Сидели как-то мы с богами, выпивали.
Кто в простыне, а кто - в простом белье.
И разливалась наша истина в бокале;
Вокруг порхали ангелочки - сомелье
Трепался я, на стол закинув ноги
И пепел стряхивал в любой попавшийся бокал
Мол - я здесь главный, а они - всего лишь боги,
Так затянулся наш небесный карнавал...
Тогда мы с Зевсом много спорили по-пьяни.
На много разных богохульных, мерзких тем.
Дошли в итоге мы, конечно-же, до брани,
И я утратил над собой контроль совсем;
Я заявил тогда, совсем отбросив скромность,
Что не видать его земле моих колен.
Что его методы давно пришли в негодность,
Я все возьму, и ничего не дам взамен.
Шли годы, я крепчал и усмехался,
Над теми кознями, что строил мне господь:
Войной столетней преклонить меня пытался,
И эпидемией сгноить чумную плоть...
Потом - французы, декабристы, коммунисты...
Лихие Гитлер, Сталин, Берия, Хрущёв...
Но из воды всегда я выходил сухим и чистым.
Махнул рукой, и как всегда - я был таков.
Война холодная, Афган и перестройка,
Сухой закон, из девяностых - звук стрельбы,
И ДТП, и та отравленная слойка...
Но не дождался этот хмырь моей мольбы.
Он угрожал мне, что готовится оружие,
Что поразит меня, без всякой суеты.
Что на него во мне не хватит равнодушия.
Он победил. Меня легко сразила ты.
***
Не бойся, милая, смеяться громче бури!
Я обещаю, буду слушать этот смех.
Я буду слушать! И пускай - глаза зажмурив.
Я не от боли. Я сейчас счастливей всех.
Дай мне обнять тебя, дотронуться ладонями!
Дай утонуть в пучине ярко-серых глаз!
Прошу - давай теперь не будем посторонними.
Прошу - давай еще хоть день. Еще хоть час!
Дай насладиться песней своего дыхания!
Дай мне запомнить этот безупречный звук.
Он станет символом самозабвенного свидания.
Он учащает у меня в груди сердечный стук.
И улыбнись мне. Я прошу. Мне это нужно.
Я вспоминаю перед сном в плену мечты
Твои конфетные. И засыпаю простодушно.
Ты - в голове. Ты - на стекле. На сердце - Ты.
***
Как бегал ветер-озорник по рыжим прядям,
Как он, не глядя, делал записи в дневник,
Так налегке я вновь пришел к своим тетрадям:
Давайте-ж сядем вместе с вами на пикник.
Я расскажу вам, как мои проходят ночи,
И, между прочим, как проносятся часы...
От полосы двойной сплошной - и до обочин.
Я приурочен к ним, как непутевый сын.
Вам только уши бы свои опять развесить,
А я - раз десять, если надо, повторю:
Царю негоже-бы в момент лишаться спеси,
Когда ведут его, как жертву, к алтарю!
А вам легко меня судить, ведь вы - бумага.
Моя прочна отвага, как стальная нить.
Увидь же - шел, как царь! Не опозорил флага!
Себе на благо - но зачем так просто жить?
А я ведь, знаете, смотрел на эти руки...
И не от скуки ж я их прежде целовал?!
Ох, не от скуки...Да, конечно, не от скуки!
Я страх разлуки всеми силами скрывал.
Твой смех пронзал покой загадочного леса...
Какая-ж пьеса будет помнить этот миг?
Ты - мой тайник. Моя роскошная принцесса!
Лихая месса в буре памятных интриг.
Со снежным хаундом по снежным коридорам,
Полна задором, ты вела меня во мглу.
Я - как в углу, в который загнан был с позором.
Простым узором вдруг украсила метлу,
И испарилась. Я, твоей исполнен власти,
Пусть - лишь отчасти, к ритуалу был готов.
Без лишних слов, на поводу у дикой страсти,
Червовой масти предан был. И - был таков.
***
Я не хотел тебя обидеть. Я - дурак.
Итак - прости. Молчать и врать мне не хотелось.
Люблю твой смех, но не люблю больших собак.
Люблю табак в себе нести. Табак и смелость.
Мне очень жаль. И - очень грустно. Я разбит.
И от обид твоих - обидно мне не менее.
Недоумение во мне растет и бдит.
А твой укор меня сгноит в одно мгновение.
Я мерзну только, ощущая холод фраз.
И враз теряюсь от больших, тяжелых точек.
А там, где прочерк - там, надеюсь, не отказ.
Для серых глаз твоих - мои шестнадцать строчек.
Прочти - и чти. И ничего мне не пиши.
И от души почти отпал большой осколок.
Я - не упал. Но я - как будто бы в глуши.
Я - в камыши. Порыв - в металл. Жаль, был недолог...