в одно целое. Особенно,
когда я нашла такой же маленький блокнот, как был у него.
В него я стала записывать каждый день рецепты грузинской
кухни, вспоминая все личные подробности этого дня. И ещё
добавила мои и его любимые блюда. Иногда себе задавала
вопрос: «Можно ли полюбить во второй раз или же иметь
секс с кем-то без любви?» И тут же стирала его, потому что
не представляла, можно ли любить так, как мы любили друг
друга, когда утопали в любви не только ночью.
Вот и всё, пролетело два года службы в армии Израиля, и
я с радостью возвращаюсь домой, со всеми привилегиями и
открытой широкой дорогой в будущее. Мне всего 21 год, как
и во многих других странах, я здесь считаюсь совершенно-
летней, но от Файвеля ничего нет! Не слышно... «Может, он,
и правда, погиб? – думала я, – раз уже пошёл четвёртый год,
а от него ни слуха ни духа».
Дома все были рады моему возвращению, и я понимала,
что должна подавать заявление на зачисление в консервато-
рию. Все двери предо мной открыты! Независимо от того,
начат или нет учебный год... Меня зачислили в Израильскую
консерваторию имени Тэда и Лин Арисон.
Здание консерватории глубоко спрятано между домами в
самом тихом районе Тель-Авива, но я её все равно нашла...
Израильская консерватория имени Тэда и Лин Арисон была
основана ещё в 1943 году известными музыкантами, кото-
рые иммигрировали в Израиль. Да-да, многие из них были
русскими, вернее русскими евреями, так нас до сих пор на-
зывают, не имеет значения, откуда, из какой части Советско-
го Союза, мы приехали.
Там училась молодёжь в возрасте до 18 лет, они получали
музыкальное образование, и некоторые из них продолжи-
ли профессиональную музыкальную карьеру. Но я должна
была там пройти всё и быстрым темпом двигаться вперёд.
На мне сказалась служба в армии, мне кажется, руки не слу-
шались и голос погрубел, но писать музыку... я всё же ста-
ла, перенося на слух шум моря и ветров, которые слышала,
служа на корабле!
Сюда из-за меня переезжают все, даже первая моя учи-
тельница музыки Тамрико Давидовна со своим супругом.
Мы устроились временно на квартире, потом, получив бес-
процентную суду, я купила великолепную квартиру в пре-
стижном районе с видом на побережье Средиземного моря,
на север от Тель-Авива, куда любила смотреть, затягивая
взглядом словно сетью к себе Файвеля.
Через полгода я заметила, что учёба мне ничего не даёт, я
знаю гораздо больше и мои домашние репетиторы, как кор-
шуны, сидели, глазищи уставив и наблюдая, на что я трачу
время, мой ненужный труд.
Однажды, прогуливаясь по набережной, я заметила объ-
явление: «Набор вокалисток на туристические пароходы,
отслуживших в военно-морском флоте». Я записала номер
телефона и перезвонила, мне была назначена встреча.
Как я потом выяснила, вокалистка – это вторая специаль-
ность, а первая связана с электронной связью и компьютери-
зацией. И так как я прошла отбор по двум специальностям,
меня приняли на работу уже с большим годовым окладом
на морской круизный корабль «Oasis of the Seas» 5* (пять
звёзд) (Royal Caribbean, класс стандарт)... Я понимала, что
сейчас пора возвращать долг. Я буду помогать и своим род-
ным, и матери Файвеля, которая так и осталась с ними жить,
влюбив меня в себя не меньше моей родной мамы.
Номер телефона мы не поменяли, и, куда только не пере-
езжали, с тем же номером и оставались. Я оставляла надеж-
ду и тоненькую нить, по которой нас всегда мог бы найти
Файвель!
Компания «НордЭкс» предлагает своим клиентам самое
лучшее – маршруты, путешествия и, конечно же, современ-
ные круизные суда. Я рада, что появилась такая возмож-
ность отправиться в плавание на борту фешенебельного
флагмана круизного флота под названием «Оазис морей»
– идеального судна для кругосветных путешествий и транс-
атлантических плаваний. Фантастический корабль «Оазис
морей» был спущен на воду в 2009 году в Финляндии, и его
инаугурация прошла на фоне массовых восторгов – такого
чуда корабельной техники мировая публика ещё не видела.
На сегодняшний день это – самый большой круизный лай-
нер во всём мире.
И вот я попадаю работать на этот корабль! Большую роль
сыграло то, что я разговаривала и пела на многих языках
мира.
Да! Имея такие специальности, я открывала перед собой
большие перспективы. И, собрав свои чемоданы с самыми
дорогими платьями и обувью, которые мне покупал Фай-
вель, явилась в указанный день на круизный корабль «Oasis
of the Seas» 5*...
Мне показали отдельную каюту лично для меня, там уже
висела моего размера одежда морского офицера (размер был
сообщён раньше), я же разложила свои вещи. Развесила всю
свою одежду для концерта и сказала:
– Слава тебе, Господи, я опять с вами, море и Файвель!
Я не была сильно верующая, но всегда молилась перед
сном за светлое будущее, чтобы помог Господь соединиться
с моим мужем, может, это была не молитва, а просьба влю-
блённой.

 Застенчивая Мимоза Роман 5-03


V. Израиль
и новые испытания судьбы
3. Всё же попала в свою стихию!

Небрежнo натянутая нить в жизнь,
Запутаться легко в её бесконечности.
Разберёшься вначале «цветными» годами,
Затем постепенно подымаешься ввысь,
Каждое десятилетие завязывая узлами...
Любовь сохраняя надолго и молодость
Порхать, не останавливаясь, в избранной,
Не смотри в неоконченное со злостью...
Побеждать, больно вонзаясь в бессилие.

       Всё же попала я в свою стихию, когда на самом
престижном корабле пела в большом зале. Вид-
на была публика из очень богатых людей, и они понимали
толк в музыке, когда я пела абсолютно всё на разных язы-
ках, в зависимости от того, какая публика и в каком про-
центном отношении, эту информацию я получала в самом
начале путешествия. Но я также пела арии и вскоре стала
любимицей этого круиза, а билеты продавались за баснос-
ловную сумму в такое путешествие и на много месяцев
вперёд, поэтому через три месяца мне увеличили мою го-
довую ставку.
Я часто надевала то красное платье, что мне купил Фай-
вель с натуральными камнями и драгоценностями, я здесь
ничего не боялась – у меня был свой сейф в каюте. Я выхо-
дила на сцену как самая богатая дама, и никто из сидящих
не мог подумать, что эта дама так нуждается в любви. Я раз-
мышляла так: «Не знаю есть ли рецепт любви? Ведь каж-
дый понимает её как может... Одному достаточно видеться
раз в месяц... Другой и дня прожить без неё не может. А
как вообще понять рецепт любви? Кто нам расскажет? Где
продаётся снадобье такое, которое от любви лечит? Которое
лечит тело –душу – страсть? Желания? Которое заставля-
ет ревновать? Нет, не знаю я такого рецепта! А может, кто-
нибудь скажет, где его достать?»
Я всматривалась в каждое лицо, ища в них своего люби-
мого Файвеля!
Домой я отправляла письма и только сейчас понимала,
почему письма Файвеля приходили иногда несколько и вме-
сте. У нас был почтовый ящик на корабле, а доставали отту-
да корреспонденцию только на берегу, значит, и мои письма
приходили вместе домой и они читали их, объединившись
за чаепитием. И это письмо тёплое я написала своей ба-
бушке на грузинском, но, конечно, добавила перевод, чтобы
мать Файвеля не обиделась. Она тоже сдала, наверно, поте-
ряла надежду на встречу с сыном и как-то неодобрительно
смотрела, когда я собирала красивые платья и украшения на
корабль.
Я ещё раз прочла письмо перед тем, как заклеить его:
«Ты так прекрасна и божественна, похожа на снежный
наш февраль... люблю погладить твою седую головку,
бабушка моя родная, ты словно солнце в доме, раненько
встаёшь, пока мы проснёмся, и полон стол разных пиро-
гов, блинов, а сколько хлеба напечёшь! Люблю тебя, когда
поёшь, твои куплеты с детства помню я всегда, когда,
над люлькой наклоняясь, ты напевала колыбельную тогда,
потом застольную к завтраку, с обедней – на обед, после
молитвы звук твоих напевов мне слух волнует, сейчас на-
певаешь мотивы...»
Я собрала несколько написанных мною писем и прошла
по кораблю, на котором плавала уже год. Опустив письма,
возвратилась и начала готовиться к большому концерту. На
концертах все были задействованы и выбирали даже матро-
сов сюда: обладающих хорошим голосом или же танцоров.
Но после того, как я выходила, все хлопали в ладоши и по
нескольку раз вызывали меня на бис. Посылали мне цветы,
однако сегодня вечером я заметила букет тюльпанов с ми-
мозами, которые часто мне посылал Файвель, в основном
весной, а в остальное время – разного цвета розы и обяза-
тельно с веточкой мимозы. Дрожь пробежала по моему телу.
Обычно я после концерта уходила, а тут меня просто тянуло
остаться, и я села за маленький столик, недалеко от сцены,
который всегда был пуст. В тот вечер я была в этом красном
платье, что снимал с такой нежностью с меня Файвель, с
каждого плечика вниз... целуя их. Я вспомнила весь тот день
и эти цветы, которые уже стояли на моём столе, переверну-
ли в моём воспоминании все медовые дни, прожитые вме-
сте с ним. Я опустила голову, чувствуя, что сейчас заплачу,
и тут ко мне подошёл молодой человек смуглой внешности
с бородкой и сказал на английском:
– Разрешите мне вас пригласить?
Я видела, что он сидел за столом, где было ещё две де-
вушки и мужчина. Но он мне так напоминал Файвеля, что
я не отказала, а когда встала, оказалось, он намного ниже
меня, у меня же были высокие каблуки на высокой плат-
форме... которые он сам же мне и покупал. Вот он взял меня
за руку, и мы уже танцуем в середине площадки. Меня ни-
кто не обманет, запах его я узнала – специфический аромат
кожи и его любимого одеколона.
Он так же притягивал меня одной сильной рукой к себе,
вторую держал за спиной. Как мне спросить его имя? У меня
за столом единственный стул, он туда не сядет, мне же, по
указанию команды корабля... не разрешалось подсесть к его
столу. Танец закончился, меня вызвали петь. Я спела грузин-
скую песню «Тбилисо». Опять прозвучали аплодисменты, и
я спела ту, которую любил Файвель, – «Калина красная, ру-
бином ягодки». Снова танцы и он вновь приглашает меня.
Так же берёт меня и тихо, наклонившись над ухом, гово-
рит:
– Вы говорите на русском? Спойте, что-нибудь на рус-
ском!
Я кивнула, но почему он мне это говорит, неужели такое
сходство, если бы не была бородка, я бы точно сказала, он
это или нет, там у него на левой щеке родинки, как созвез-
дие Большой Медведицы, и я их любила целовать. Опять
музыка стихла, и меня вызывают на бис. Я не услышала,
но, когда по микрофону позвали: «Мимоза, на сцену!», он
как-то передёрнулся и отпустил меня из своих объятий. Я
поднялась и по-английски объявила:
– Эту песню свою я написала и посвятила своему люби-
мому супругу, который в 1970 году пропал без вести.
И я начала петь... «Моя нежность»... Я чувствовала, как
он плачет, нет, он не помнит меня, он помнит цветок застен-
чивой Мимозы, но не меня. После этой песни я вышла с
другой, рабочей, стороны нашей сцены и растворилась в
каюте. Я понимала, что это он, он же не узнавал меня. Как
о себе напомнить? Кто эта особа, с которой он сидит по-
стоянно за столиком? Во мне пылала ревность и страсть, и
я, переодевшись в шорты и маечку, затерялась среди отды-
хающих на верхней палубе. Там был бассейн, и я решила
поплавать, я плавала уже, наверно, не хуже его, как рыба,
и заметила, как они все вчетвером разделись и стали пла-
вать в этом же бассейне. Издалека я увидела наколку у него
на спине, а когда подплыла, увидела надпись на русском
– «Мимоза»... Что это означало, цветок или же я? У моего
Файвеля не было такой наколки? Я отплыла опять и наблю-
дала за ними, замечала его озадаченность и больше ничего.
И ничего не говорило о том, что какая-то из девушек его! Я
немного успокоилась и вышла, было темновато, и, конечно,
меня здесь, среди туристов, не узнали. Я подошла к каюте,
у дверей стояла ваза с тюльпанами и мимозой, которую я
забыла взять с концерта. Войдя в каюту, поставила вазу с
цветами на маленький столик
...Мне не спалось, его руки меня ласкали как прежде,
сквозь платье достигая глубины души, чувства отдавались
во мне его теплом и ароматом его тела. Впервые почувство-
вала я, что мне нужен он. Я почувствовала в себе женщину,
которая пойдёт на всё... возвратит свою любовь любым спо-
собом...

 Застенчивая Мимоза Роман 5-04

V. Израиль
и новые испытания судьбы
4. И любовь всё высматриваю инеем

   Хорошо, что было воскресенье, мне приступать на
дежурство в пять утра. Надо лечь спать и забыть-
ся, а я всё сижу в ожидании встречи. Моя ревность накалялась
до предела. Неужели он притворяется, что не помнит меня?
Разговаривал на английском чисто! Кто он на самом деле? Мо-
жет, мне мерещится разное. А цветы? Он мне подарил цветы,
точно, как когда-то послал, в чём дело? Надо попросить его
побриться. Только тогда замечу, что на левой щеке его родин-
ки расположены Медведицей, или нет... Может, я должна от-
крыться, что его жена?! А может быть, это неверный шаг, как
я поняла, эта компания тратит много долларов за столом, зака-
зывая самые дорогие напитки. Кто он на самом деле? Неужели
он скрывается и живёт под чужим именем? Надо бы спросить,
как его звать! А как спросить? Если он даже не спросил у меня
моё имя... Танцы ничего не значат... но этот его запах кожи…
Господи, никогда ни с кем не спутаю...
И в таких мыслях я завела будильник на 4:30 утра и не
помню, как меня одолел сон. А ночью опять как будто он
меня целует, танцует, как в первый день нашего знакомства...
и нам так хорошо, что мы снова провалялись в постели. Я
чувствовала, что у нас был секс, и от этого проснулась. На
часах – 4:12, ну и всё, ложиться не буду, а то просплю. Я на-
дела свою офицерскую форму и вышла из каюты. Поднялась
на палубу и спустилась со служебного входа. А женщина-
офицер, которую я должна подменить, сказала:
– Что, не спится, чего ты пришла на полчаса раньше?
– Не спится, Мария, и если я тебе расскажу, не поверишь:
я встретила здесь своего мужа, который в 1970 году пропал
без вести. Но он как-то изменился и носит сейчас бородку.
Как бы я хотела, чтобы он сбрил её, и проверить, увидеть
его созвездие родинок на левой щеке!
– А он хоть к тебе подходил?
– Не только подходил, а танцевал весь вечер лишь со
мной.
– Может быть, тебя, кто-нибудь из его друзей, мог опо-
рочить? Мужчины сами любят «гульнуть», но жён предпо-
читают чистых и преданных.
Я призадумалась и сказала:
– Я никогда бы не опустилась до такого, чтобы ему из-
менить, я его люблю, и ты знаешь, сколько много ко мне
подбивается здесь мужчин, и даже не здесь, а везде, и в ар-
мии тоже... Пальцев не хватит, чтобы сосчитать, но я перед
Богом в ответе и перед ним, что ни разу сама ему не измени-
ла, – сказав это, я про себя подумала: «Если не считать, что
его лучший друг изнасиловал меня несколько раз, овладел
мною без моего согласия».
– Моё время истекло, пошла спать, а то вечно у меня ноч-
ные смены, – сказала Мария.
И я села к компьютеру, ввела свой код и начала выпол-
нять первые мои обязанности на теплоходе. Меня сменили
в час дня, я должна была пойти отдохнуть, привести себя
в порядок и быть готовой к концерту, который всегда на
теплоходе начинался в восемь часов вечера. Но я не хо-
тела спать, я переоделась в купальник и взяла своё боль-
шое цветное полотенце, надела очки и поднялась на самую
верхнюю палубу, где было два больших бассейна. Я знала,
что он любит воду, и надеялась ещё застать его там. Моё
сердце не подвело меня, их компания находилась вблизи
бассейна. Девушки лежали на лежаках, а мужчины плава-
ли кролем, и так быстро – наверно, наперегонки. Я присо-
единилась к их соревнованию... У меня уже был разряд по
плаванию, и тот мужчина отставал, потом, запыхавшись,
вышел из соревнования. Потом я сдалась, мой предполага-
емый Файвель, правда, плавал как рыба, он нырял с одного
края, а выныривал с другого, куда мне до него. Но я хотела
с ними познакомиться, и так и вышло, он подплывает ко
мне и говорит:
– Не желаете с нами скоротать время до вечера.
– Я бы скоротала, но женщины пьют маргаритку, а я лю-
блю мускатное шампанское.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Мимоза, это вы... я вас узнал, я получил огромное удо-
вольствие вчера! Когда вы покинули сцену, я искал вас. Но
не нашёл, и мне сказали ваше имя – Мимоза! Я никогда не
слышал этого имени, но что-то тёплое ассоциируется у меня
с ним. И потому... я вам вчера послал букет цветов моих лю-
бимых. Если не верите, прочитайте – это имя мне нанесли
наколкой, когда я лечился в Болгарии... по моей просьбе,
чтобы не забыть...
Он повернулся, я же прочла на английском: «Мимоза»!
– Вы правы, мимоза – цветок и его часто называют «за-
стенчивая мимоза», но меня тоже звать так. Это древне-
грузинское... еврейское имя. Меня называют застенчивой,
так как я не обману и буду верна супругу всю жизнь, сколь-
ко бы ни понадобилось ожидать... где бы он ни находился, я
люблю его и буду преданной ему всегда.
– А что, вы замужем?
– Как хотите, так и считайте, была замужем несколько
месяцев, а в целом встречались в общей сложности только
два месяца. Он был капитан дальнего плавания. Какие эти
два месяца! Они до сих пор в моих воспоминаниях, он дол-
жен был возвратиться на свадьбу. А корабль, на котором он
служил, потерпел... –я уже говорила в слезах – ...начался по-
жар в какой-то части, и он исчез без вести...
Он призадумался и сказал:
– Мимоза, присоединяйтесь к нам, я закажу мускатное
шампанское.
– Нет, не надо, мне ещё работать вечером, лучше прихо-
дите на концерт, я буду очень рада вам! Но всё же, как вас
звать? Вы не назвали своего имени?
– Майкл Скат, бизнесмен из Болгарии, но основной офис
недавно я перевёл в Англию. Рад сегодняшней встрече!
Я же откланялась и ушла, замечая, как он смотрел на мою
фигуру, поглощая её своими лукавыми глазами, их-то я не
спутаю ни с чем.
«Хорошо, что у меня нет сегодня дежурства на корабле,
и я высплюсь после концерта», – так думала я, когда уда-
лялась от него. Нет, пока он сам меня не узнает или же не
полюбит заново, я не стану ему напоминать о себе, иначе он
подумает, что я навязываюсь и всё придумываю.
У меня было два часа на отдых, до 7:30 вечера, и я всё же
легла. И успокоительным сном заснула. Армейская привыч-
ка устанавливать будильник. Он прозвенел, я быстро вскочи-
ла, пополоскалась и надела платье, голубое с пояском, взяла
кожаную сумочку, немного темнее цветом и обула такие же
туфли. Надушилась его любимыми духами.
Когда зашла в зал до начала представления, на сцене уже
стояла большая корзина с розами и мимозами. Я уже знала,
что это он, мне не нужно даже, чтобы он сбривал бородку и
усы. Потому что точно такую корзину со ста розами он по-
сылал мне на мой день рождения. Но почему он не открыва-
ется? И кто эти люди с ним? Как обычно, подняли занавес, и
я начала первая петь... Их столик был пуст, и меня охватыва-
ло волнение, что он не придёт. И наконец они вошли. Вечер
повторился, он танцевал только со мной. Просил, чтобы я
не исчезала, как вчера. Он не знал, что я служу на корабле и
вокал – это моя вторая специальность здесь, на теплоходе.
Но он сказал:
– Во время танца, музыки шумно, я о многом хочу рас-
сказать!
Но в то же самое время, он танцевал так близко, вплот-
ную, что я чувствовала его в полном смысле этого слова.
В этот раз я не обула туфли на слишком высоком каблуке.
Он мог дотянуться мне за ушко, как делал это в первые дни
нашего знакомства! Он меня обнюхивал, будто задиристый
пёс, который так и хотел в меня вцепиться своими губами.
Я пела, продолжала танцевать с ним и лишь только с ним.
Он никому не дал даже прикоснуться ко мне, словно я была
уже его собственностью. Наконец, около двенадцати ночи,
когда все стали расходиться, он взял меня за локоть, точно
как Файвель на прогулках, и, нагнувшись к моему лицу, ска-
зал:
– Пойдёмте, Мимоза, в бар, я для нас заказал отдельный
столик.
Я пошла за ним, да, я пойду за ним хоть на край света! Я
его люблю и сделаю всё, что он захочет, но не допущу секса,
потому что этим я его смогу и оттолкнуть, хотя я об этом
уже мечтаю.
Мы поднялись в бар. Сели напротив друг друга, он вни-
мательно смотрел на меня. И начал первым:
– Мимоза, я полюбил вас с первого взгляда, с первой
песни, не знаю, для кого вы её пели, но я воспринимал так,
будто для меня... Чем-то вы меня притягиваете! Но прошу,
не перебивайте меня, я хочу вам сознаться и о многом рас-
сказать.
Однако в этот момент ко мне подошли из администрации
корабля и сказали:
– Мимоза, Мария заболела. Смогла бы ты её заменить?
– Конечно, я только переоденусь! Он шёл за мной по пя-
там до каюты. Он не понимал, где и зачем я буду ещё рабо-
тать? ...А когда я вошла в свою каюту и вышла в коридор
в офицерской морской форме, он ещё стоял там... широко
вопросительно открыв глаза.
– Не удивляйтесь, Майкл, здесь на корабле, нужно иметь
две должности, специальности... До завтра! Надеюсь, вы не
передумаете мне открыться!
Я ушла, он же продолжал стоять как вкопанный. Но зато
он знал мою каюту.

Заблудился в любви я до темени.
То ли возвратиться в струю реки?!
Видно, было преждевременным всё,
Есть сила ещё! Я сумею её пройти...
Поздняя любовь ворвалась ко мне...
То ли верить её предсказаниям...
Чаровница, она одурманила меня...
И любовь всё высматриваю инеем:
То ли ночь для меня заколдована
Всё не могу я глаза сомкнуть,
То ли день для меня, очень холодно...
Обогреть бы её, согреться, уснуть...

 Застенчивая Мимоза Роман 5-05


V. Израиль
и новые испытания судьбы
5. Узнает ли он меня?!

Её красоту не испортят года!
Наяву птица высокого полёта
Красива, в бизнесе, при делах,
От неё иногда веяло холодом.
Не знаю, что могло б омрачить
Когда-то малость весёлую даму.
Утихла музыка, и ей под стать –
Себя найти среди чужих желая...
Хваталась она за всё, и в путь,
Наперекор её страниц раздора!
Но кто же остановит? Ну и пусть,
Разборку веера порой вне дома.

   «Узнает ли он меня?!» – так думала я всё время, пока ра-
ботала. Ровно через восемь часов я должна сдать смену, но
ко мне никого не заводили, и никто не пришёл. Я же сидела
как на иголках, желая продолжить с ним разговор.
Уже было почти восемь часов утра. Я порядком устала,
наконец открылась дверь.
– Мимоза, посиди ещё час, и в девять тебя сменят, – ска-
зали мне, и снова хлопнула дверь...
Здесь ничего такого нет, мы всегда друг друга выручали,
но мне так хотелось скорей пройти до своей каюты, где я
оставила Файвеля. Куда бы он мог деться? Его-то каюту я
не знала, хотя найти её здесь было бы не проблемой. Где он
ожидает меня? Ведь разговор был прерван в самый интерес-
ный момент.
Когда меня сменили в девять утра, я подошла к каюте,
хотела переодеться и всё же найти его. Но была очень удив-
лена увиденным. Он спал, сидя на полу... упираясь в дверь
моей каюты. Как я поняла, никуда не уходил. Я так устала
и хотела спать, что пришлось его разбудить. Он встал, по-
нимая, что я уставшая, но всё же очень попросил меня раз-
решить ему войти в мою каюту. А разве я могла бы отказать
ему, несколько лет мечтая о такой встрече!
– Хорошо, Майкл, только попрошу вас... дайте, пожалуй-
ста, мне выспаться, хотя бы три часа. Потом мы поднимемся
на палубу к бассейну и продолжим разговор.
– Я вам не буду мешать, ложитесь, я посижу и буду охра-
нять ваш сон.
Он вошёл в каюту, заметив на столе фото, где он и я. Оно
не очень чёткое... ведь в то время особенно и не фотографи-
ровались.
Я открыла свой небольшой гардероб, он в раздумьях
пальцем провёл по всей одежде, как будто бы копаясь в сво-
их мыслях.
«Что я буду стесняться мужа?» – подумала я... и полно-
стью разделась, надевая небольшой халатик, без нижнего
белья. Он не сводил с меня взгляд… Но я спокойно легла
на кровать. Он же пристроился здесь же, на полу, упираясь
в дверцу гардероба. Он сидел спокойно, пока я не заснула,
вдыхая каждый мой вздох. Но, когда я открыла глаза, он
уже сидел на скамейке в ожидании пробуждения, смотря на
меня.
– Мимоза, как ты красиво спала, я любовался тобой, мож-
но мы начнём разговор здесь, иначе нам помешают, я тебя
всю ночь ждал, боясь пропустить этот разговор. Также я не
забыл, о чём говорил... я тебе признавался в любви, давно
не мальчик. Только опять прошу, не перебивай, а то я сам
боюсь сбиться.
– Хорошо, я лишь пересяду за стол.
Но, когда я встала, халатик слегка распахнулся, и я заме-
тила вновь его лукавый взгляд на мою грудь, и это спутать
невозможно, как когда-то он смотрел на нее в такси.
– Отлично, я хочу смотреть в твои глаза. Я хочу понять
себя!
– О-кей! – И я уже сидела рядом.
– Так теплее. – Он продолжил: – Мимоза, меня нашли
в 1970 году выброшенным из моря на болгарский частный
пляж одного очень крупного миллионера, как оказалось, и
дельфины тоже его. Они меня в полном смысле этого сло-
ва доставили прямо к его дому. Я лишь помню, что долго
плыл. Куда, зачем – не помню. Когда уже у меня иссякали
силы, я заметил берег вдали, – рассказывая, он нервничал и
перескакивал с одной мысли на другую. – Представляешь,
я уже видел берег своими глазами, а не мог дальше плыть.
Лишь лежал на спине и молился, наверно, Господу, глядя на
небо. Море было тихое и спокойное, одним словом, штиль.
Не знаю, не понимаю, как откуда-то ко мне подплыли два
небольших дельфина. Не помню, как я ухватился за одного,
или же они за меня. Они-то меня и выбросили на берег, на
пляж, на Золотые пески. А когда меня нашли, срочно ока-
зали первую помощь, я уже в эти минуты ничего не пом-
нил, но по рассказам знал, что моя одежда была простая,
рыбацкая, фляга, завязанная за пояс, – болгарская, однако
единственное тельняшка – матросская. Но кто не имеет се-
годня таких тельняшек?! Модно, ничего не скажешь! Вид-
но, хозяин был добрый человек или сам Господь сжалился
надо мной, хотел для чего-то, чтобы я выжил. Он меня сразу
же отвёз сам лично в больницу, к своему лучшему другу. Я
истощился без воды и еды, потерял память о прошлом. Мне
срочно надо сделать переливание... пополнить вены новой
кровью, но у меня оказалась очень редкая группа крови. Ко
мне подошёл Иосиф Файвелович, врач-хирург, и сказал, что
он станет моим донором, так как его кровь подходит полно-
стью. А потом, когда я пошёл на поправку, выяснилось, что
не только кровь, а и ДНК у нас совпадает на 99 % ... Пред-
ставляешь, он мой отец. Он был смуглый мужчина, как по-
том я выяснил, из Аргентины. Но он сам говорил, что у него
никогда не было детей, хотя отнёсся ко мне как к сыну. Он
говорил также, всё может быть... ошибки молодости, кто не
ошибался? И кто-нибудь родил бы от него... Он был извест-
ным хирургом. Оплатил мою учёбу в университете Бизнес-
класс после выздоровления. И с этим человеком, Павлом
Павловичем, на пляж которого я попал бездыханный... я за-
крутил бизнес и сейчас очень состоятельный человек. Но что
я помнил – это цветы, мимозы. Когда к нам в палату весной
занесли букет мимозы, я вспомнил их с такой теплотой... и
очень люблю их дарить женщинам, которые мне нравятся.
Даже в тот же день, когда я впервые их увидел в больнице...
попросил, чтобы мне сделали наколку на спине – Мимоза,
чтобы не забыть и помнить что-то напоминающее прекрас-
ное из моей прошлой жизни... Но, когда я встретил тебя, я
почувствовал тебя как цветы, мне кажется, я тебя так близко
знал, но не помню откуда.
Мне стало его жаль. Я прильнула к его груди и чисто по-
человечески поцеловала, а потом попросила:
– Ты смог бы сбрить бороду и усы ради меня?!
– Если тебе не нравится, то обязательно сделаю это сей-
час же.
Он хотел выйти из каюты... но я не хотела, чтобы он ухо-
дил, раз я его нашла... он мой и мой любимый, я уже уверена!
– Майкл, – пока назвала его этим именем, – у меня есть
станок и новое лезвие. Как ни странно это звучит, но жен-
щины иногда сбривают ненужные волосы на ногах. Прошу
воспользоваться ими здесь, у меня, в моей каюте, в душе-
вой.
Он зашёл туда, я же достала блокнот с записью всех гру-
зинских блюд, а в конце блокнота нарисовала лицо и все его
родинки на левой стороне щеки.
Это легко рассказывать, но в те минуты я чувствовала, что
скоро растаю в его объятиях, вспоминая его ласковые руки.
Он вышел через какое-то время... я уже точно знаю, что
это он! Но мне нужно очень деликатно подойти к этому во-
просу, не спугнуть его. И я решила дать ему пока блокнот,
он начал читать вслух на русском.
– Ты знаешь русский?
– Да, знаю, в Болгарии же тоже изучали русский язык.
– Он листал, читал, смотрел в упор на меня. И наконец за-
метил на последнем листе лицо и родинки. – А это кто?
– Это – моя любовь, – я не сдержалась, и слёзы сами по-
катились из моих глаз.
Он подошёл, начал меня целовать, водить своими рука-
ми по моему телу, освобождая халатик, я же не сопротив-
лялась. Точно знала, что это он. Его поцелуи и ласку нель-
зя спутать. Мы слились, как несколько лет назад в любви и
страсти. Потом... я стала рассказывать о нас и о том, кто он
на самом деле. О том, что он еврейской национальности, из
Одессы, и звать его Файвель, а его мама теперь живёт в Из-
раиле. Я долго рассказывала о нас, о нашей любви и о том,
что он тоже капитан дальнего плавания! И о несостоявшей-
ся свадьбе...
Не знаю, верил ли он или нет, но я сказала ему:
– Через десять дней мы причалим в порт Тель-Авив. Ты
встретишься там со своей мамой. Если не веришь, сделаете
ДНК там тоже...
Только тогда он понял, что я не шучу. И он в этот же день
отправил телеграмму отцу, чтобы тот летел прямо в Изра-
иль, через десять дней, в город Тель-Авив на свадьбу:
– Опять свадьбу?! – Когда я слышала это слово, мне ста-
новилось страшно. Несколько раз, мы откладывали наш
знаменательный день свадьбы, и мне не очень верилось, что
это произойдёт когда-нибудь.
Я тоже послала телеграмму домой о том, что Файвель на-
шёлся и мы приедем вместе.
Остальные дни на корабле, мы были не разлей вода. Пока
я работала, он находился в моей каюте, боясь меня потерять,
несмотря на то, что она была очень маленькой. На всех кон-
цертах сидел и наблюдал за мной. Мы танцевали вместе все
танцы... Весь командный состав корабля был удивлён тако-
му исходу дел... круговороту моей жизни. Они не хотели по-
терять такого работника, как я. Но в то же время мужчины
завидовали белой завистью, что я была так преданна своей
любви и за время пребывания на корабле не подпустила к
себе ни одного мужика.
Наш корабль причалил к берегу Средиземного моря, в
порт Тель-Авив, и я заметила всех моих встречающих, опять
кружком, с цветами. А когда я уходила с корабля, сотрудник
мне сказал:
– Мимоза, позвони, если ты передумаешь и захочешь
продлить контракт на следующий год.
Я ничего не ответила, дала высказаться Файвелю:
– Спасибо, у нас столько незаконченных дел, мы плани-
руем родить детей!
– Это хорошее дело, не будем вам мешать! Живите счаст-
ливо!
– Счастье – это когда тебя любят! А меня любят, и это на
всю жизнь!
И мы спустились в объятия своей родни. Файвель узнал
мать, это было что-то, о чём нужно многое рассказать!!!

Застенчивая Мимоза Роман 5-06


V. Израиль
и новые испытания судьбы
6. Он всё вспомнил!

      Как только мы подошли к нашим родственникам,
Файвель вскрикнул:
– Мама... тебя я узна;ю из тысячи женщин!.. Спасибо, Ми-
моза, только сейчас я понимаю, что ты мне говорила правду,
я как котёнок с закрытыми глазами шёл за тобой, потому
что полюбил. А сейчас я вспомнил маму, может, ещё, что-
нибудь вспомню.
Я его вновь познакомила со всеми, и мы поехали домой.
Конечно, шикарная квартира и мебель на него не произвели
никакого впечатления.
Мы пообедали блюдами грузинской кухни, которые при-
готовила мама, и он на сациви сказал, что никогда раньше не
пробовал подобного, такой замечательный обед. Я же гото-
вила слишком часто, потому что он любил его.
После обеда решила повести его в ботанический сад,
где сама пропадала часами. Да! К кувшинкам, которые, мы
так любили. Могли бы целый день на них смотреть, сидя
на лавочке возле пруда, и любоваться. Даже мелодию «Моя
нежность» я написала именно около кувшинок в Одесском
ботаническом саду!
Когда мы вышли, он по старой привычке остановил так-
си. Мы садимся на заднее сидение, он же так смотрит на
меня, желая вспомнить хотя бы, какой-нибудь жест, момент
из нашей прошлой любви.
Мы вышли, прошли по кольцевой дорожке, рассматривая
цветы, и потом я повела его к концу сада, где был пруд с
кувшинками, и мы сели на скамейку. Он смотрел так внима-
тельно то на кувшинку, то на меня и вдруг разрыдался:
– Мимоза, дорогая, я всё вспомнил!
И только теперь я стала рассказывать о своей жизни, о
которой он не знает, единственное, о чём умолчала, что его
друг Иван, таможенник, несколько раз меня изнасиловал у
нас дома, а он так надеялся на него, потому и познакомил
нас.
Он был рад, что всё вспомнил, и сейчас нам осталось
только узаконить наш брак, а я так нервничаю, сколько раз
мы это хотели сделать, всегда была какая-то преграда...
– Я тоже рада. Но, кажется, сегодня прилетает твой отец,
будет ли он рад, ведь мы не такие богатые, как ты? – я при-
задумалась.
– Мимоза, это никогда не станет преградой между нами,
я тебя любил и сейчас полюбил во второй раз! Представ-
ляешь, одну и ту же женщину, значит, невидимая сила нас
притягивает друг к другу.
Он посадил меня на колени и стал целовать, я заметила,
что Файвель возбуждается... а потом он сказал:
– Я даже вспомнил, как ты мне сказала: «На улице в Тби-
лиси неприлично целоваться», а мы вот на такой скамейке
занимались сексом в Одессе... Ты помнишь?
– Я всё помню, но только не надо, поедем в гостиницу,
здесь недалеко, всё равно дома... у нас нет столько места,
прослушают все наши приливы и отливы.
Он посмотрел на меня, ничего не сказал, просто вспом-
нил, что я была очень темпераментной.
Мы уже в такси, и, когда водитель перечислил все гостини-
цы и спросил: «В какую пожелаем?», он выбрал Renaissance
Tel-Aviv Hotel 5* Marriott, потому что был хорошо знаком с
Marriott... Да! Он выбрал самый лучший номер, высоко, что-
бы мы наблюдали за красотой Средиземного моря. И после
того, как мы немного успокоились... он ещё раз попросил,
чтобы я рассказала подробности моей жизни. Я понимала,
куда он клонит, хочет узнать, имела ли я после него мужчин.
И я должна была ему рассказать правду... иначе обман всё
равно когда-нибудь выйдет наружу.
Я всё рассказала, почему мне пришлось уехать из Одессы
и о том, что его друг Иван изнасиловал меня в нашей комна-
те. И как Морское пароходство меня выставило из квартиры
из-за того, что я была неофициальной женой, и как меня при-
ютила хорошая женщина, репетитор Майя Александровна.
А её племянник Павел, на которого мы не надеялись, при-
носил продукты тёте, зная, что я там живу, ни копейки не
оплачиваю, ни за квартиру, ни за питание... Он приносил их,
пока меня не было дома. ...И как мне помогла перевезти всю
мебель и подарок Файвеля – рояль, отправить их сюда через
багажную таможню на пароходе его одноклассница Васили-
са Петровна. Она же сунула мне в сумку столько долларов,
что хватило на первые шесть месяцев скудного проживания.
И как её муж изнасиловал меня пальцами, надев перчатку,
на гинекологическом кресле во время прохождения тамо-
женного контроля... Я плакала, он же кусал себе губы.
Но я продолжала:
– А разве после этого могла бы я поверить кому-нибудь, я
презирала мужчин, и, если бы... я в тебе не нашла сходства
с моим мужем... или же точно не знала, никогда бы к тебе
не подошла. И не подпустила бы так близко. Ты мой един-
ственный любимый мужчина, с кем я бы хотела прожить
всю оставшуюся жизнь.
– Успокойся, Мимоза, ты моя радость и любовь, никогда не
огорчу тебя, чтобы не омрачить твоё личико. Пойдём сейчас в
ресторан поужинаем. Наверно, мой отец уже в этой гостини-
це, мы другими не пользуемся, когда она есть в городе.
И мы спустились в ресторан. Заказали ужин, и он хотел
заказать мускатное шампанское, но, вспомнив, как я его лю-
била и насколько была сексуальна, выпив его, оставил заказ
на вечер. Здесь же заказал бутылочку красного вина к мясу.
Не успели мы закончить трапезу, как к нам подошёл сму-
глый мужчина (шоколадный) с сединой на висках.
– Познакомься, Мимоза, это мой отец Иосиф Файвело-
вич.
– А я – просто Мимоза!
Он подсел за наш столик и заказал себе, выбрав всё дие-
тическое.
– Я хотел было звонить по тому номеру телефона, что ты
дал, но решил утолить жажду, поесть, ты же знаешь, что у
меня больной желудок и надо есть по часам. – Он смотрел
на меня с улыбкой и одобряющим взглядом. – Ну хорошо,
что я вас здесь встретил! С новой роднёй встретимся завтра
и познакомимся. Ты уточнил, когда вас могут зарегистри-
ровать и как долго ожидать этот день бракосочетания в Из-
раиле? Быстро здесь?.. Смогу ли попасть на последующие
операции в Болгарию, в город Бургас, там у меня запланиро-
вана сложнейшая операция через неделю.
Я же сказала:
– По законодательству в Израиле в брак могут вступать
лишь евреи. И если вы попадаете в разряд «счастливчиков»,
можете зарегистрировать свой брак за границей. Но как я
поняла, Файвелю нужно поменять ещё и паспорт, возвра-
тить свои прежние имя и фамилию. Он же имеет совсем
другую информацию, и поэтому потребуется больше време-
ни. Только мать сможет доказать, что это её сын.
– Но всё равно я счастлив, что встретил свою невестку, и,
как я понял... у моего сына вкус неплохой. А впрочем, хоро-
шо, что приехал, ведь надо же встретить ту женщину, мать
Файвеля, которая меня осчастливила и сделала отцом.
Файвель заказал две бутылки мускатного шампанского и
фрукты в номер, смотря в упор мне в глаза своими лукавы-
ми глазами, ожидая всплеска любви ночной. Он расплатил-
ся пластиковой карточкой.
Отец попрощался с нами до утра, сказав, что должен от-
править ценные указания по почте... на предстоящие опера-
ции. Он ушёл первым, потом мы поднялись в номер и выш-
ли на балкон, полюбоваться красотой моря. Он меня очень
долго расспрашивал о жизни в армии, но то, что хотел, что-
бы я рассказала, у меня не было. Видно, вспоминал о своём.
Потом я ему открыто сказала:
– Не ревнуй, ничего не было, ты оставил мне ДИЛДО,
но я им никогда не пользовалась, потому что во мне после
твоего исчезновения и изнасилования Иваном исчезла жен-
щина.
Он взял меня за руку и так же, стоя, раскупорил бутылку.
Но я была далёко не та девчонка, пройдя армию и суровую
жизнь, я была достаточно закалённой и сильной во всех от-
ношениях... И он это понимал. Хотя ночь прошла на высо-
те.

Любовь, как туман... не видна,
Но чувствуешь шаги сближения...
Стук учащённого сердцебиения...
Когда рукой коснётся он тебя.

Застенчивая Мимоза Роман 5-07

V. Израиль
и новые испытания судьбы
7. Стечение обстоятельств
как нож в сердце...

        Утро нам напомнило о нашей любви опять. Да, мы
любили друг друга и тянулись снова и снова уто-
лить жажду любви за всё время разлуки. А телефон зазво-
нил не вовремя, хотя надо было бы ответить... Там, на дру-
гом проводе, был отец Файвеля, который объяснил, что и он
тоже был молод, но пора пойти встретиться с матерью, ведь
он не видел её вечность! И я только и слышала, как Файвель
ответил: «Встретимся через час в фойе». Он оставлял время
на любовь. Он совсем не хотел отступать от своих правил:
утром, чтобы не обрадовать меня и не сказать «люблю» и не
насладиться и не вымолвить: «С добрым утром, дорогая!..»
– он так не мог.
Мы даже спустились позже с опозданием. Было уже
больше часа дня. Я понимала, что он хочет обедать, и пред-
ложила поесть что-нибудь диетическое в ресторане, зная,
насколько острыми являются блюда грузинской кухни. И
добавила, что мы бы заодно позавтракали тоже. Я же знаю
свою мать, она бу;хает красный перец во все блюда в боль-
ших количествах.
Мы так и сделали, он похвалил меня за внимательность
и сказал, что это для него второй полдник. За столом отец
очень пристально смотрел на нас, мы сидели напротив него.
И вдруг он сказал:
– Вы очень похожи друг на друга.
Я же улыбнулась и добавила:
– Шоколадной кожей?!
– Нет, Мимоза, у вас даже родинки на лице расположены
одинаково! Поверь врачу со стажем!
Никогда я не замечала родинок у себя на лице. Но приза-
думалась... попросила разрешения выйти припудрить носик.
Моя косметика всегда прикрывала моё лицо, особенно ро-
динки или прыщики, я их называла «хотимчики», потому что
они возникали из-за отсутствия секса. А сегодня, как назло...
не было с собой моей косметички. Я и не думала, что оста-
нусь спать в отеле. С собой бы взяла сумочку тогда. Не дума-
ла, что после ботанического сада попаду в отель... Сюда! Где
мы встретимся с его отцом. Конечно, моё лицо после службы
в армии стало немного грубее, я сама это начала замечать, и
мне не шестнадцать и не восемнадцать. И все родинки ста-
ли темноватыми, наверно, от солнца и пота. Я посмотрела
на лицо, на месторасположение родинок и сама не повери-
ла зеркалу. Они создавали такую же Большую Медведицу,
созвездием звёзд из родинок, как на небе и как у Файвеля!
Он прав! А как это могло бы получиться? От большой люб-
ви, что ли?! Я, озадаченная, вернулась к столу. Вспомнила,
сколько раз участвовала в соревнованиях и на учениях в ар-
мии, находясь в песках, в открытом море, под палящим солн-
цем, иногда забывая покрывать лицо защитным кремом.
Отец с сыном в разговоре поглощали завтрак. Мне же
расхотелось, и я спросила:
– Если вы закончили, давайте поедем!.. Нас заждались, я
же поем дома и попробую хачапури, давно не ела, соскучи-
лась.
Нас ожидали. Встреча, как и вчера, была тёплой. Отец
Файвеля вошёл в дом и, приблизившись к моей матери, в
слезах сказал:
– Дорогая Мариям, ты не чуточку не изменилась, и, если
бы я тебя встретил в городе... я бы тебя узнал! Спасибо, что
ты мне родила сына Файвеля и даже дала ему мои имя и от-
чество!
– Ты ошибаешься, Иосиф, я тебе родила дочь! Вот, Ми-
моза, твоя дочь! – И она взяла мою руку и подвела к нему.
Все молчали, словно окаменели в удивлении. А у меня
начали самопроизвольно капать слёзы из глаз. Слёзы радо-
сти, что я нашла отца и брата... но не больше... Слёзы горя,
что в одночасье потеряла любимого. Файвель тоже смотрел
на меня и ничего не мог добавить. А потом он, обращаясь к
своему отцу, сказал:
– Отец, это моя мать, Дина Михайловна.
Мужчина повернулся и замер на месте.
– Господи, Диночка, я бы тебя не узнал никогда, спасибо
за сына! – И он взял за руки двух своих любимых женщин,
усадил их на диван и стал расспрашивать, как и что было с
ними много лет назад.
Из разговора я поняла, что отец, Иосиф Файвелович, за-
кончил Одесское медицинское училище, а потом институт
и всё время жил с Диной Михайловной, а когда через не-
которое время его направили на практику в Тбилиси, там он
встретился с моей матерью Мариям. А уезжая, в двух случа-
ях не знал, что оставлял беременных любимых женщин. И
в дальнейшем детей, потому что надолго улетел в Эфиопию
на практику. А потом осел в Болгарии.
Я много думала о них. Об их жизни, зная, как моя мать
всю жизнь жила одиноко, без мужчины, и только сейчас, ког-
да я стала женщиной и мне необходимо ночное увлечение,
понимала её. На какую жертву пошла моя любимая мама
из-за меня. Я отлучилась на время в свою комнату. И ещё
раз посмотрела на свою левую щёку. Да, даже ДНК не надо
делать... он мой брат Файвель. А Иосиф Файвелович – мой
отец. И он не из Эфиопии, как говорила моя мать всегда, а из
Аргентины. Я взяла свой крем дермакол и намазала его на
кожу лица. Подкрасила глаза тушью и на губы нанесла не-
много помады. Но слёзы текли ручьём из моих глаз, смывая
полосками крем. Я набрала телефон администрации компа-
нии пароходства и сказала:
– Если на моё место никого не нашли, я остаюсь рабо-
тать, – и вытерла слёзы.
Они ответили, что место свободно... И отплывают через
день, чтобы я была послезавтра, к шести вечера, на кора-
бле.
Ко мне зашла моя первая учительница музыки Тамрико
Давидовна. Она всё понимала, да, она понимала меня... в ка-
ком я затруднительном положении, зная, как я люблю Фай-
веля. Но в то же время сказала:
– Всё бывает в жизни, иногда случается, что женятся брат
и сестра, тем более вы на разных фамилиях сейчас и никто
не узнает, но ты не должна иметь при этом детей. Такие бра-
ки очень опасны, дети, бывает, рождаются больными, и если
даже у вас пойдёт все хорошо и они родятся полноценными,
то у твоих детей, то есть внуков, будет такая проблема. И
ты всю жизнь будешь проклинать себя за такую ошибку. В
еврейских семьях разрешается выходить замуж за родствен-
ников, но не такого близкого родства, как у вас.
– Тамрико Давидовна, спасибо, я не ребёнок и всё по-
нимаю, я перезвонила на корабль и опять выезжаю в тур па-
роходом, это, видно, моя судьба, – морская стихия. Только
сейчас не говорите маме об этом, она расстроится.
Файвель зашёл в мою комнату и промолвил:

– «В тебе вся тайна вдохновенья...»
И я скажу ответ: такой, как ты, в природе нет!
Я рад, что на меня обратила ты вниманье...
Такое счастье! Тобой замечен был.
«Вниманье дружбы возлюбя», уменье...
Друга выбирать на жизнь, в соединенье
Просить у Бога нам благословенье
Родных с восторгом и с благоговеньем...
– Не принимай скоропалительных решений... я уверен,
что это какая-то ошибка, я уже перезвонил в госпиталь, и
мы все пойдём вместе, сделаем ДНК сейчас же. Я не уверен,
что я твой брат!
– Зато я уверена! Когда была в ресторане, я убедилась
в этом. Я всегда любовалась твоими красивыми родинка-
ми, они как звёзды Большой Медведицы. У себя же я не
замечала раньше, может, стала взрослеть и у меня прояви-
лись!
– Где, Мимоза, покажи... ты сама себя накручиваешь!
– Я их покрыла кремом, но всё же хочу убедиться, и сей-
час же мы поедем сдадим анализы на ДНК... чтобы быстро
уточнить правду.
Он вышел, я же обняла Тамрико Давидовну и спросила,
как мне поступить. Я люблю его...
– Ты не знала, что он твой брат. Любовь пришла к тебе
случайно. Но мне трудно за тебя решить, однако всё же ты
права: уезжай, и только расстояние поможет тебе правильно
решить, как поступить, может, Бог уберёг тебя. Несколько
раз вы хотели пожениться, но не могли.
Снова в комнату зашёл Файвель:
– Пойдём Мимоза, уже такси внизу, мы едем в госпиталь
для сдачи анализов на ДНК...
Когда мы сдали все анализы, возвратились, и обед про-
должился в более спокойной атмосфере.
Вечером я не ушла с ним в гостиницу. Конечно, он был в
ударе, уговаривал меня не делать глупости.
Утром я сама лично поехала взять ответы и открыла свой
конверт, где было сказано, что Иосиф Файвелович являет-
ся моим отцом на 99 %, я и так это знала. Положила все
конверты на стол, собрала чемоданы заново и, вызвав такси,
уехала на корабль.
Скучен день мне без тебя,
Когда рядом ты, спокойно,
Будто ты охраняешь меня,
День мой, ночь, сон достойно...
Скучен день мне без тебя,
Я жду надеясь, жду любя,
А может, пустая надежда моя –
Научиться жить лишь для себя...
В окруженье тьмы, дыма, огня,
Одиночества туманом чувствуя...
Лишь тогда вспоминая тебя...
С тобою счастлива я была!
Спиною прикрывал, согревая,
И знаю, что была любима и я...
Мне нужно было работать, оплачивать квартиру, непо-
гашенный долг, и я уже не надеялась ни на кого, хотя по
телефону потом узнала, что отец остался в Тель-Авиве на
несколько дней. Он полностью погасил задолженность за
квартиру. Хотел отдельно купить квартиру Дины Михайлов-
ны, которая отказалась, сказав, что привыкла жить вместе с
моими родителями, они стали ей родными. Тогда он поло-
жил эту сумму на счёт в банк, на непредвиденные расходы.
Больше всех пострадал Файвель, который не знал, куда
себя деть, и, взяв билет в Лондон, сказал, что улетает по биз-
несу. Но я-то знала, что он меня любит, а любовь коварна,
подставила нам подножку и растворилась.
«Наш корабль по волнам жизни всё быстрее набирал ход
вперёд в шторм и штиль... Всё равно нас трясёт подымает
то вверх, то вниз волною страха жизненных проблем... по-
крывает ветер сильный, потом вихрь... Штормит, а корабль
плывёт к чужим берегам, давая немного забыться... парус
счастья сильно напрягая, сопротивляться бесполезно. Он
плывёт, куда ветер беспощадный несёт... На палубе сдуло
всё в море, как в жизни... то, что лежало не так. Бросает по-
сле шторма в затишье, и пристал корабль в сердце рая... как
у нас! Но нету и здесь покоя...» – так думала я, когда узнала,
что Файвель мой брат по отцу.
Я медленно подымалась на морской круизный корабль
«Oasis of the Seas» 5*.
«Прощай любовь, прощай мечта. И только встречные ве-
тра... и пароходы, и морей любви моей глубина!»

Моя слеза всегда со мной,
Наполненные глаза болят,
И только вечером одной –
Шепнуть хочу луне секрет...
В дождях я сходство нахожу
Поплакать... с ними я дружу,
В дождливый день я выхожу...
Пускай... намочит... погляжу...
Забуду то, что так болит...
На время потеряла стыд...
Воспоминанья изнутри грызут...
Мне спрятать те глаза, закрыть...
В дорогу, в путь я соберусь...
Надеюсь, что меня ты ждёшь...
Но боль потерь оставлю здесь...
Воспоминанием... живёт пусть...

 Застенчивая Мимоза Роман 5-08

V. Израиль
и новые испытания судьбы
8. Неужели жизнь
бороздит моря, океаны?

     «Неужели жизнь бороздит моря, океаны?» – думала я,
когда мне сказали, что моя каюта свободна и я могу её зани-
мать. Я вошла и развесила опять свои наряды. Файвель был
очень щедрым и купил мне столько, что, наверно, хватило
бы на всю жизнь, если я не располнею. Ведь полжизни буду
служить в морской одежде. Надо забыть на время о мужчи-
нах и замужестве. Хотя я на грани возраста старых дев, а всё
не выхожу замуж. Ведь я его любила и ждала, а оказалось,
нельзя было, так как он мой брат! Я приехала на корабль.
Слишком рано, и поэтому прошлась, решила зайти посмо-
треть концертный зал, где оставалось столько воспомина-
ний о Файвеле.
Когда я вошла, высокий, светлый, конопатый мужчина
средних лет сказал мне:
– Извините, пока здесь нельзя находиться посторонним...
мы переоборудуем зал.
Я извинилась и вышла, подумав, как быстро я стала здесь
посторонней! Я решила подняться на самую верхнюю палу-
бу. А там, у бара, сидела Мария, моя сменщица, и спроси-
ла:
– А ты зачем пришла, ещё до отплытия шесть часов? А
как любовь неземная и свадьба?
– Мария, не поверишь, он оказался моим братом. – И я
начала плакать.
– Успокойся, жизнь тяжёлая, всё бывает, а вот я прихожу
домой, а там другая женщина, и он тоже говорит, что жена.
Да! Видно, не судьба быть замужней с такой работой, где ты
полжизни в море.
– А как же дети?
– Дети у меня большие, уже в колледже.
– По тебе не скажешь, что ты в возрасте.
– Конечно, не видно, когда лицо покрыто дермаколом.
Я вспомнила мои родинки и стала опять плакать, потом
рассказала, как мы узнали, что он брат только по отцу. Мы
сидели долго здесь, она пила текилу из кактуса, я же нет, по-
тому что первая в ночь приступаю к своим обязанностям по
первой моей морской специальности. Но, когда она немно-
го подвыпила, стала рассказывать про свои приключения и
романы любовные, что по пальцем не пересчитаешь. А я ей
сказала:
– Так что же ты обиделась, если и сама любишь гуль-
нуть.
– Я обиделась, что он в дом привёл её, нанял бы для этого
дела гостиницу.
Мы долго беседовали, и потом я побрела в свою каюту,
заметив, что на наш морской круизный корабль «Oasis of
the Seas» 5* стало прибывать много туристов из порта. И
как говорится, один узнал на корабле такую новость, все
уж знали, она, может, спьяну всем рассказала, и все приня-
лись выражать мне сочувствие, нагнетая ещё больше боль
разрыва с ним. И чем больше меня жалели, тем сильнее я
любила его.
Целый год я плавала без отпуска, не хотелось возвра-
щаться туда, где в одночасье потеряла такую крепкую лю-
бовь. Меня забрасывали письмами со всех сторон. Отец
приглашал в Болгарию, родные писали, что Файвель однаж-
ды приехал в Израиль и забрал к себе жить свою маму, Дину
Михайловну. А один раз... я получаю целую стопку писем
Файвеля, где он всё же опять рассказывает о своих чувствах
и просит меня выйти в лондонском порту, когда наш корабль
«Oasis of the Seas» 5* причалит, чтобы у него была возмож-
ность поговорить со мной.
Я же по-прежнему не обращала внимания на мужчин, как
будто всё умерло во мне. Но не знаю почему? Последнее его
письмо, в котором он опять объяснялся мне в любви, меня
заинтересовало.
Письмо его я читала несколько раз и вслух, хотела понять
и правильно решить раз и навсегда наше трудное положе-
ние, где стоит на чаше весов моя и его любовь!
«Дорогая Мимоза!
Любовь моя, прости, если что было не так... мы не вино-
ваты, что Господь так распорядился нам встретиться. А
если бы мы не встретили отца никогда, мы же давно были
женаты!
Только эта встреча нам помогла разобраться, кто мы
на самом деле! Мы ещё ближе, чем можно было подумать
о нас! И хорошо, что ты не забеременела раньше, а то всю
жизнь бы мучилась с больным ребёнком-инвалидом... но не
только ты, а мы все наблюдали бы горе, глядя на боль и
неполноценность нашего дитя. Бог нас уберёг. Многие бе-
рут детей из детских домов, даже таких, и не боятся. Я
хочу создать семью, но лишь с тобой. А детей мы можем
иметь, но чужих, если ты будешь бояться иметь своего...
а любить как своих. Никто не войдёт в мой дом как жена,
и это место открыто лишь для тебя, родная ты моя. Раз-
реши мне поехать в Израиль и забрать к себе твою родню,
они стали мне роднее, чем ты можешь даже представить
это. Я люблю их, потому что люблю тебя, и это на всю
жизнь. Люблю тебя и буду ожидать всю жизнь твоего со-
гласия. До скорой встречи!»
Наш морской круизный корабль «Oasis of the Seas» 5* за-
ходил в разные порты, и менялась публика. Несколько раз
заходил он в порт Лондона, но я даже никогда не выходила
на землю Англии. Предпоследний раз, когда зашёл корабль
в Лондон, моё сердце почему-то снова сжалось. Я почув-
ствовала, что люблю Файвеля и не могу с этим справиться.
Пошёл второй год моей службы, а я всё не беру о;тпуска.
Сама в растерянности, любовь до боли сжимала моё сердце,
и во мне кипело желание опять с ним встретиться, я теряла
контроль, и ночами во сне мне иногда снились интимные
сцены с ним.
Но вот наш корабль несколько дней простоял в Лондоне,
все туристы спускались посмотреть достопримечательно-
сти. Они и другие, новички с чемоданами, поднимались на
корабль «Oasis of the Seas» 5*, чтобы отправиться с нами в
круиз – путешествие и романтику.
На корабле я была очень популярна, но никогда не пела
любимые песни Файвеля. Не знаю, может, среди новых ту-
ристов был и он, потому что после Лондона мне стали посы-
лать цветы, тюльпаны и розы с мимозой, как всегда заказы-
вал Файвель. Я подумала, может, он оплатил, пока корабль
стоял в порту Лондона. Каждый посланный букет напоминал
о нём, и я понимала сейчас, что ничего не имеет значения,
когда ты любишь! О Господи, как я его обидела! Ведь он и
вправду не виноват и меня любит. И любил всю жизнь.
Возвратившись после представления в каюту, я написала
письмо, в котором сообщила, что разрешаю ему взять моих
родных на постоянное проживание в Лондон. Так как он
описывал, что в состоянии им полностью помочь и обеспе-
чить небедную старость, понимая, что я в разъездах и ни за
что не приму от него некую сумму как подарок.
Я мечтала с ним встретиться и извиниться. За то, что
свою любовь сама лично разорвала и пустила по морю.
Цветы выносили на сцену каждый день. Я наблюдательна
и заметила, что кто-то издалека следит за мной всегда, вплоть
до того, что провожая взглядом до моей каюты. Неужели это
он? Я уже сомневалась! Он возмужал, немного прибавил в
весе. Уже его низкий рост не заметен, каким он был раньше.
А может, не он? Любовь, что ты делаешь с нами?
И в одну ночь я вижу сон, как будто Господь спустился на
землю и я с ним разговариваю на грузинском... а он меня не
понимает... и всё время говорит только своё: «Когда ты лю-
бишь, ты прощаешь всё, даже пьяницу и наркомана, любя
прощают, а ты?!»
А я же всё в ответ: «Он мой брат, он мой брат...» И так я
проснулась, повторяя эти слова.
Прошло ещё несколько месяцев на службе круизного ко-
рабля «Oasis of the Seas» 5*... Цветы не перестают мне при-
носить, каюта превратилась в оранжерею, в ботанический
сад. Ароматом их я и дышала.
Многие хотели приударить за мной, как из нашей коман-
ды корабля, так и из отдыхающих, обещая золотые горы, но
я ни на кого не обращала внимания. Туристический марш-
рут я знала и понимала, что скоро мы опять заходим в порт
Лондона. Мне так хотелось встретиться с роднёй, по пись-
мам я поняла, что он всех перевёз в Англию, в Лондон, даже
мою любимую учительницу музыки Тамрико Давидовну со
своим мужем, и они очень хорошо там устроились.
Давно не пела я песню «Моя нежность», которую напи-
сала, посвящая Файвелю. И в один вечер, может, немного я
выпила, и сама объявила:
– Песня, которую сейчас спою, написана моему любимо-
му мужчине, и она называется «Моя нежность»!
Я пела, не сдерживая слёз, и после неё вышла из зала со
стороны сцены. Эта песня была последней, заключительной
этого вечера, и мне так хотелось быстро попасть в свою ка-
юту. Когда я подошла, у каюты был… Файвель.
– Мимоза, – сказал он, – можно войти, я уже почти год
плаваю с тобой на этом корабле, покупая круизные путёвки,
не выхожу никуда с корабля, так же, как и ты... Я не могу без
тебя, ещё раз спрашиваю: ты выйдешь за меня замуж?!
Я открыла дверь. Не только в каюту, но и в своё сердце,
где был он у меня единственный любимый мужчина. И это
он знал, наблюдая за мной, за тем, как я ни на кого не об-
ращала внимания.
У меня был отпуск почти за два года, я его оформила на
месяц и вышла вместе с Файвелем в порту Лондона, когда
наш круизный корабль причалил к берегу.
Потом мы в этот же день пересели на самолёт и вылете-
ли в США, в город Лас-Вегас... А там за один день нас за-
регистрировали без разных формальностей: комментариев
и ненужных вопросов. Лишь спросили: «На какой хотите
оставаться фамилии?» И мы оба воскликнули: «Кофмон».
Это фамилия отца Файвеля (и моего тоже). Без свидетелей,
брак закреплён лишь любовью. Мы оставались безвылазно
в гостинице «Мираж» до самого вылета в Лондон! Он отвёз
меня через неделю в дом уже как жену и хозяйку.
 

Застенчивая Мимоза Роман 5-09

V. Израиль
и новые испытания судьбы
9. Найти себя в любви и в счастье

Искажается жизнь, была она прекрасна!
Из тени прошлого клеймом – твой герб,
И ты такая же по сути – и несчастная,
Кто был никем, тот станет всем, но раб... любви своей!

    «Найти себя в любви и в счастье», – так думала я, когда
перед такси раскрылись большие высокие железные ворота
и оно въехало прямо к парадному входу... большого дома ан-
глийского стиля, похожего на замок! Файвель сидел рядом
и сказал громко:
– Добро пожаловать, моя жена, в наш дом!
Нас уже ожидали, вышли навстречу абсолютно все, и я
так была рада этой встрече, что на минуточку забылась, что
прошло уже два года с тех пор, как я виделась с роднёй. Из
дома вышел ещё какой-то посторонний мужчина и помог за-
нести наши чемоданы. Файвель сказал:
– Это наш дворецкий, называй его просто Стив. По всем
вопросам ты можешь обращаться к нему... – но потом, вид-
но, себя одёрнул и прошептал над ухом: – Кроме интима,
конечно, ты же меня понимаешь?! – сам улыбнулся.
Да, я его понимала, мы с ним были как одно целое, и
сейчас только я стала сильно на это обращать внимание.
То, что он говорил, я так и думала. Не знаю, сможем ли мы
ужиться, два совсем одинаковых человека?! Вот, напри-
мер... он перевёз всю мою родню в Англию, и свою мать,
и даже семью моей учительницы музыки, Тамрико Дави-
довны, из Израиля в Лондон. А если бы у меня была такая
возможность, я бы сделала то же самое. Но зачем я себя
накручиваю? Не успела перешагнуть даже порог дома. И я
улыбнулась, и остальные два часа, мы находились за боль-
шим длинным столом, над которым так и веяло ароматом
грузинской кухни. После обеда Файвель взял меня за ло-
коть и сказал:
– Пойдём, Мимоза, я тебе покажу нашу комнату.
Он не сказал – спальню. И я поняла, что и я бы не сказала
так... Опять себя накручиваю? Сколько можно? Но, когда я
зашла в спальню и открыла гардероб и заметила свадебное
платье из нашего одесского свадебного салона, я не сдержа-
лась, чтобы не поцеловать Файвеля. Видны были его труды,
не напрасны. Потому что он купил всё именно оттуда, и по-
том я выясняла, что в этом помогла его же подружка и одно-
классница Василиса Петровна... Мне сразу же стало страш-
но за проказы Ивана, я бы не хотела, чтобы он сюда тоже
зачастил. Так я лишь подумала. Но Файвель опередил меня:
– Она с Иваном развелась, несколько лет тому назад, его
она застукала в кабинете, в самый разгар интима.
Я ничего не ответила, но про себя подумала, что от него
можно ожидать этого. Файвель открыл другую створку гар-
дероба, и там было всё новое для меня из одежды. И при
этом сказал, что Василисе он вернул весь долг, что она дава-
ла мне, когда я уезжала в Израиль. Он добавил:
– Дорогая, пересмотри всю твою одежду, мне кажется,
она немного пахнет сыростью, отсырела на море... но она
вся так тебе подходила! Я не мог оторвать от тебя взгляд,
особенно когда ты была в красном платье.
– А можно сдать её в химчистку, я так люблю всё, потому
что ты мне приобретал, не поверишь, я не обновляла никог-
да свой гардероб за всё время разлуки.
– Насчёт химчистки – всё к дворецкому, он занимается
этими вопросами, я же только по интиму! – И он уже опу-
скал бархатный занавес на высоких окнах.
Разве можно устоять под наплывом таких ласк…
Но всё же через час мы спустились в семейную комнату.
Все сидели и смотрели телевизор.
– Мимоза примеряла всё купленное, свадебное платье,
даже исправлять его не надо... – выкрутился он, я же заметила
то, что он будет делать так всегда, когда захочет уединиться.
Он пока стеснялся моих родных, но и свою маму ува-
жая, не позволял лишнего при ней. Но, когда мы оставались
одни... нет, лучше не буду об этом рассказывать.
День свадьбы всё же назначен, несмотря на то, что я уже
его законная жена и всё движимое и недвижимое имуще-
ство, согласно документу в большой папке, хранящейся у
него в сейфе, заверенному печатью нотариуса, принадле-
жало мне как законной супруге. У меня тоже был ключ от
сейфа, в моей тумбочке. Это, наверно, закон капиталистиче-
ских стран! У нас в Союзе я о таком не слышала раньше, но
здесь он сразу же хотел мне показать, что любит, доверяет и
считается со мной. И так будет всегда!
Вечером за чаепитием мы решили уточнить день свадьбы
и перезвонили в Болгарию отцу, а также бизнес-компаньону
Файвеля – Павлу Павловичу... и решили не откладывать на-
долго. На следующей неделе все должны были приехать.
Решили отметить в тесном семейном кругу! После «хоро-
шей дружбы» с Иваном у меня и у Файвеля стало возрас-
тать недоверие к друзьям. Он рос с Иваном, делил радости
и трудности с ним всегда и никогда бы не мог подумать, что
Иван мог изнасиловать меня, когда я оказалась в беде и без-
защитная, совсем одна.
Отец Иосиф Файвелович и бизнес-компаньон Павел Пав-
лович приехали одновременно, я даже была удивлена, поче-
му они без женщин или же без жён. Но потом мне рассказал
Файвель:
– У отца была жена, но она скончалась из-за болезни пять
лет назад... Детей у него не было, если не считать нас. У
Павла Павловича есть молодая жена, она на двадцать лет
моложе его, и ей не интересна его компания. Детей у них
тоже нет. Она любит с молодёжью шастать по барам и го-
нять на дорогих машинах по хайвэям.
– Файвель, я училась в армии вождению машин, но своей
никогда не имела, ведь мне там не нужна была.
– Не переживай, Мимоза, в гараже много машин, выби-
рай, какую захочешь, а если пожелаешь другую, купим по-
сле свадьбы, сейчас на это не будет времени. Это здесь не
проблема.
Я согласилась с ним, но женское любопытство не обма-
нешь, и, пока он занимался организационными вопросами
к свадьбе, я же здесь пока гостья, не в курсе никаких дел,
я спустилась в гараж и ахнула, столько там машин! Была
удивлена, как он, такой молодой, сумел раскрутиться и так
быстро!
Настал долгожданный день свадьбы! Весь дом был об-
ставлен вазами с цветами и обязательно с мимозой. Все в
сборе, ожидают невесту в большом зале нашего дома. Офи-
цианты стоят с подносами, а на них – бокалы с напитками.
Отец поднялся за мной в нашу комнату, я была уже гото-
ва и взяла его под руку. Мы стали спускаться вниз по ши-
рокой лестнице со второго этажа. Длинный шлейф свадеб-
ного платья стирал новую пыль с лестницы, поднимая на
солнечном отражении луча, невидимые частицы счастья.
Все плакали, Файвель стоял и гордился мною, но я заметила
ревность и злость так и скользила по лицу его компаньона
Павла Павловича. Я понимала, что он здесь лишний. Он так
смотрел на меня... до боли прожигая своим взглядом. Мне
кажется, это заметил и Файвель, который весь вечер танце-
вал со мной и ни на минуту не отнимал своей руки от моей
талии. Когда же Павел Павлович, подошёл и попросил один
танец с невестой, Файвель отказал, сославшись на наш сва-
дебный счастливый день, сказав, что невеста должна танце-
вать лишь с женихом. Сам недоброжелательно улыбнулся.
Это, видно, не понравилось его компаньону. Он что-то рас-
сказывал невпопад, а вскоре и откланялся, объясняя, что у
него срочные дела. Мы же продолжали танцевать, радост-
ные, все смотрели на нас с добрыми улыбками. И никто ни
разу не попросил, чтобы я спела или же сыграла на красном
рояле, который, видно, он тоже перевёз сюда. Потом всё же
переоделась, и мы в тесном нашем семейном кругу обсуж-
дали дальнейшую жизнь.

Ты меня обвила как лоза
И осенью вином дозрела...
Привкус терпкого миндаля,
Я собираю в любви с пота...
О! Что ты делаешь со мной?..
Не говори, что песня спета,
Останешься ты мне родной,
Любовью ветреной раздета...
По мраморному телу кровь
По жилам томно протекает...
Вино в стакане течёт вновь,
Пьянит, аж сердце замирает.

Застенчивая Мимоза Роман 5-10


V. Израиль
и новые испытания судьбы
10. Любовь и откровения

       После свадебного вечера, где я блистала в удиви-
тельном свадебном платье, заказанном много лет
назад для меня, Файвель в присутствии всех взял меня под
локоть и сказал:
– Нам пора уединиться.
Я понимала, к чему он клонит! Он закипал, лишь глядя
на меня. Я же послушно шла рядом и, когда мы вошли в
спальню, сразу же сказала:
– Мне не понравилось, как твой бизнес-компаньон Павел
Павлович смотрел на меня, словно готов был проглотить,
нужно быть с ним аккуратней, чтобы он не оказался таким
же другом, как Иван Иванович.
– Сначала любовь! Подойди ко мне, дорогая, я помогу
снять твоё платье... – Он притянул меня к себе и, расстёги-
вая длинную змейку, начал целовать.
Мы долго занимались любовью, но нам не хотелось
спать. И он всё же нехотя перешёл к ответу на мой вопрос о
компаньоне. Хотя сказал так:
– Я бы не хотел, чтобы именно сегодня, в наш торже-
ственный день, мы говорили о нём. Он сам мне ненавистен.
Но ты должна об этом знать! Из рассказов очевидцев выхо-
дило так: меня на пляже бездыханным нашла его дочь Мар-
гарит, которая прогуливалась со своей няней. Она заметила
приближающихся дельфинов с балкона и хотела с ними по-
здороваться, как это делала всегда... и попросила няню спу-
ститься к берегу. Хотя ей было уже двадцать лет. Я не знал,
что она сама была больной и её года были сочтены, потом
узнал и диагноз... белокровие. Когда заметили, что дель-
фины выбросили меня на берег, как мешок с бельём, они
быстро позвали обслуживающий персонал пляжа. Её отец
тоже был дома. Так я оказался в госпитале, но это я уже тебе
рассказывал и… не всё. Она, наверно, влюбилась в меня.
Стала хорошо одеваться, подкрашиваться, прихорашивать-
ся. Каждый день навещала меня с самого утра. Один раз,
так как была ещё весна, она принесла мне цветы! Подарила
мимозы в вазе с тюльпанами, поставив их мне на тумбочку.
Но, заметив впервые мою положительную реакцию, стала
приносить их часто. Мимозы мне навевали такую радость
и теплоту, что она подумала, будто она тоже мне небезраз-
лична. И в один из дней я сделал себе наколку, написав на
своём плече слово «Мимоза». Она думала, что это тоже от-
носится к ней. Потом мне стало лучше, и, представляешь,
ей тоже! Мы стали часами сидеть на лавочке в саду госпи-
таля… Один раз она открыла мне тайну о том, что её отец,
Павел Павлович, был из очень бедной семьи и не имеет выс-
шего образования. Я, конечно, удивился этому, он был от-
личный бизнес-компаньон, который знает своё дело. Но она
продолжала и продолжала рассказывать про свою жизнь и
детские годы, которые она помнила, потому что болезнь из
воспоминания много вычеркнула. Она рассказала, что весь
дом и полное состояние у отца от матери. Он вёл разгуль-
ною жизнь... она часто видела их ночные сцены, вплоть до
того, что он избивал мать по разным причинам, которые сам
же придумывал. И однажды ночью она услышала крик из их
спальни, прошла по коридору и увидела, как он её избивал
и толкнул ногой, она же упала головой. Ударившись об угол
комода, она пробила себе голову у виска. Она умерла мгно-
венно. Следствие, долгое разбирательство этого громкого
дела, не привело к точному обвинению убийцы. Он, вид-
но, хорошо потратился, так говорила она, и получил лишь
год условно, доказав, что жена сама споткнулась и упала. А
он был лишь свидетелем её смерти. Да! Эта бедная девуш-
ка оказалась свидетелем преступления. Она также сказала,
что её мать предчувствовала свою беду и отписала ей всё
наследство. Она оставила ей дом родителей в Болгарии с
выходом на море, где она жила, много оздоровительных и
туристических комплексов на морском побережье Болгарии
и большие суммы миллиардного состояния на всех банков-
ских счетах. Он же, Павел Павлович, не рассчитывала такого
поворота, так она рассказывала сама, плача навзрыд. Когда
же вместе с моим адвокатом представила ему нотариально
заверенную документацию, он чуть язык не проглотил от
удивления, подумав, когда она успела это сделать. Но так
как девушка была тогда несовершеннолетней, всё равно он
был её опекуном. Она в слезах продолжала свой рассказ. Но
когда появился я и она поняла, что скоро уйдёт из этой жиз-
ни, она не хотела, чтобы всё имущество её матери досталось
убийце, и она всё до смерти передала мне по завещанию.
Так что, ты знаешь всё, и я тоже иногда боюсь этого ковар-
ного человека, боюсь за тебя, дорогая, чтобы ты не осталась
без гроша на существование, как это произошло в Одессе.
Поэтому я переписал всё на тебя. Поэтому понимаю твоё
удивление. Я тебя очень люблю, и сейчас мне не страшно...
как ты решишь, так мы и поступим.
– Спасибо, Файвель, что ты всё рассказал мне. Во-первых,
я хочу усилить здесь охрану... а во-вторых... прочесть её за-
вещание, может, там что-нибудь найдётся, согласно чему ты
сможешь расторгнуть договор по бизнесу и открыть своё
дело, получив пятидесятипроцентную выручку по наслед-
ству.
– Я всегда знал, что ты умная, надёжная, и сегодня в этом
убедился ещё раз.
– Также я заметила, что мои родители... я говорю о моей
матери и об отце нашем, как-то влюблённо смотрят друг на
друга!
– Ох, ничего от тебя не скроешь, он её брал на неделю в
гости в Болгарию, и, кажется, у них бы получилась отличная
семья. Но мы об этом ещё узнаем, видно, нам приготови-
ли сюрприз. Завтра, уверен, отец скажет об этом! Я люблю
тебя, Мимоза, и хочу прожить с тобой всю жизнь, я одно-
люб, и ты это заметила во мне.
– Да! Заметила, только любовь нас объединила заново!
Мы утопали в страсти и любви.
Наутро, во время чаепития, отец сказал:
– Мы решили вам, молодожёнам, не мешать, и я увожу с
собой дедушку Андро, бабушку Кетеван и мать Мимозы Ма-
риям. Я думаю, на Золотых песках Болгарии им будет лучше.
И вообще, что здесь скрывать, во мне опять разбушевалась
прежняя любовь к Мариям! И я без стеснения хочу остаток
жизни прожить с ней. А Дина Михайловна пускай меня про-
стит за всё... и, пожалуйста, пусть никто не держит на нас
зла. Я только вчера от Мариям узнал, что она ждёт ребёнка
от меня. Это такая радость! И нам нужно объединиться!
Мы все были рады, что в этом пожилом, а может, в сред-
нем возрасте, они способны родить! Я же сколько раз об
этом мечтала и думала, не способна забеременеть, а сейчас
даже об этом не буду заикаться, по многим причинам, но
лучше промолчать. Тогда моя мама встала и предложила:
– Если я рожу благополучно, мы уже переговорили с Ио-
сифом, привезём вам ребёнка. Мы будем уже не в состоянии
вырастить дитя, но если Бог нам его дал, значит, он старался
для вас, мои любимые, замечая вашу любовь и теплоту ко
всем нам.
Они уехали, дом сразу же опустел, но Файвель ходил по
пятам за мной, напоминая о любви и обязанностях молодо-
жёнов.
Мы разобрались с завещанием, там был пункт... в замеча-
нии мелким шрифтом строка: «В случае женитьбы Кофмон
Файвель Иосифович на своё усмотрение имеет право рас-
торгнуть договор о совместном бизнесе, и всё имущество
подлежит полной распродаже. Дом именной матери и до-
чери Маргарит полностью переходит во владение Кофмон
Файвель Иосифовича, причина – запись на магнитофонной
ленте, которая прилагается».
Так мы и сделали, отдали распоряжение адвокату, сами
же сели на туристический корабль и поехали продолжать
наше свадебное путешествие. У нас ещё есть в запасе не-
сколько месяцев до рождения ребёнка, и мы увидим весь
мир. Мы счастливы!


Застенчивая Мимоза Роман 5-11
Заключительная часть.


V. Израиль
и новые испытания судьбы
11. Остаться на всю жизнь
влюблённой!

    «Остаться на всю жизнь влюблённой!» – так думала я
ближе к восьмому месяцу нашего кругосветного свадебного
путешествия. Адвокат сделал абсолютно всё. И по нашей
просьбе продал даже большой дом с выходом на море в Бол-
гарии, продал и закрыл многие деловые предприятия, пото-
му что мы решили только любить и наслаждаться жизнью.
Единственное, что мы оставили, – это дом в Англии, Лон-
доне. Конечно, вначале компаньон Павел Павлович пету-
шился, грозясь уничтожить нас, но после того, как ему была
передана кассета дочери, где она рассказывала, как он убил
мать, он, видно, испугался и подписал все бумаги не читая.
Мы не хотели заново возбуждать дело, но в то же вре-
мя боялись и дальше идти с ним на рожон, всё же он тоже
обладатель великого состояния и смог бы нанять киллеров.
Но он лишь позвонил и сказал: «Живите как хотите... я вас
больше не побеспокою».
Нашей мамочке скоро рожать, и мы знали, что будет дочь.
И мы возвращаемся счастливые в наш дом в Лондоне, где
была мать Файвеля Дина Михайловна, которая сказала, что
Мариям вчера делали кесарево сечение, и родилась дочь, на-
звали её Анна, очень нормальный, красивый ребёнок со свет-
лой кожей. Я облегчённо вздохнула, помня, как надо мной из-
девались дети в Тбилиси. Но Файвель мне и раньше говорил,
что здесь, в Англии, ничего не имеет значение... особенно,
когда ты богат. А она слишком богата. Она обладательница
большого состояния ото всех, даже от моего отца, который со
своей семьёй так и остался жить в Болгарии.
Мы же продали этот дом и поехали в очень скромный
уголок на Канарские острова, купили виллу за 300 тысяч
долларов (дом площадью 200 квадратных метров с тремя
спальнями). И этого нам было достаточно, чтобы быть вме-
сте и заниматься любимым делом. Из мебели я лишь пере-
везла рояль, потому что в свободное время писала музыку
для своих любимых... Файвеля и Аннушки... много детской
музыки, пока она спала, как колыбельную.
Но со временем я заметила, что она обладает голосом
лучше, чем я в её возрасте. Её вокальное пение заметила
мать Файвеля Дина Михайловна, которая всю жизнь прожи-
ла рядом, занималась уже с внучкой и очень любила её.
В школу мы её не отдали. Частные уроки у нас дома, и
она заочно получила аттестат. Она стала стремиться в боль-
шие города, и по её настоянию, мы опять вернулись в Лон-
дон и купили себе дом. Она же поступила в консерваторию!
Её-то голос не испортит армия.
Там она познакомилась с молодым преподавателем кон-
серватории и вышла замуж, как и все молодые, поставив нас
в известность в последнюю минуту.
Но мы счастливы! Наша семья вся состояла до конца
жизни из любящих семейных пар. И отличалась долголети-
ем кавказского человека, потому что, сколько мы живём, мы
ещё не встретились лицом к лицу со смертью. Даже наша
бабушка и дедушка ещё ого-го! Особенно, когда запоют
свою мелодию грузинских песен, так, что дрожь и тело по-
крывается мурашками.
Я не жалею, что вышла замуж за Файвеля, потому что
всю жизнь он стоял рядом со мной, я же за ним была как за
каменной стеной... Он часто доставал свой блокнот с рецеп-
тами грузинской кухни, и поэтому я вам их сейчас расскажу,
может быть, они и создали тот аромат нашей семьи, где лю-
бовь и уважение были и остались на всю жизнь.

Запись в блокноте:

Готовим дома!
1. Сациви1 по-грузински (курица в
ореховом соусе)
Надо взять хорошую жирную курицу, осмолить
её, потом тщательно помыть, достать из неё
всю жирную часть вместе с потрохами. Потроха отложить и
не готовить вместе с курицей, чтобы сама юшка не почерне-
ла, а оставалась светло-белой. Можно курицу нарезать, а я
люблю для сациви варить целиком, а потом только нарезать.
1 На грузинском языке «сациви» означает «охлажденный».
Тот жир, который из курицы достали, положить в сковород-
ку, нарезать туда большую луковицу и жарить до светлого
покраснения, в конце добавить полголовки очищенного чес-
нока. Потом всё, что пожарили, перекрутить через мясоруб-
ку, постепенно добавляя туда очищенные и пересмотренные
(чтобы не было шелухи ореха и прослоек) грецкие орехи,
один килограмм. Когда курица хорошо сварилась, вы через
дуршлаг понемногу вливаете бульон в массу, которая полу-
чилась после прокрутки через мясорубку, помешивая, до-
бавив соль, красный молотый перец, хмели-сунели, жёлтый
цветок2 в виде пудры, шафран, специально для сациви пудру
кинзы. Как вы поняли, всё сухое. Когда добавляете горячий
куриный бульон, обязательно помешивайте, масса превра-
щается в кашицу. Добавляйте до тех пор, пока не получится
подлива средней плотности в виде жидкой сметаны. И туда
надо добавить уже нарезанную курицу. Когда смесь охла-
дится, добавляем ложку уксуса. Но так как в ресторане не
подают курицу с косточкой, то нам приходилось туда добав-
лять только куриное мясо или грудку индюшки.
Варите и ешьте на здоровье! И сколько хозяек, столько и
рецептов, но наш рецепт старинный и блюдо, получаемое
после приготовления по нему, очень вкусное. Некоторые к
жареному луку добавляют немного муки, чтобы гуще был
соус, но не верьте, они хотят сэкономить орехи и положить
их меньше нормы.
2 Жёлтый цветок – имеретинский шафран, известный также под на-
званием кардобенедикта, или бархатцев, придаёт желтоватый оттенок
сациви.
2. Грузинское блюдо «Мхали-Пхали»
Грузинская закуска мхали широко распространена
и за пределами Грузии. В Грузии мхали – очень по-
читаемое блюдо. Это закуска полезна и вкусна.
Словом «пхалиули», или «пхали», грузины называют
блюда из травы и овощей, которые готовятся по одному
принципу, с добавлением перемолотых грецких орехов.
И сейчас я постараюсь рассказать, как это делается... Это
блюдо очень полезно и вкусно, особенно во время Велико-
го поста.
Для начала я беру небольшой баклажан, режу его на три
части, несколько болгарских перцев разного цвета режу по-
полам к хвостику, шпинат, красную фасоль, листья свеклы,
несколько листьев свежей капусты. И из этого всего у меня
получится карнавал разнообразных салатов, красиво выгля-
дящих на столе.
Красные перцы и баклажан (синенький) я мою и хорошо
высушиваю бумажным полотенцем, чтобы «не брызгались»,
когда буду жарить на сковородке с подсолнечным маслом.
Жарятся овощи при закрытой крышке, пока не станут мяг-
кими. Не пережарьте и не пересолите!
Шпинат, листья свеклы и листья от капусты нужно сва-
рить, перед тем хорошо помыв. Когда всё сварилось, по от-
дельности выложить на дуршлаг.
Красную фасоль можно сварить, предварительно замочив
на ночь, но это не значит, что вы не можете использовать
консервированную, только нужно вылить сок, в котором она
находится.
Таким образом, вы получили все овощи, из которых хо-
тите делать пхали.
Возьмите очищенный грецкий орех, проверьте, нет ли
там шелухи, и перекрутите через мясорубку, добавив также
свежего очищенного лука, кинзу, чеснок. К полученной мас-
се добавьте уксуса, специй (хмели-сунели, жёлтый цветок,
сухую кинзу и красный молотый перец), обязательно очи-
щенный гранат.
У вас получилась однородная зелёная масса. Добавьте
в неё зажаренный пассерованный лук и свеженарезанную
кинзу. Перемешайте, у вас получилась приправа.
Начните с болгарских перцев, вкладывая приправу
внутрь, они у вас в виде лунки, согните их пополам. То же
проделайте с баклажаном, закрутите их с начинкой в тру-
бочку. Капустный лист помажьте полученной массой, при-
кройте ещё одним сверху и закрутите как рулет и также
порежьте, как режете рулет. Оставшуюся массу разделите
на три части и добавьте в шпинат. (Заранее порежьте его
на мелкие кусочки.) То же проделайте в листьями свеклы.
Осталась лишь фасоль, к которой нужно добавить осталь-
ную часть. Каждую в отдельности перемешать и добавить
ещё немного уксуса и очищенный гранат.
Приятного аппетита! Этот рецепт использует ресторан
«Тифлис», где готовиться всё по моим рецептам...
Состав: на 500 граммов овощей
200 г грецких орехов
1 большая свежая луковица
1 пассерованный лук
1,5 ст. л. винного уксуса
6-7 зубчиков чеснока
пучок кинзы
красный молотый перец
1/2 ч. л. хмели-сунели
соль по вкусу
1/4 граната
Можете попробовать приготовить блюдо только из одних
овощей, я же делаю всё сразу. Это кушанье готовится бы-
стро и поможет хозяйке справиться с приготовлением празд-
ничного обеда, а также удивит гостей. Разложите красиво на
блюдо, украшая сверху очищенными гранатами.

3. Харчо по-грузински
Все знают, как харчо выглядит, как оно вкусно, но
каждый делает его по своему рецепту. Вообще
дома мы делали харчо на второй день после шашлыков, что-
бы иметь хорошее шашлычное мясо с дымком для супа. Но
в ресторане, так как у нас всегда был шашлык и его мы упо-
требляли в харчо, это было самое любимое блюдо наших
гостей, и не только тех, которые приходили покушать, но и в
компаниях на торжествах просили харчо на первое. Сейчас
суп-харчо готовят из различного мяса: свинины, баранины,
телятины и даже из птицы. Но в самом названии «харчо»
заложено по-грузински дословно – говяжий суп, «дзерохис
хорци харшот».
Нарежем мелко шашлычное мясо баранины (здесь в ре-
сторане готовили из баранины, но это не говорит о том, что
вы не можете готовить из другого мяса) и бросим в ско-
вородку, где уже зажаривался мелко нарезанный лук. За-
тем выжимаем туда чеснок, одну головку, томатную пасту
(в Грузии мы добавляли «кислый лаваш», это не хлеб, как
многие думают, это высушенное раскатанное ткемали, на-
зывают тклапи, но можно и без него), три полные ложки,
и нарезанные помидоры, одну небольшую банку. Помеши-
вать, не переставая, чтобы не подгорело. Затем добавить
кипячёную воду, в два раза превышающую полученную
массу, бросив туда одну морковь, два лавровых листа и рис.
Когда рис сварится, добавить красный перец в виде аджики,
специй по одной чайной ложке, хмели-сунели, соль и, по
желанию, перекрученные орехи, но мы в ресторане не клали
орехи, суп-харчо и так вкусный. Нарежьте пучок петрушки,
0,5 укропа, пучок кинзы. Доведите до кипения. К столу в
тарелку добавьте немного свежей кинзы.
Ингредиенты:
1 кг баранины
1 головка чеснока
1 шт. моркови (для вкуса, можно не резать)
3 мелконарезанных помидора
3 луковицы
10 ст. л. риса
2 лавровых листа
пучок петрушки, 0,5 укропа, пучок кинзы
0,5 стакана соуса «Ткемали» (пюре), лучше получается с
пастой из помидор
Специи: по одной чайной ложке хмели-сунели, соль,
красный перец
0,5 стакана грецких орехов(если захотите добавить, то
перекрутите дважды).

4. Козинаки. Гозинаки
Козинаки (с груз. «гозинаки» – измельчённые
грецкие орехи) – лакомство, изготавливаемое из
грецких орехов и светлого мёда.
Козинаки – традиционная грузинская сладость из жа-
реных грецких орехов в меду. У грузин козинаки – обяза-
тельное угощение на Новый год. И на каждом новогоднем
праздничном столе должны стоять в тарелочке козинаки,
разложенные звездой из ромбиков.
Способ приготовления
Берётся полкило светлого мёда, один килограмм очи-
щенных от скорлупы средних грецких орехов, светлых, за-
ранее попробуйте на вкус, чтобы не были прошлогодними и
не горчили. Тщательно очистить от случайно оставленных
скорлупы или же перегородок. Нарежьте острым ножом. За-
тем орехи поджариваются. Точнее говоря, не поджаривают-
ся, а сушатся на жаровне в газовой духовке. Смотрите – не
передержите, до появления бледно-розового цвета. Когда
остынут, перебросьте в сито и провейте на ветру от шелухи
ореха.
Потом на сковородке жарится мёд, туда добавить 2 чай-
ные ложки сахара. Всё вместе варится, уже буль-буль-буль
– доводится до кипения. После того, как мёд попытался за-
кипеть, его следует остудить. Необходимо постоянно поме-
шивать деревянной ложкой. Потом опять пожарить. Повто-
ряется это три раза. На третий раз мёд уже должен загустеть.
Затем в сковородку сыплются орехи и мёд жарится вместе
с ними.
Когда масса закипела, пару раз перемешайте всё это и
вывалите с помощью этой же ложки на мокрую деревян-
ную доску, раскатывая мокрой скалкой. Всё должно быть
мокрым для того, чтобы ничего не прилипало. Раскатывать
мёд с орехами следует как можно быстрее, пока масса не за-
стыла. Раскатывать толщиной в один сантиметр.
После того, как козинаки (гозинаки) чуть остынут, по-
режьте лакомство наискосок мокрым ножом на ромбы. Это
традиционная форма блюда. Желательно все сразу разло-
жить на тарелки.

5. Хаши

Конечно знаете и вы такоe армянское блюдо – «Хаши».
А если не знаете, я немного расскажу, чтоб было вам понятно.
Берутся копыта от коровы и требуха, их варят так, как на холодец, чтобы всё разварилось, и подают в горячем виде к столу.
Разливают половником как суп, с чесночной заправкой. А так как хозяин дома принёс мало, а гостей пригласил много, разливая, хозяйка видит, что уменьшается в кастрюле, а муж заходит и говорит: «Кое-кто добавку хочет!» Она его половником по голове и отвечает: «А вот и твоя порция, не мог побольше принести, чтобы хватило на всех...» Так он не солоно хлебавши уходит к гостям.
А они ему: «А тебе?» «Я свою порцию – половник –получил на кухне!»

6. Рецепт тройной ухи
Тройную уху сама варю:
Поймаю петуха постарше
И голову ему отрублю,
В горячий кипяток окуну.
Затем наброшусь я как кошка,
Сорвать с него все перья быстро,
И на огне немного подсмалю,
Разделаю – достану требуху
И брошу псу Барбосу.
Затем поставлю чан на печь...
Туда петуха – залью водой,
Туда и лавра с луковицей,
И чёрного перца в горошек.
Нарежу несколько картошек.
Вскипит вода – морковь туда,
Пучок петрушки и укропа,
Рыбную разную мелюзгу,
Конечно, не забыв про соль.
Затем достану всё кабану.
Готов бульон к нашей ухе.
Туда заброшу пойманную рыбку,
И, если честно, лучше осетринки...
Готова уха к нашему столу,
Большими кру;жками разолью...

7. Борщ по рецепту моей бабушки
Берём говядину с большой сахарной косточкой, помыв, положим в холодную воду с небольшим количеством воды, чтобы она слегка покрывала мясо. Затем, когда закипит, воду выливаем, мясо промываем, заливаем холодной водой и ставим на медленный огонь томиться до готовности. Затем мелко нарезанный картофель добавляем туда же. А на другой конфорке в сковородке жарим лук, можно на подсолнечном масле, до янтарного цвета, потом добавляем морковь и свеклу, перетёртые на тёрке, затем нарезанные чеснок, мелко, без кожуры, помидор, немного томатной пасты. Как только нарезали болгарский перец, добавили и выключили, и это всё не больше десяти минут. Один за другим. За это время у вас подготовлена нашинкованная капуста и петрушка с укропом. Если картофель сварился, со сковороды всё переложить в кастрюлю, где уже готовы мясо и картошка, помешать, добавить капусту, соль, лавровый лист и красного горького перца. Как только закипит, выключить. Борщ дойдёт сам до готовности на горячей плите, тогда всё останется хрустящим и капуста тоже. Ешьте на здоровье!
Можно варить борщ без мяса, за 15 минут, всё так же.
Сметана и нарезанная зелень подаются дополнительно к борщу по желанию.
8. Рецепт блюда из авокадо
Взять три авокадо. Разрезать только мягкую часть до косточки, покрутить и открыть. У вас в руках две половинки: одна с косточкой, другая нет. Возьмите ложку и, начиная ближе к шкурке, очистите от неё, вращая ложкой. Немного помни;те, как картошку. Нарежьте мелко: одну небольшую головку лука, два красных помидора без кожуры, один пучок кинзы, немного красного перца чили (я добавляю немного горькой аджики) и выдавите 3 ломтика чеснока, добавьте немного соли, сок половины лимона. Косточки от авокадо можете оставить там же. Они обладают способностью сохранять массу зелёной, не давать ей быстро чернеть.
Подают блюдо в маленьких блюдцах в виде приправы или же на закуску.
Всех благ вам! Кушайте на здоровье!
Выбирайте твёрдые авокадо, и, когда они у вас без холодильника полежат три дня, можете готовить. Не покупайте в магазине мягкие, они наполовину чёрные внутри, это значит, испорчены, не пригодны к дальнейшему использованию.

9. Салат «Птичье гнездо»
Каждый хочет похвалиться,
Но сегодня, наверно, мой день!
Приготовила салат «Птичье гнездо»
За пятнадцать минут...
Вот рецепт:
Первый слой
белая фасоль (1 банка)
репчатый лук (1 шт.)
зелёный лук (1 пучок)
зелёный горошек (1 банка)
петрушка (0,5 пучка)
укроп (0,25 пучка)
белки отваренных яиц (6 шт.)
майонез (3 ст. ложки)
Всё помешать, если надо, заправить солью и чёрным пер-
цем по вкусу, можно добавить красную аджику (1 чайную
ложку).
Второй слой
Репа чёрная или белая, три небольшие штуки, натереть
на крупной тёрке, немного подсолить, добавить 0,5 лукови-
цы, мелко нарезанной в соломинку, подлить немного олив-
кового масла и добавить соль по вкусу.
Помешать и покрыть первый слой.
Третий слой
Три средние луковицы поджарить на сковородке на под-
солнечном масле, добавить туда три морковки, заранее про-
тёртые на тёрке, подсолить, поперчить. Когда остынет, по-
крыть второй слой
У вас уже получилось три слоя, сделайте посередине
выемку для яиц. Я брала перепелиные яйца, но жёлтые из
желтка можно сделать самим. Добавить в очищенный жел-
ток укроп и петрушку, налить 1 чайную ложку майонеза и
перемешивать, пока не станет вязким, а затем слепить ма-
ленькие жёлтые яички.
В лунку положить яйца перепелиные и жёлтые или мож-
но просто положить яичные желтки.

10. Мой рецепт блинов
М ой рецепт совсем прост на блины:
На восемь яиц три ложки оливкового масла,
Две ложки сахара, молока полтора литра...
И добавлять муку, пока не станет как кисель,
Пеки блины как карусель, верти, верти...
Нарежь луковицу одну,
Подмазывай ею сковороду!
Я вас хочу пригласить на блины:
раз в месяц мы их печём для
всей семьи,
но, так как Масленица сегодня,
начала вне плана – мы спечём
сейчас, рецепт, конечно, стыдно
и писать в стихах, но я хочу
секрет в блинах раздать,
ведь не каждая хозяйка их печёт,
то времени не хватает, то рецепта...
Возьмём мы 8 яиц, разобьём
и в миксере начнём взбивать,
потом немного подсолим,
нальём две ложки полных
подсолнечного масла и одну
ложку сахара,
потом тихонько молочка добавим,
не много сразу – постепенно.
Всего должно на всё хватить
вам полгаллона1, затем муки туда же
тихо подсыпать – два стакана
гранёных по 200 граммов, когда
собьёте всё – на горячую сковороду
скорее наливать, заранее обмазав
маслом, чтоб не подгорели,
как говорится, первый блин
комом, не верьте... Ешьте на здоровье!

1. 1 американский галлон равен 3,79 литрам.

11. Айвовое варенье

Хочу я выдать секрет мамы,
Айвовое варенье не простое...
Имеет секреты варки,
Который сейчас открою я...
Их не засыпают сахаром,
Как все фрукты, без шкурки,
Его варят в виде компота,
Разделив заранее на дольки...
Добавляют сахару туда...
И получается сок-слеза...
Красивое ароматное варенье!
Ешьте на здоровье, друзья!

12. Рецепт торта «Птичье молоко»

Для приготовления торта нужно подготовить противень (жаровню). Я беру квадратную, на ширину всей газовой плиты, чтобы торт получился большим и квадратным. Противень покрываю специальным листом, но чаще и удобнее, – фольгой, даже немного изогнув вверх концы, чтобы было легче потом снимать корж.
Беру шесть яиц крупных и, разбивая, отделяю желток от белка в разную посуду. Затем в желток добавляю 1 стакан сахара и перетираю в миксере. Когда всё хорошо перетёрлось, добавляю 2 чайные ложки какао, 1 чайную ложку соды, погашенную уксусом, 150 граммов сливочного масла, не холодного, 1,5 стакана молока (можно вместо молока в первое тесто 1 банку сгущёнки, тогда не нужен сахар) и 2 стакана муки. Всё несколько раз перетереть в миксере. И вылить на уже подготовленный противень. Я сказала вылить, потому что масса не должна быть густой. И поставить в печь на 20 минут.
Пока в печи у вас готовится первый слой, работайте со вторым. Возьмите белки шести яиц и начинайте взбивать в миксере, добавив щепотку соли. Когда масса сильно запенится, добавьте постепенно 1,5 стакана сахара. И у вас скоро получится взбитая белая масса, добавьте немного ванили.
У вас тесто уже готово, проверьте спичкой, не сырое ли в середине. Оно должно было подняться в два раза. Налейте на него уже взбитые белки, разгладьте ложкой и положите в духовку всё вместе на 7 минут до образования небольшого розового оттенка. Потом достаньте и положите отдельно.
Пока у вас вторая прослойка готовится в духовке, есть
время сделать глазурь. Возьмите 2 столовые ложки какао,
перемешайте с 1 стаканом сахара. Добавьте 4 большие лож-
ки молока. Я делаю это в джевзе (турке) – удобно держать
правой рукой за ручку, а левой – помешивать деревянной
ложкой. Когда всё закипит, добавляю ваниль. Отключите газ
и добавьте, помешивая, 50 граммов масла.
Затем мне уже удобно, взяв джевзу, разливать глазурь на
торт, пока полосками по вертикали, затем по горизонтали,
и получится узор в виде клеточек, где видна и белая вторая
прослойка. Пока торт тёплый, надо разрезать его. Не пугай-
тесь, что глазурь разольётся между кусками, она придаст
торту красоту и вкус... Ешьте на здоровье!

13. Блюдо на День Благодаренья
Thanksgiving Day

      День Благодаренья (англ. Thanksgiving Day) – го-
сударственный праздник в США и Канаде. В чет-
вёртый четверг ноября в США отмечают День Благодаре-
нья (Thanksgiving Day). Это один из самых популярных
праздников в стране (оплачиваемый). Большинство из нас
связывают этот праздник с пиршеством, на котором бок о
бок будут находиться дети и близкие родственники. Обяза-
тельно будет приготовлена индюшка (наподобие начинён-
ного гуся), правда каждый делает по-разному. Мы же под-
готавливаем массу из яблок, кураги, изюма, грецкого ореха,
выжатого лимона, клюквы (можно сушёной), соли, перца
чёрного и красной аджики. И всё это надо размешать с май-
онезом. Закладываем массу в индюшку, зашиваем брюхо,
переворачиваем и тоже обмажем этим же раствором, но без
фруктов. Накрываем фольгой и поставим в печь на 370 ;С
до готовности.
В последние полчаса образовавшейся на противне жид-
костью ложкой поливаем нашу индюшку, чтобы она покрас-
нела. В целом, приблизительно четыре часа. Но в каждой
индюшке есть как бы градусник, он «срабатывает», когда
она готова. К этому времени закуска на столе, но не в боль-
шом количестве, так как каждый хочет именно в этот день
полакомиться индюшатиной. Приятного вам аппетита!

14. Пахлава армянская1

У нас большой праздник, отмечаем юбилей – 50-
летие совместной жизни, полвека – это не шутка и
поэтому передаю секрет пахлавы армянской, готовить легко
и вкусно!
Надо взять миску и насыпать туда 4 стакана хорошей
просеянной муки.
Потом в другую миску натереть на крупной тёрке 300
граммов маргарина (предварительно заморозив его).
4 яйца разделить на белки и желтки, и желтки добавить к
однородной массе.
Хорошо растереть муку с маргарином вилкой до однород-
ной массы, затем туда же добавить 1 стакан сметаны (в неё
домешать 1 ложку соды, можно погасить уксусом, и щепот-
ку соли). И замесить хорошо тесто в один кусок. Положить
в холодильник на один час.
Немного пожарить 300 г грецкого ореха, пропустить че-
рез мясорубку с большими дырками.
Взбить отдельно оставшиеся четыре белка с 2 стаканами
сахара, и эту смесь добавить к орехам. Приблизительно раз-
делить на две части.
Полученное тесто достаём из холодильника, делим на
три части.
Раскатав одну часть, кладём её на противень, заранее об-
сыпав мукой. Сверху раскладываем ореховую массу, накры-
ваем вторым раскатанным листом, затем оставшимися оре-
хами покрываем третий лист. Весь лист я накалываю вилкой
для красоты и чтобы не поднялся первый слой, затем сверху
щёточкой наношу желток яйца, чтобы был красивый и пере-
ливающийся, а после нарезаю не до самого конца диагона-
лью, чтобы испеклись отдельно и красиво.
Когда испечётся, снимаю и делаю уже надрез до конца.
Сейчас это просто, тесто можно брать канадское, а желт-
ки смазывать сверху, белки сбить в начинку и за несколько
минут пахлава у вас готова, выпекать 20 минут, пока верх-
ний корж не подрумянится...
У вас новый рецепт блюда к праздничному столу, ешьте
на здоровье!

1 Очень простой рецепт, быстрый и праздничный, мы часто готовили
это блюдо в ресторане.

У меня было много рецептов, но я записала тех блюд, что
ему очень нравились... Давно он уже не капитан дальнего
плавания и я не повар, даже у нас на кухне, но когда он хо-
чет что-нибудь отведать... то несёт на кухню этот блокнот
и показывает именно туда. А когда спрашивают: «Что это у
вас за солнышко на последней странице со звёздами Боль-
шой Медведицы?», улыбаясь говорит: «Это столько ещё мне
осталось, чтобы полностью узнать мою жену и любовь Ми-
мозу!»

Конец






Действующие лица:
Главная героиня -Мимоза
Дедушка- Андро, бабушка-Кетеван, мать Мимозы-Мариям.
Учительница музыки Тамрико Давидовна
-супруг Тамрико Давидовна,Сосо Михайлович
Преподаватель в Одессе Дина Михайловна (Школа интеллектуального развития)
Cын Дины Михайловны- Кофмон Файвель Иосифович
Репетитор Вывший сотрудник консерватории
Майя Александровна, её племянник Павел
друзья :Владимир, его жена Татьяна
Соседка Мимозы-Марья Николаевна
Сотрудник Одесской таможни -Иван Иванович,
его жена и одноклассница Файвеля - Василиса Петровна
Один отец Файвеля и Мимозы- Кофмон Иосиф Файвелович
Бизнес компаньон Файвеля-Павел Павлович

КОНЕЦ.

*Hе отождествляйте автора с персонажами его произведений.
*Каждый способен хорошо творить только то, к чему его вдохновляет муза.(Платон)
Способным завидуют, талантливым вредят, гениальным - мстят.(Н.Паганини)
Имена, фамилия и место нахождения, вымышленное. Любое сходство или совпадение не имеет место действительности.