***
Пока язык шевелится во рту,
Пока глаза вращаются в орбитах, –
Ещё не в списках навсегда забытых,
Не подвожу заветную черту.
Ещё по мне не время голосить,
Не время рвать у ворота рубашку*,
Ещё во мне не видят старикашку,
А если видят, – можно возразить.
Во мне ещё трепещется душа
И радуется солнечному блику
И утреннему птичьему чирику:
«Как жизнь на этом свете хороша!»
Я соглашаюсь с глупым воробьём,
Который строит над моим балконом
Гнездо – быть может, вопреки канонам,
В соседстве с человеческим жильём.
Я тоже рад весеннему теплу,
Меня тревожит мыслей шевеленье
(Давно уже подобное явленье
Не наблюдалось). Вновь спешу к столу.
Да будь она хоть голубь, хоть скворец,
Лечу, я вновь лечу за Синей птицей,
И жилы полны не простой водицей,
Мне верится, я всё ещё певец.
Да, вновь язык шевелится во рту,
И вновь листы исписаны словами…
Смогу ли расквитаться я с долгами
Иль новые долги приобрету?..
*) В соответствии с еврейской традицией
близкий родственник умершего после
чтения погребальной молитвы надрывает
рубашку от ворота вниз.
10.04.16