Говорить о войне не любила она,
На то время всего лишь ребенком была,
Но о всем позабыть, и о всем промолчать,
Не могла...
Память этой войны заставляла кричать!
Так и было всегда за семейным столом,
Когда праздник весны заходил в каждый дом,
Когда стук метронома обжигал всем сердца,
В этот день каждый раз закрывала глаза.
Говорить о войне не любила она,
Только страшной суровой БлокАда была,
Хоть и с горечью в слух было ей говорить,
Как сказала однажды...
С этой памятью дети! Вам следует жить!
Вот и был тот рассказ, о великой беде,
Если все не узнать, не узнаешь ни где,
Да и в каждой семье будет, что повторить,
Не способен ни кто разорвать эту нить!
Вой сирены, бомбежка, разруха кругом,
Страшный голод и мор, и не знали покой,
Страшно думать, понять, как же выжили мы?
Окруженные в городе дети войны!
Приходилось всегда оставаться одним,
Когда город дрожал от разорванных мин,
Холод сковывал все, нет ни грамма тепла,
Не закутаны в плед были только глаза.
Есть хотелось всегда, только был один хлеб,
Да и тот был на граммы разделен в обед,
Этот скушать сейчас, этот скушать потом,
Хочешь ты или нет, только это закон!
Но закон для кого? Для голодных детей?
Каждый первый стоял как скелет из костей,
Если есть кипяток, и сухарик во рту,
Это роскошь была, не во сне на яву!
А на улицу выйти нам было нельзя,
Пропадала потом во дворах детвора,
Мало кто мог в печати об этом судить,
Но могли из детей и бульоны варить.
Страх во всем пробирал, каждый волос дрожал,
Даже в этой войне был и вор и кинжал,
Но страшнее всего вдруг остаться одной,
Чтоб замерзнуть как льдинка, сплошной сиротой!
Говорить о войне не любила она,
Тем ребенком тогда моя мама была,
Рассказать обо всем, очень страшно поверь,
А историй всему - еще в тысячу дней...