Что не спишь, сестренка? - Спустилась ночь. С неба звёзды зимние - к нам в окно,
Если сон нейдёт, расскажу (давно это приключилось) Я тебе легенду (пусть не ко сну, но в неё все верили в старину). А проснёшься утром, зевнешь, - Да ну! Эко мне приснилось! Есть за лугом северным, за рекой (от деревни нашей недалеко) Волчий камень, - так нарекли его, кто мудрей и старше. Пять веков - на время-веретено, но, едва сменяется свет дневной Темнотой, велят его стороной обходить подальше.
В те года девчушка одна жила, сирота, на самом краю села, Да волчонка из лесу принесла, приютила зверя (тот- детёныш, сдуру попал в капкан).
Всё рычал и щерился, да скакал На цепи стальной. Но одной весной он в Неё поверил… Десять лет сменили земной наряд, и девчушка выросла. Говорят, Что красой и лаской - сама заря, и легка, как птица.
Стали молодцы на селе страдать да в тоске сердечной судьбу пытать, - К ней сватов доверенных засылать. А она дичится.
И зверюга - с нею (за дверь едва). От земли до холки – аршина два! Стережет от лиха лесная тварь молодую деву. Но молва людская уже летит, упаси тебя на её пути Оказаться. - Сгинешь, как ни крути, что бы ты ни делал.
- Бают, - Коли ночью лежит роса жемчугами, дева идёт в леса (то ли дева, то ли уже - лиса) - Разбери, попробуй! - Собирает в сумерках лебеду и поёт с русалками на пруду. А в рассвет из чащи следы ведут, все - к её порогу! И не волк-то с нею, а волчий царь, обращается к ночи в молодца, в нём - и мощь, и стать, от его лица век не оторваться! Но для той, в чьём сердце бушует лес, не достанет места в родном селе. Этот страх иных… (Оттого и злей, что не забывался).
Ну а дальше - мгла, да полна теней: кто идёт - крадется, кто - на коне, Кто - грозит с проклятиями луне, - Полно! Сгинь, чертовка! Топоры да вилы - холодный гнев. Думы тяжкие, - Дело ведь не в Ней! И огни у дома. Кольцо огней! - На погибель волку!
Волк явился, - Ярость и сила в нём, ледяные очи горят огнём, и загривок вздыблен! (Сполна пожнём, братцы, волчьей злобы!)
Зароптал и вскинулся древний лес, загудело вихрями по земле. Только тех, кто сердцем и глух, и слеп, Не спасёт и слово. И в ночное небо вонзился вой. - Он был раненый, но еще живой. И луна светилась в глазах его, медно-золотая. Занялись кроваво огни костра. Он готов был биться и умирать, но позвал, - Приди ко мне, верный брат!
И пришла вся стая.
И два мира встали глаза - в глаза: изумруд, агаты да бирюза. И простерла к лесу крыла гроза. Быть беде-подруге. Тут бы алой крови бежать рекой, но погасли разом огни легко, и волчица цветом белей снегов оказалась в круге.
И поплыл по лесу тягучий звон. - Топоры да вилы валились вон. Звезды ярче сделались. (Колдовство! - Их сиянье грело!)
И услышал каждый из чужаков, - Мы не знали ненависти врагов и веками жили в краю волков, в благодати время. Был нам домом лес - моховой ковёр. Мы познали свежесть лесных озёр. Миновал нас лиха голодный взор, холода и жажда.
Но людское племя верно судьбе. Полон зависти человечий век, Только тот, кто зверя взрастил в себе, видит зверя в каждом!
И пропали звуки. Застыл рассвет. Глубиной в бездонные сотни лет Тишина витала в густой листве, - И дохнУть не смели.
Только каждый заново ощутил, где добро и зло на его пути, и куда (и след ли ему?) идти, стоя рядом с нею.
Кто замешкался, тот хлебнул сполна. (Полыхнула белым огнем луна!). - Позабыли прежние имена, становясь волками. А волчица сгинула, есть - и нет! И на месте том по самой весне Холоднее льда и угля черней появился Камень.
А царевна волчья, и волчий царь той же странной ночью ушли в леса, И тропа тотчас же от их крыльца поросла травою.
Улыбаюсь, - Кто-то почти уснул. Пусть тебе приснится, как в старину те, кто раньше был у себя в плену, обретали волю.
Я всему не верю, но говорят, что в июле в чаще цветы горят, в этот день весь мир колдовством объят, молодым и древним.
Исчезают стены ночной тюрьмы, и царевич волчий глядит из тьмы, но ступить на земли, где жили мы, не даёт царевна.