Я сижу под окном, вижу струй дождя тяжкие капли,
Поднимающие всё отмершее из под земли.
Мои стебли замерзли, а листья и вовсе зачахли.
Мне бы в руки Отца, чтоб беду от меня отвели,
Отвлекли от влечения ума постигать суетливо
В этом страшном суровом отчаянном мире пространство,
Где под куполом солнечно ясного Божия царства
Я страдаю и шляпой глаза прикрываю стыдливо.
Откупорим сосуды, ведь жизнь нам дана не напрасно,
Позабывши на миг путь своей неслучайной судьбы,
Мы как мыши на крыше, как кошки в лукошке угаснем,
Если не доберёмся до смысла остывшей воды.
Все микробы, животные, люди, цветы и туманы –
Лишь беспечной природы рассудка слепая игра,
Я как праведник тихо стегаю своей души раны,
Чтоб она, бестелесная, в теле, как в Боге жила.
Осмотрись, ведь вокруг только воздух, планеты и звёзды -
Разлетающиеся осколки небесной души.
Если кто-то кричит, что спасать этот мир слишком поздно,
Ты его усади под окном и ругать не спеши.
Откупорь и ему золотистых сосудов амриты,
О любви расскажи и о легкости солнечных крыл.
И когда его грусти и горести будут забыты,
То поймёшь, что еще одну жизнь ты ему подарил.
Запусти его, пусть он взлетает над старенькой крышей,
Над полями сражений, где был он усердным бойцом,
Будь уверен, что он долетит до себя и услышит,
Как шуршат его крылья, пусть даже пред самым концом.
Я не спорю с годами, не ставлю на красное с черным,
Отпускаю на волю отчаявшихся лебедей.
Лишь бы в небе парили они. А на доску почета
Я пришпилю портреты всех ныне живущих людей.
Нет отчаянных душ, но, уставши от вечности, плачут
И бредут, собирая в котомки свою доброту.
Я не знаю, где правда, но это же вовсе не значит,
Что я стану пытаться уйти от себя в пустоту.
Пережить, переждать, но пройти, перейти, переехать,
Поступившись собою, подставить другую щеку.
Я пишу, а душа моя вся в лоскутах и прорехах,
Я сшиваю их, денно и ночно сжимая иглу.
И боюсь потерять её – тоненький яростный стебель,
Что своим острием будет жечь мне до смерти персты.
Кровь сочится из них, но пока далеко до победы,
Я не вижу в потёках кровавых особой беды.
Это просто узор на лоскутном моем одеяле,
Тонкой вышивкой соединяющий тело со мной,
Я не просто живу, а играю собой на рояле -
Том, что запросто кто-то назвал по привычке душой.
Нам понятны слова, привычны печаль и улыбка.
Осветляя чужим фонарём свой заброшенный путь,
Мы петляем от Будды к Христу, равновесием зыбким
Отчуждая тела от души, делим радость на суть.
Пусть скупая на счастье рука отомрет, Прахом станет
Исступленный желанием жить в искушении стан.
Я опять запрягу лошадей, повяжу бант на сани
И пущу их фривольным галопом, считая до ста.
А в тот миг, когда счёт мой чуть-чуть перевалит за сотню,
Я раскрою ладони, пустив под откос свой багаж,
С чувством легкости пёрышка, жизни совсем беззаботной,
Я полётом бескрылым своим Твой дополню пейзаж.
И уже за границей подрамника, света и тени,
Я узнаю, как капли дождя кистью рвутся на холст,
Как рояльные клавиши в пальцы кладут свои трели,
Когда Дух мой спокоен, а сердцем я ясен и прост.
10 августа 2013