Меня по свету дьяволы носили,
Чужая баба тыкала ребром,
А чья-то жизнь прошла средь роз и лилий
И отливает синим серебром.
В глубинах потрясённых поколений
Змея таилась, усмиряя прыть.
Нет зависти во мне, лишь сожаленье,
Что не случилось с музыкой дружить.
Плывут в глаза безумные ремейки,
И холодно, и горестно вдвойне.
Я помню деда в старой телогрейке
В заснеженной сибирской стороне.
Посёлок в допотопном жалком стиле
Сугробами заносится легко.
Бормочет дед:
- Вот Маркиша убили,
Не пожалели нежного Квитко.
Он плачет – жертва боли и погрома,
Протез скрипит, но отзвуки слабы.
Мне не видать уже в тумане дома
Еврейской неухоженной судьбы.
Народ идёт на выборы.
Из клуба
Несётся репродукторный мажор,
И Сталин тонко раздвигает губы
В усмешке, что похожа на укор.
Смотрю я на него.
Безмерность дрожи
Ложится на мечты
Обидой пса.
А завтра дед умрёт,
Но Сталин тоже
Уйдёт на золотые небеса.
Там все равны,
Там нет пустых различий
Меж скудостью и кровью голубой.
А я живу,
И мир всё время тычет
В меня еврейской горькою судьбой.
Мне много лет,
Жестоких и мятежных,
Но одолела вновь земная суть:
Хочу услышать музыку надежды
И в женском обаянье утонуть.
Рафаэль-Мендель
19 апреля 2016г.